Страница 2 из 8
Мама однажды сказала, что правда, как кожа — красивый защитный покров, а то, что говорят люди, — это одежда, которую можно сменить. Она считала, что правда идет из сердца.
Когда мне было десять, прошел слух о связи отца с несовершеннолетней актрисой, с которой он, как выяснилось, даже не был знаком. Школа превратилась в настоящий ад — меня все сторонились. Удивительно, какими доверчивыми и злыми могут быть люди.
Однажды утром мама ворвалась на урок физкультуры и забрала меня. Она наградила учителя своим взглядом, тем самым, которым смотрела в камеры по всему миру: не стойте у меня на пути. Мама не сказала, куда мы едем. Дорога заняла два часа. Это был дом ее друга на реке Гудзон, с верандами, на которых стояли старинные кровати. Он оказался шеф-поваром и приготовил нам пасту с сыром и стружкой трюфеля.
Мама воспользовалась старым знакомством с техником из школы и попросила его отправить по факсу все мои домашние задания. Так она помогла мне справиться с этими слухами: устроила на неделю обучение на дому. Я пребывала в восторге, но скучала по Тайлу. Он тогда был таким миленьким маленьким комочком.
В последний вечер все вокруг было залито лунным светом. Мы с мамой ели мороженое на веранде. Одно из событий, которое запомнилось во всех деталях. Мятное, с шоколадной крошкой. Три лодки, одна из них под названием «Лови волну». Там, перед гладкой рекой, блестевшей в лунном свете, как зеркало, мама и сказала мне те самые слова про правду.
— Но как узнать, что на самом деле правда? Есть какая-то книга, где написана вся правда?
Она рассмеялась. Когда моя мать смеялась, она была похожа на ангела, так считал отец. Она смотрела вверх, чуть прищурив большие глаза, и слегка трясла головой, как веселый пес.
— Эта книга здесь. — Она положила руку на мое сердце.
— Да, но почему люди выдумывают разные вещи?
— Им скучно, или они не уверены в себе. Однажды на каком-то сайте опубликовали глупую сплетню обо мне. Я жутко разозлилась, так же, как и ты на этих ребят. А потом, помню, я пошла на презентацию, кажется, каких-то духов… не важно! В любом случае там были все эти знаменитости, и никто из них не смотрел на меня косо, никто из них не поверил слухам. И я поняла, что о многих пишут сплетни, но они выше этого, понимаешь? Они уверены в себе.
— То есть?
Она повернулась ко мне и провела по моей щеке кончиками пальцев.
— Помнишь, как ты хотела надеть ту огромную зеленую шляпу? Ты нашла ее на студии у папы.
— Помню.
— Мы попытались отговорить тебя надеть ее в школу, но ты была непреклонна в своей решимости. Это и есть уверенность в себе.
— Скорее глупость.
Она опять рассмеялась, и сквозь ее черты проявился ангел. Затем она сделала серьезное лицо:
— Выбор не бывает глупым, если это твой собственный выбор. А ты… Ты самая прекрасная девочка на свете, и внутри и снаружи. Не позволяй никому отнимать у тебя свободу выбирать сердцем. Твой выбор и делает тебя единственной в своем роде.
Она меня немного запутала, но основной смысл я поняла.
— То есть если искренне хочешь выглядеть как лягушонок Кермит — пробуй!
На этот раз рассмеялась я. Тут послышался шорох гравия. Приехал наш водитель. Я помню, как мы с мамой побежали навстречу машине. Я надеялась, что он привез Тайла, но это приехал отец. Он сбежал со съемочной площадки, чтобы побыть с нами. У него с собой был большой букет цветов для мамы и огромный леденец на палочке для меня. Я схватила сладость и забралась в гамак.
Звезды казались мириадами светлячков, и я помню это чувство безопасности, будто никто и никогда не сможет причинить мне вред. Отец и мама танцевали. Он выглядел как влюбленный мальчишка: в нем было столько надежды, его глаза так открыто смотрели на мир, и мне захотелось, чтобы меня полюбил кто-то похожий на него.
