Королев

Сергей Павлович перевел дыхание, подумал, затем нащупал в кармане трубочку валидола, с которым не расставался, но в последнюю секунду решил не прибегать к его помощи.

– Если заметите неполадки, все может быть, не лезьте на рожон. Вы меня поняли? – строго предупредил Главный конструктор. – Науке не нужны рекорды, нужен серьезный научный эксперимент. Вы понимаете, как много мы ждем от него. То, что мы проведем завтра, откроет целое направление в космических исследованиях.

Королев встал, взглянул на книги, что лежали на столе, потом строго, тоном приказа произнес:

– Ложитесь-ка спать, «орелики». Завтра у вас сложная работа, – и ушел.

– Ну что ты о лыжах... – упрекнул Леонова Павел Иванович.

– Да я так, для разрядки. Выглядит он... одни глаза.

Утро 18 марта – день старта – выдалось по-весеннему ярким и солнечным. Снежная вуаль, покрывшая вчера степь, исчезла с первыми солнечными лучами. Обнажилась серовато-коричневая неприветливая земля.

Провожая у ракеты экипаж «Восхода-2», Королев по очереди обнял космонавтов и, подтолкнув чуть Леонова к ракете, сказал:

– Ты, Алеша, только выйди из корабля, а потом войди в него. И пусть тебе дует попутный солнечный ветер.

...К моменту начала эксперимента по выходу человека в космос члены Государственной комиссии собрались на КП связи, где уже установили «космические» телевизионные установки. С. П. Королев сидел рядом с дежурным оператором. К нему присоединились М. В. Келдыш, Н. А. Пилюгин, В. В. Ларин, В. П. Бармин, А. М. Исаев ц Г. И. Северин – конструктор корабельного шлюза и «ле-оновского» скафандра с автоматической системой жизнеобеспечения.

– Внимание! – предупредил дежурный оператор. – «Восход» приближается к территории Советского Союза.

11 часов 30 минут. Еще секунды, и на втором витке полета на экранах возникло изображение «Восхода», правда, не такое резкое, как хотелось бы. Хорошо видно шлюзовое устройство. Вот в нем показались руки, потом голова Леонова. С орбиты доносится: «Не торопись, Леша, делай, как учили, – советовал Беляев. – Пошел! – И снова вдогонку: – Не торопись, Леша!» И вот Леонов уже за обрезом шлюза в открытом космосе. Корабль между тем мчится над планетой со скоростью около восьми километров в секунду.

– Пульс у Леонова? – потребовал Королев у теле-метриста.

– Сто шестьдесят!

– Да-а! Не позавидуешь!

Стоявший рядом с Главным В. В. Парин взял руку Королева. Сергей Павлович хотел было отдернуть ее, но увидев, что это Василий Васильевич, смирился.

– Э, батенька мой, да у вас, Сергей Павлович, пульс чуть-чуть не все сто выбивает, – недовольно пробурчал Парин и, достав из кармана какую-то таблетку, молча дал ее Королеву. Тот так же молча положил лекарство в рот и снова впился глазами в экран телевизора.

Наконец из космоса раздались долгожданные слова, обращенные ко всем людям Земли:

– Че-ло-век вы-шел в кос-ми-чес-кое про-стран-ство! – Павел Беляев еще раз повторил: – Че-ло-век вы-шел в кос-ми-чес-кое про-стран-с.тво!

Всем, кто находился в этот момент на пункте связи, стало хорошо видно, как Леонов на небольшом расстоянии плывет вслед за кораблем. "

– Смотри-ка, повернулся! – не выдержав, воскликнул кто-то.

– Развел руками, плавает!

Все это видели на экранах телевизоров и миллионы наших сограждан, и телезрители многих стран планеты.

– Первые шаги вне кабины корабля сделаны! – с нескрываемой гордостью воскликнул С. П. Королев. – Поздравляю с выходом человека в космос! Леоновские минуты в открытом космосе войдут в историю мировой космонавтики! – а про себя подумал: «Вот так же когда-нибудь из лунного корабля выйдет космонавт, твердо ступит на загадочную поверхность Луны. Обязательно ступит!»

На память пришли запомнившиеся слова из песенки Бориса Мокроусова:

...Счастья большего ради

Лунный мир обживем,

Там березки посадим,

Соловьев разведем...

Будет все по-земному,

И любовь и весна,

Только жаль, что в окно к нам

Не заглянет луна...

