Клуб негодяев

Что ж, хотя бы понятно, почему я не мог проникнуть в её мысли.

Поблагодарив Хедвику, я встал с пола. Ментальная защита это хорошо, но время… Время… Как же мне успеть?

— Что-то Андрея долго нет, — я отвернулся, якобы заинтересовавшись рукой славы. — Вдруг ему нужна помощь?

Хедвика не заподозрила подвоха. Более того, она велела мне не путаться под ногами. Пока всё складывалось удачно, даже слишком.

Как только стихли шаги девушки, я метнулся к сумке и забросил в неё руку славы, мерцающую пятью холодными огоньками, и дневник деда. После мимолётного раздумья подскочил к шкафу Андрея и взял пистолет. Заряжен. Господи, лишь бы хоть одна пуля была серебряной! Колы и несвятую святую воду проигнорировал.

— Какая же я скотина, — пробормотал я, закидывая пистолет в сумку. Андрей будет в бешенстве, если узнает.

Вооружившись по сути бесполезными вещами, я вышел в коридор, бесшумно спустился по лестнице и, скрипнув на прощание входной дверью, выбежал на улицу.

Сначала я думал, что меня вот-вот поймает Андрей, чуть позже страх притупился. Гораздо важнее было не опоздать на встречу с Филдвиком.

Чувства и переживания сплелись в тугой клубок. Слились в нечто единое, в то, чему я не мог дать названия. Я понимал, что бегу навстречу гибели, но вместо истерики мной овладело странное хладнокровие.

Надо было положить всему этому конец.

Тёмная улица казалась незнакомой. Ещё не выбившись из сил, пришлось замедлить шаг.

Да, я не узнавал эту местность. Прикинув в уме маршрут, я сделал вывод, от которого совсем упал духом: заблудился. Свернул где-то не туда.

Я откинул крышку часов и выругался, как Ренар. Не успеваю.

На циферблат упала прозрачная капелька.

Заморосил дождь. Редкие прохожие и так не отличались сочувствием к потерявшемуся иностранцу, а непогода вовсе превратила их в грубиянов. Не знаю, что они отвечали на мою просьбу о помощи на английском и французском. Если честно, и знать не хочу.

Люди попрятались от дождя. Я остался один.

После нескольких бесплодных минут я свернул в какой-то проулок и чуть было не кинулся в обратном направлении.

В чёрную карету была впряжена четвёрка лошадей. Их шкуры были сморщенными и на боках висели лохмотьями, оголяя мышцы и кости. Одна из передних лошадей выглядела гораздо хуже остальных, но как ни странно, вела себя живей. Она нетерпеливо потряхивала зубастым черепом и била копытом. От призраков доносился еле уловимый запах тлена, а не вонь падали, как можно было ожидать.

Я не мог оторвать взгляд. Зрелище было безобразным и притягательным.

Из-за кареты медленно вышел человек в длинном дырявом плаще. Какой ужас — у него не было головы! Заметив меня, он двинулся в мою сторону. Я попятился. Он остановился.

— Не хочу в ад, — на всякий случай сказал я.

Призрак не двигался. Я напряжённо вглядывался в пустоту над его воротником.

— Вы… Мурек… Марек… Мирек?

Тот не низко, но учтиво поклонился.

Неужели мне повезло, и это добрый дух, о котором мне рассказывала Хедвика? Или кто-то, кто пользуется его репутацией?

Так и быть, терять уже нечего.

Я снова напряг память.

— Karluv most.

Призрак распахнул дверь ветхой кареты. С опаской приблизившись, я заглянул внутрь. Драные, когда-то роскошные, сидения покрывала плесень. По углам висела мохнатая паутина. Пол был покрыт сором неизвестного происхождения. Немало портил впечатление и запах сырой земли, усиленный дождём.

Гроб на колёсах. Не факт, что из него можно выбраться.

Что же делать?

Я отрицательно помотал головой и указал на козлы. Мол, поеду только снаружи, в карету не залезу ни за какие пироги. Мирек со второго раза захлопнул рассохшуюся дверь и устроился на месте кучера. Из дырки его башмака мелькнула кость.

— Как это понимать?

Мирек протянул мне руку в потёртой перчатке.

Было не до брезгливости.

