Шерлок Холмс

Но может быть все-таки он имел в виду чисто практические знания, необходимые в работе детектива? Однако, в «Знаке четырех» Ватсон вспоминал: «Он говорил о средневековой керамике и о мистериях, о скрипках Страдивари, буддизме Цейлона и о военных кораблях будущего. И говорил так, будто был специалистом в каждой области».

Все-таки, что бы Холмс ни говорил о своей «кладовке», похоже, заполнена она была не только профессиональной информацией.

Человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить, как хотите.

Шерлок Холмс и литература

После первых недель знакомства доктор Ватсон написал в своем списке, что у Холмса нет никаких знаний в области литературы. Однако внимательному читателю его ошибка становится видна почти сразу же — буквально через пару страниц между ними происходит разговор, в котором Холмс со знанием дела критикует современные ему детективы и героев По и Габорио, чем довольно сильно обижает обожающего их Ватсона.

Он хорошо знает британскую классику — чтобы так часто цитировать Шекспира, недостаточно один раз прочитать его в школе (в русском переводе большая часть этих цитат к сожалению потерялась).

Знаком Холмс и с зарубежной классикой — в «Знаке четырех» он цитирует Гете в оригинале и добавляет: «Гете, как всегда, глубок и краток». А в «Союзе рыжих» он и вовсе вспоминает даже не роман, а отрывок из письма Гюстава Флобера к Жорж Санд, что подразумевает не только знание литературы, но и интерес к личностям писателей. Это подтверждается и в «Знатном холостяке», где он цитирует отрывок из дневника американского писателя Генри Давида Торо.

Ну и наконец в рассказе «Львиная грива» сам Холмс говорит о себе: «Я всеядный читатель и обладаю необычайной памятью на всякие мелочи».

Давайте выбросим из головы это происшествие и с чистой совестью вернемся к изучению халдейских корней, которые, несомненно, можно проследить в корнуэльской ветви великого кельтского языка.

Шерлок Холмс и Шекспир

На отношении Холмса к Шекспиру стоит остановиться отдельно. Все-таки на протяжении всей эпопеи он цитирует не менее четырнадцати пьес великого драматурга, а одну из них — «Двенадцатую ночь» — дважды, из чего, как уже было сказано, холмсоведы даже сделали вывод о том, что он в эту самую двенадцатую ночь и родился.

Причем, в отличие от других писателей, которых Холмс именно цитирует, с указанием авторства, фразы из шекспировских пьес часто так органично вплетены в его речь, что переводчики, для которых английская культура все-таки не родная, часто их не замечают. Например, в «Убийстве в Эбби-Грейндж» Холмс говорит: «Вставайте, Уотсон, вставайте! Игра началась. Ни слова». В оригинале же эта фраза звучит как «Come, Watson, come! The game is afoot. Not a word!» Это точная цитата из знаменитой королевской речи «Генриха V»:

В переводе Е. Бируковой:

Теряются в русском переводе и подтексты цитат, перефразированных Холмсом, например фраза «Ведь трижды тот вооружен, кто прав» из «Генриха VI», которую Холмс говорит в «Исчезновении леди Френсис Карфэкс» звучит более персонифицировано, чем в оригинале.

Широта кругозора необходима для нашей профессии. Своевременная реализация на практике накопленных знаний часто играет решающую роль.

Шерлок Холмс и философия

По мнению доктора Ватсона знаний в области философии у Холмса тоже не было. И снова доктор ошибался. Возможно, Холмс и не особо увлекался философскими теориями, но учитывая его глубокие познания в лингвистике, истории, религии и музыкальной теории, он просто не мог не разбираться в философии, поскольку она тесно связана со всеми перечисленными науками.

В рассказе «Чертежи Брюса-Партингтона» Холмс увлекается средневековой музыкой и даже пишет серьезную монографию «Полифонические мотеты Лассуса», посвященную видимо фламандскому композитору эпохи Возрождения Орландо ди Лассо. Естественно, такую научную работу нельзя написать без глубоких исторических и музыкальных познаний.

В «Дьяволовой ноге» Ватсон пишет: «Холмс заинтересовался также древним корнуэльским языком и, если мне не изменяет память, предполагал, что он сродни халдейскому и в значительной мере заимствован у финикийских купцов, приезжавших сюда за оловом. Он выписал кучу книг по филологии и засел было за развитие своей теории…»

Что же касается религии, то об ее роли в жизни Холмса стоит поговорить отдельно. Но даже поверхностный читатель не может не заметить, насколько легко он цитирует Библию, а в рассказе «Горбун» эти знания даже помогают ему раскрыть преступление — никто кроме Холмса не понимает, что Давид, которого упоминает миссис Барклей, это библейский царь, совершивший то же преступление, что и ее муж.

Тому, кто пробует поставить себя выше матери-Природы, нетрудно скатиться вниз. Самый совершенный представитель рода человеческого может пасть до уровня животного, если свернет с прямой дороги, предначертанной всему сущему.

Шерлок Холмс и религия

Безусловно, Холмс, как и Конан Дойл, был человеком своего времени, поэтому рациональное мышление сочеталось у него с верой в Бога. Без фанатизма, естественно, но и без малейших признаков атеизма. Конан Дойл был ярым противником научного материализма и верил в бессмертие души, поэтому и Холмс придерживался подобных взглядов.

В советских переводах по понятным соображениям религиозные моменты тщательно сглаживались, так например в «Тайне Боскомской долины», которую исследователи по праву называют одной из самых христианских по духу историй о Холмсе, из его финальной речи убрали слова «да поможет нам Бог» и рассуждения о милости божьей. Но полностью изъять оттуда мотивы греха, искушения и искупления конечно не удалось, ведь на этом строится весь сюжет рассказа.

Рассказу «Голубой карбункул», тоже проникнутому христианским духом, повезло больше, там религиозные мотивы в основном сохранены. Там тоже основной темой является искушение, но поскольку грех преступника не так велик, как в «Тайне Боскомской долины», ему не приходится его искупать, достаточно искреннего раскаяния. Холмс принимает решение не наказывать грешника, а поверить ему и отпустить, ведь на дворе Рождество, время прощения. «Возможно, я укрываю мошенника, но зато спасаю его душу», — говорит он Ватсону, закрывая дело.

Нигде так не нужна дедукция, как в религии. Логик может поднять ее до уровня точной науки. Мне кажется, что своей верой в Божественное провидение мы обязаны цветам. Все остальное — наши способности, наши желания, наша пища — необходимо нам в первую очередь для существования. Но роза дана нам сверх всего. Запах и цвет розы украшают жизнь, а не являются условием ее существования. Только Божественное провидение может быть источником прекрасного. Вот почему я и говорю: пока есть цветы, человек может надеяться.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.