Дождавшись, когда Леонов вернулся в корабль, Королев подошел к Северину, пожал руку:

– Спасибо, Гай Ильич! Твой шлюз и скафандр оправдали наши надежды. – Отдав распоряжение Центру управления полетом о тщательном контроле служб за ходом эксперимента, Королев пошел к ожидавшим его журналистам.

Кажется, со времени полета Юрия Гагарина наша планета не знала другого события в космосе, которое заставило бы землян так волноваться и гордиться своим сыном. Уже вечером этого дня телетайпы, радио принесли на космодром первые отклики на новый научный эксперимент. Их здесь ждали с нетерпением.

– Посмотрите, Сергей Павлович! – предложил Главному один из его ближайших сотрудников. – Пресса Англии, Франции, Индии, Польши, Чехословакии...

Академик молча просмотрел газеты.

– Это пока публицистика, – резюмировал он. – Нам с вами необходима научная, техническая оценка. А есть что-нибудь более существенное?

– Организация Объединенных Наций закончила рассмотрение вопроса о запрещении использования космоса, Луны и планет в военных целях, – неторопливо прочитал В. И. Кузнецов.

– Знаю. Это исключительной важности проблема, – несколько помрачнев, сказал Королев. – Не дай-то бог, чтобы еще Луна и планеты стали предлогом для ссоры народов. Этого допустить нельзя.

– Вот любопытное высказывание английского астронома Бернарда Ловелла, – раздался голос, – «русские опередили американцев».

– Ну и что, у нас свои возможности, у США своя программа, – заметил трезво мыслящий Мишин. – Да и в конечном счете разве так важно, кто впереди?

– Верно, верно, Василий Павлович, – подхватил Королев. – Не кружится ли у нас голова, друзья мои? Хотя мы и опережаем американцев в этом вопросе, но и отмахиваться от их опыта нельзя. Америка – страна техническая, ресурсы ее огромны. И минувшая война на ее территорию не заходила. Богатая страна. И народ ее талантлив. Чуть поморгаем – и нас могут обойти. Но отставать нам нельзя.

Полет «Восхода» продолжался строго по графику. Настолько все шло хорошо, что Королев позволил. себе раньше обычного пойти отдохнуть. Его примеру последовали все другие, кроме дежурной смены на КП связи.

По программе полета посадка корабля в заданном районе намечена на утренние часы 19 марта. На КП связи космодрома, как всегда, к назначенному времени собрались члены Государственной комиссии, к микрофону подсел С. П. Королев.

– Я – «Заря», – обратился он по радиосвязи к экипажу «Восхода», – «Алмазы», приготовьтесь к завершающему этапу полета на 17-м витке. В соответствии с программой с Земли скоро будут даны все необходимые команды. Как поняли меня?

– Я – «Алмаз», – раздался ответ Беляева. – Вас понял. Приступаем к завершающей операции.

На борт «Восхода» с узла КП пошли короткие и четкие команды, необходимые для успешной посадки.

– Команда пять прошла, – прозвучал голос оператора-контролера.

– Выдать команду шесть.

– Есть выдать команду шесть.

– Команда... Команда шесть не прошла. Не прошла, – дрогнувшим голосом сообщил контролер.

– Возможно, что-то с системой ориентации, – вслух подумал Раушенбах.

Кровь отхлынула от лица Королева. Еще не осознав до конца, что произошло, он сердцем почувствовал неладное. «Не включилась тормозная... значит, нет спуска...» С трудом разжав до боли стиснутые зубы, глухо потребовал:

– Связь!

– Есть связь, Сергей Павлович, – откликнулся Гагарин. – Я – «Заря»! «Алмаз»! Я – «Заря»!

– Я – «Алмаз». Слышу вас хорошо, – неторопливо, как на тренировках, ответил командир «Восхода» Павел Беляев. Он сразу понял, что команду на спуск корабельная автоматика не приняла. Готовимся ко второму варианту посадки. Как поняли, «Заря»?

Спокойные, ровные, будто ничего не случилось, голоса переговаривающихся космонавтов вывели Главного из секундного оцепенения. Мысль его лихорадочно заработала: «Переход на ручное управление... Другого выхода нет... Какой виток? Желательно на следующем... Сместится район посадки... Это не страшно...» Вслух Сергей Павлович бросил только две фразы: