Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Определенное облегчение в положении мигрантов наступило в 1927 году, когда они получили некоторые социальные гарантии. А.А. Гольденвейзер писал об этом по горячим следам в статье «Социальная проблема беженства»: «Государственные меры социальной помощи и призрения в большинстве также не распространяются на бесподданных. Лишь недавно в этом вопросе пробита брешь: по распоряжению министра труда от 17-го февраля 1927 года бесподданные не в пример другим иностранцам, будут получать пособия по безработности»151. В действительности речь шла о двух видах пособий: о пособии по безработице и о пособии, выделяемом для поддержания прожиточного минимума (Krisenunterstützung)152.

Несколько более привилегированным был статус военнопленных. Их положение определялось декретом МВД IV b 3412 от 15 августа 1922 года153: по соглашению с Советской Россией отправка военнопленных на родину без их собственного согласия не производилась, и даже правонарушения, совершенные ими на территории Германии, не могли служить основанием для высылки154. Однако проблемы, связанные с документами, касались и их: принудительная высылка была допустима, если у военнопленного после 15 сентября 1922 года не было при себе бумаг, подтверждающих его статус155.

Положение еврейских эмигрантов на общем фоне было более благоприятным, чем положение мигрантов в целом. Эта привилегия была законодательно подкреплена Указом о восточноевропейских евреях от 1 ноября 1919 года (VI b 2719)156. Указ был издан В. Хайне, тогдашним министром внутренних дел от социал-демократической партии, либерально настроенным по отношению к еврейским беженцам. В указе описывается тяжелое положение мигрантов, опасности, которые угрожают им на родине. Указ оправдывает, с одной стороны, присутствие евреев в Германии, с другой стороны, обосновывает необходимость принятия мер по ограничению притока восточноевропейских евреев (в частности, закрытия границы). Масштабная высылка мигрантов представляется Хайне невозможной: во-первых, она противоречит принципам гуманности, во-вторых, она неосуществима из-за политических препятствий (он утверждал, что восточноевропейские страны не дадут беженцам разрешения на въезд на свою территорию).

Исходя из этих соображений, власти формулируют принцип отношения к восточноевропейским евреям в Германии – Duldung, т.е. терпение. Указ предусматривает различные основания для высылки мигрантов из страны, однако в целом евреям разрешается жить и работать в Германии. Их трудоустройство противоречит интересам большинства немецких рабочих, о чем прямо сказано в тексте указа: «Скорое трудоустройство безработных восточноевропейских евреев, в котором заинтересованы все, осложняется тем, что, согласно существующим предписаниям, для этого требуется разрешение Рейхспрезидента, для устройства на работу в сельском хозяйстве – разрешение Ландрата. Введение этих разрешений преследует простую цель: предотвратить безработицу среди немецких рабочих, которая усугубляется вследствие трудоустройства иностранцев»157. Тем не менее оно представляется желательным, и для достижения этой цели Министерство внутренних дел развивает сотрудничество с еврейскими организациями (прежде всего с тем же Бюро попечительства о рабочих).

Положения этого указа кажутся достаточно странными, особенно на фоне общей ситуации в Германии. По мнению С. Ашхайма, составители указа рассчитывали, что евреи-мигранты покинут страну, как только это станет возможным158. Таким образом, предполагалось, что меры, облегчающие пребывание евреев в Германии, будут действовать в течение ограниченного времени (хотя никакие конкретные сроки не оговаривались). Однако едва ли можно было рассчитывать, что принятие закона, благоприятствующего нормальному существованию евреев в стране, подтолкнет их к отъезду; скорее наоборот, оно способствовало бы все большему притоку восточноевропейских евреев в страну. Можно было бы объяснить содержание закона давлением еврейских организаций: С. Ашхайм указывает, что Бюро попечительства о рабочих «имело приоритет в поисках работы для нетрудоустроенных мигрантов. Это спасало их от высылки, которой требует закон для [безработных]»159, однако едва ли они были настолько влиятельны, чтобы лоббировать принятие настолько непопулярного среди населения указа.

Более подробно обстоятельства и цель принятия этого указа освещаются в работе Т. Маурер. Она подчеркивает тот факт, что в тексте указа достаточно большое внимание уделяется основаниям для высылки (ей подлежали мигранты, представляющие опасность для общества, а также безработные и бездомные), т.е. существование механизма высылок представляется авторам указа необходимым. Кроме того, она приводит соображения самого Хайне: на заседаниях в МВД он ссылался на неудовлетворительное состояние железнодорожного транспорта, которое не позволило бы транспортировать нежелательных мигрантов до восточной границы Германии, и на фактическую невозможность для них получения въездных документов в Польшу160. Таким образом, Т. Маурер интерпретирует указ не как проявление толерантности по отношению к восточноевропейским евреям, а как приведение законодательства по проблеме, будоражившей немецкое общество, в соответствие с реальным положением дел161.

Мы считаем, что принятие этого указа не имело своей целью стимулирование выезда из Германии еврейских беженцев. Очевидно, в момент его составления это представлялось не слишком реалистичным: возвращение на восток было неосуществимо, въезд в западные страны тоже был значительно затруднен: например, для въезда в США требовались виза и «аттестат» о передвижениях за последние два года. Правом выдачи аттестата обладал только консул той страны, подданным которой являлся иммигрант, соответственно, бесподданные мигранты и большинство граждан Польши такого документа предоставить не могли162. Проявлением покровительственного отношения к еврейским мигрантам этот указ тоже не был, поскольку предполагал внедрение оформленного механизма высылок. На наш взгляд, значение указа заключается в следующем:

1. Законодательное оформление существующей практики: присутствие восточноевропейских евреев признается легитимным.

2. Ослабление социального напряжения: указ старается представить еврейских мигрантов из Восточной Европы не как конкурентов и нахлебников, а как людей, ставших жертвами сложившихся обстоятельств, готовых к производительному труду. Примечательно, что при этом производится определенная селекция мигрантов: слишком бедные и неспособные к труду («социально опасные», безработные и бездомные) воспринимаются как неприемлемые и подлежат высылке, остальным же предоставляются различные права и возможности. «Приемлемых» восточноевропейских евреев власть хочет сделать в будущем более близкими к немецкому населению, чем на момент подписания указа: «требуются определенные меры безопасности, чтобы… мигранты, в большинстве своем представители чужих, неполноценных культур, за время своего пребывания в стране могли приспособиться к социальным и экономическим отношениям в Германии»163.

3. Уполномочивание еврейских организаций на решение проблемы трудоустройства еврейских беженцев. С одной стороны, это означало признание Бюро попечительства о рабочих и других организаций в качестве партнеров государства, с другой стороны, указ имел целью переложить решение этой проблемы на еврейские организации.

151

ГАРФ. Ф. Р-5774. Оп. 1. Д. 125. Л. 1.

152

Maurer T. Ostjuden in Deutschland. S. 303.

153

Volkma