Глава 4
Следующая станция
В зоопарке сегодня много посетителей, и животные явно устали от шума. Но сколько бы людей на них ни смотрело, они не станут вести себя напоказ. Как мама. Она была моделью, но не потому, что ей нравилось, когда на нее смотрят. Это просто способ заработать много денег за короткое время для того, чтобы она могла заняться тем, что ей действительно нравилось, — писать книги. Фильм по ее книге решил снять мой отец, так они и познакомились. Сначала она не желала иметь с ним дела. Даже после того как фильм был снят, она редко отвечала на его звонки. Только через несколько лет, заметив маму на вечеринке, устроенной журналом «Пейпер», отец решил, что больше ни перед чем не остановится, лишь бы завоевать ее. В течение месяца каждый день он посылал ей цветы.
И теперь, глядя, как отец стоит с тающим мороженым в руках перед клеткой с печальными львами, мне становится жаль его. Тайл сует руку под струю фонтанчика, и, пока никто не видит, я смахиваю с папиной рубашки кусочки синего колотого льда.
Когда я вернулась домой из лагеря — после того ужасного дня на причале — мы с отцом толком не понимали, как нам быть. Мы мало разговаривали, но находили утешение друг в друге. И до сих пор находим. Пожалуй, больше, чем когда-либо.
— Уже почти год, как мама умерла.
— Правда? — спрашивает он, поправляя очки.
— Ты не думаешь, что, может быть, тебе бы стоило попробовать начать с кем-нибудь встречаться? — Я чувствую себя ужасно, произнося эти слова, будто предаю свою мать. Но мне почему-то кажется, что я права, и ему, возможно, этого бы хотелось.
— Забавно, что ты об этом заговорила. — Он касается пальцем моей щеки. — У меня свидание во вторник.
— Правда? — Теперь я жалею о том, что вообще подняла эту тему. Сейчас мне хочется, чтобы сердце отца оказалось за кирпичной стеной.
— Даже не знаю, что мне делать.
— Будь собой, — даю я совет. — Как ее зовут?
Он поднимает стаканчик с мороженым, чтобы проглотить остатки, и сминает его в руке. Мы идем к клетке обезьян, и отец вдруг начинает смеяться.
— Не помню… Как-то на «Э»… Элла?
Тут я понимаю, что в первый раз за год слышу, как отец смеется. Мне отчаянно хочется, чтобы он так и не вспомнил это имя.
— Ну, думаю, тебе стоит это выяснить до свидания.
Он улыбается, и у меня появляется надежда. Может быть, женщина на «Э» окажется такой же веселой, доброй и сильной, какой была мама. Или, может быть, ей хочется попасть в один из его фильмов. Это было бы еще более печально, чем зрелище накачанных транквилизаторами львов.
Зал птиц меня не впечатляет. Они едва могут летать под этим белым навесом. Мне больше нравятся птицы на свободе. Однажды в лагере я видела, как над озером плавно и легко летели четыре гагары. Закат казался огромной раной в небе, и можно было различить их силуэты на поверхности воды. Они приземлились одновременно, как будто долго репетировали.
Отец покупает Тайлу большого бумажного орла в магазине сувениров, и мы идем в кафе, в котором у всех официанток хитро заплетены косички. Администратор гладит меня по голове, показывая нам столик. Папа заказывает пиво, и я вижу что-то новое в его глазах — свет, которого там давно не было. С тех пор как мама умерла, его глаза были всегда серыми и затуманенными, а сейчас они снова голубые и ясные. Я делаю глубокий вдох и кладу ноги на пустой стул. Вот и проблема. Стоило начать думать, что все будет хорошо, мне тут же напомнили, что матери здесь нет и она не сидит на стуле, на который я положила ноги. Мы трое — это что-то незаконченное, не как те гагары.
— Луна, не клади ноги на стул.
Отец зовет меня Луной, потому что это первое, произнесенное мной слово. Они с мамой каждый вечер носили меня на крышу посмотреть на луну, и, если ее не было видно, я плакала, пока не засыпала.
Я спускаю ноги на пол и протираю стул своей салфеткой. Пока мы обедаем, я постоянно бросаю взгляды на пустое место, ожидая увидеть ее длинные ресницы, ее нос с горбинкой, ее хрупкие руки.
В метро, по дороге домой я думаю о том, чтобы написать Оливеру письмо. Если бы мне удалось сочинить что-то столь же красивое, как музыка, которую он играет, это могло бы означать, что нам суждено быть вместе. Несмотря на то что я по своему опыту знаю: жизнь — это не романтическая комедия, что-то в его кудрявых волосах, в его плавной походке и виолончели заставляет меня чувствовать себя девушкой, которая идет по улице под титры фильма.