ГЛАВА 15

КАРЛОВ МОСТ

Звуки сплелись в дьявольскую симфонию. Копыта стучали о мостовую, скрипели колёса, на разные голоса гремел гром, шумел дождь. Карета неслась, словно преследуемая стаей кровожадной нечисти. На поворотах приходилось держаться ещё крепче, чтобы не вылететь на дорогу. А мертвец всё подстёгивал лошадей. Я был в эпицентре какого-то безумия.

Неожиданно карета плавно замедлила ход и вскоре остановилась. Лошади недовольно зафыркали. Я поначалу даже не понял, где нахожусь: голова кружилась, дождевые капли так и норовили попасть в глаза. Мирек похлопал меня по плечу, то ли подбадривая, то ли намекая на то, что моя поездка завершилась. Я спрыгнул на мостовую.

— Спасибо, — я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на безголового призрака в мокром плаще, но карета исчезла. Испарилась, словно была плодом моего воображения.

Огляделся. Мирек не обманул, он довёз меня прямо до моста, который я уже не раз переходил. Не затащил в ад, не выпил кровь… Удивительно. Я с грустью вздохнул и поправил ремень сумки.

Гроза быстро прогнала пражан с улиц, поэтому то, что я увидел, стало для меня неожиданностью. В проёме арки между двумя мостовыми башнями стояла женщина. Я бы принял её за очередного призрака, явившегося в непогоду, если бы не знал её лично.

Катрин медленно вертела в руках сложенный зонтик. Её взгляд выражал безмятежность.

Как в пасть чудовища, я зашёл в арку и убрал с лица мокрые волосы. Неважно, дочка ли это графа, или Филдвик, всё равно эта встреча ничего хорошего не сулит. Стала бы девушка из благородной семьи бродить по городу одна да ещё в такой дождь?

— Я не верила, что ты придёшь, — девичье лицо обезобразила плотоядная ухмылка. — По словам Перси, ты просто ничтожество.

Я огрызнулся:

— Что ж он так долго со мной возится, раз я ничтожество? Я сыт по горло его спектаклями. Что он на этот раз придумал?

— Я бы на твоём месте так не горячилась.

— Ты здесь не просто так. Какое ты имеешь отношение к этому?

Катрин мельком взглянула вниз, как бы опасаясь ступить в лужу.

— Хочешь знать, почему Перси доверил мне свой секрет? — высокомерно произнесла она. — Потому что я — особенная. Таким, как я, дозволено всё. Пусть никчёмные людишки думают, что хотят, я другая, не такая, как они. У меня дар.

Я ничего не понимал. То, что она говорила, больше походило на бред сумасшедшего, а не на речь благовоспитанной девицы. Она не вампир, у неё нет сверхчеловеческих способностей. Хотя, может, она имела в виду нечто более приземлённое?

— Талант к музыке это прекрасно, только он не даёт тебе право унижать тех, кто им обделён.

— Да ты понимаешь, что такое музыка?! — яростно парировала Катрин и, не дав мне ответить, продолжила. — Музыка — это шум. Бессмысленный шум, извлекаемый из инструментов. Это вой, визг и прочие мерзкие звуки, которые дураки так боготворят. Знаешь, как я люблю тишину? А никто не любит её так, как я.

Было противно слышать эти циничные слова из уст музыканта.

Катрин не успокаивалась.

— С детства я была рабыней чёртова рояля. Я проводила за ним почти весь день, занималась до дрожи в пальцах, терпела удары по рукам за каждую неверную ноту. Из-за этого я мало читала, и отец говорил, что это мне на пользу. Я не прикасалась к игрушкам, которые мне выписывали из-за границы — у меня не было ни сил, ни времени на игры. Много лет я терпела унижения и страдала от ужасного шума. Единственным утешением была моя слава. Взрослые, как идиоты, сходили с ума от моей игры, обо мне даже несколько раз писали в газетах. На каждом концерте я, причёсанная, в красивом платье, била по ненавистным клавишам, с трудом доставала до педалей, и при этом чувствовала обожание толпы. Скромная плата, но всё же лучше, чем ничего.

— Я был о тебе лучшего мнения. Жаль, что слова Франсуа и близнецов оказались правдой.

Это ещё больше распалило Катрин. Образ скупой на эмоции девушки почти исчез из моей памяти. Она сжала в руках зонтик так, словно хотела его сломать.