Несущая огонь

Ему случалось иметь дело с ФБР, ЦРУ и учреждением, которое называли Конторой. Агенты походили друг на друга: откровенно наглые, с начальственными манерами. Они смотрели на человека в синей форме как на игрушечного полицейского. Однако, когда пять лет назад тут угнали самолет, именно „игрушечные“ полицейские захватили типа, увешанного гранатами, и он находился под охраной „настоящих“ полицейских, когда покончил с собой, вскрыв ногтями сонную артерию. Вот так-то, ребята.

— Послушайте… сэр. Я спросил, не отец ли он ей, ища портретного сходства. Эти снимки не дают повода думать так.

— Они, кажется, немного похожи. Различаются цветом волос.

„Это я вижу и без тебя, кретин“, — подумал аэропортовский охранник.

— Я видел их, — сказал он водителю зелёной машины. — Он — крупный мужчина, больше, чем на снимке, вроде больной или что-то подобное.

— Правда? — удовлетворенно сказал водитель.

— Вообще у нас сегодня ночка. Какой-то болван ухитрился поджечь собственные ботинки.

Водитель так и подскочил за рулем:

— Что ты сказал?

Аэропортовский охранник кивнул, довольный, что выражение скуки на лице водителя как рукой сняло. Он не был бы так доволен, скажи ему водитель, что он сию минуту сам напросился на допрос в манхэттенском отделении Конторы. А Эдди Делгардо, вероятно, вышиб бы из него все потроха, потому что вместо посещения баров для одиноких (а также массажных заведений и порнографических магазинчиков на Таймс — сквер) во время яблочных дней своего отпуска ему предстояло провести эти дни одурманенным лекарствами, в состоянии полной отключки, рассказывая снова и снова, что случилось до и сразу после того, как загорелись его ботинки.

Другие двое из зеленого автомобиля разговаривали со служащими аэропорта. Один из них нашел служащего, видевшего, как Энди и Чарли вылезали из такси и входили в здание вокзала.

— Они. Я еще подумал, стыдно пьяному мужику таскать с собой маленькую девочку так поздно.

— Может, они сели в самолет? — предположил один из двух мужчин.

— Может, и сели, — согласился служащий. — И что думает мать ребенка? Знает ли она, что происходит?

— Сомневаюсь, — сказал мужчина в темно — синем шерстяном костюме. Он говорил убежденно— Вы не видели, как они ушли?

— Нет, сэр. Насколько я понимаю, они еще где-то тут… если, конечно, не был объявлен их рейс.

Двое быстро обежали главный вестибюль, затем прошли сквозь выход на посадку, держа в руках удостоверения, так, чтобы охранники могли их видеть. И встретились у стойки „Юнайтед эйрлайнз“.

— Пусто, — сказал первый.

— Думаешь, сели в самолет? — спросил второй в добротном темно — синем шерстяном костюме.

— Не думаю, что у сукина сына больше пятидесяти долларов за Душой… а может, и того меньше.

— Проверим?

— Да. Но быстро.

„Юнайтед эйрлайнз“. „Аллегени“. „Америкэн“. „Брэнифф“. Местные авиалинии. Никто не видел, как широкоплечий мужчина, выглядевший больным, покупал билеты. Правда, грузчик „Олбани эйрлайнз“ вроде видел маленькую девочку в красных брюках и зеленой кофточке. Симпатичные светлые волосы до плеч.

Двое встретились в креслах перед телевизорами, где еще недавно сидели Энди и Чарли.

— Что ты думаешь? — спросил первый.

Агент в шерстяном костюме был явно встревожен.

— Нам следует перекрыть весь район, — сказал он, — Думаю, они идут пешком.

Почти бегом двое направились к зеленой автомашине.

Энди и Чарли шли в темноте вдоль плавного изгиба вспомогательной дорожки аэропорта. Иногда мимо проскакивала автомашина. Был почти час ночи. Б миле позади них те двое вновь присоединились к третьему партнеру в зелёной машине. Энди и Чарли брели параллельно Нортуэй, которая находилась внизу справа, освещенная сиянием бестеневых ртутных ламп. Можно спуститься с насыпи и попытаться остановить машину на обочине, но если там появится полицейский, это лишит их даже самой малой надежды на спасение. Энди спрашивал себя, сколько ещё нужно идти, прежде чем они подойдут к спуску. Каждый его шаг болезненно отзывался в голове.

— Папочка! Как ты себя чувствуешь?

— Да пока ничего, — сказал он, хотя это было не так. Он не обманывал себя и сомневался, обманывал ли он Чарли.

— Далеко еще?

— Ты устала?

— Нет пока, но, папочка…

Он остановился, тревожно посмотрел на нее.

— В чем дело, Чарли?

— Мне кажется, плохие люди опять где-то рядом, — прошептала она Ладно, — сказал он. — Наверное, лучше сократить путь, малышка. Ты можешь спуститься с этого холма и не упасть?

Она взглянула на откос, покрытый увядшей октябрьской травой.

— Попробую, — сказала она нерешительно.

Он переступил через натянутые тросы ограждения и помог Чарли перелезть. Как случалось в моменты особенно острой боли и напряжения, его мозг попытался уйти в прошлое, избежать стресса. Бывали и хорошие времена, перед тем как тень стала постепенно наползать на их жизнь — сначала только на него и Вики, затем на всех троих, отнимая понемногу счастье с неумолимостью затмения, постепенно скрывающего луну. То было…

— Папочка! — внезапно закричала Чарли. Она поскользнулась. Трава была сухой, скользкой, обманчивой. Энди потянулся к ее взлетевшей руке, упустил ее и упал сам. Удар при падении на землю вызвал такую боль в голове, что он закричал. И оба они покатились по склону к Нортуэй с мчавшимися по ней автомашинами чересчур быстро, чтобы иметь возможность остановиться, если один из них — он или Чарли — скатится на проезжую часть.

Ассистент затянул резиновый жгут вокруг руки над локтем и сказал: „Сожмите кулак, пожалуйста“. Энди сжал. Вена послушно вздулась. Он отвернулся в сторону, почувствовав тошноту. Даже за двести долларов у него не было желания видеть, как воткнут шприц.

Вики Томлинсон лежала на соседней кушетке, одетая в серые брюки и белую кофточку без рукавов. Она натянуто улыбнулась. Он вновь увидел, какие у нее красивые рыжие волосы, как хорошо они гармонируют с ясными голубыми глазами… Затем болезненный укол и пульсация в руке.

— Готово, — успокаивающе сказал ассистент.

— Ничего готового, — ответил Энди. Он волновался.

Они находились наверху, в комнате 70 Джейсон Гирни Холла. Туда из лазарета колледжа притащили дюжину коек. Двенадцать добровольцев лежали на них, привалившись к подушкам с синтетической антиаллергической набивкой и зарабатывали свои деньги. Доктор Уэнлесс сам не колол, но прохаживался между кушетками с ледяной улыбочкой, находя слово для каждого. Мы сейчас начнем усыхать, меланхолически думал Энди.

Когда все собрались, Уэнлесс произнес короткую речь. Сказанное им сводилось к следующему. Не бойтесь. Вы находитесь в надежных руках Современной Науки. Энди не очень-то верил в Современную Науку, которая дала миру водородную бомбу, напалм и лазерное ружье, наряду с вакциной Солка и клиразилом.

Ассистент в это время занимался делом. Зажимал щипцами трубки капельниц.

Раствор состоит из декстрозы и воды, говорил Уэнлесс… Он называл это раствором Д5У. Ниже зажима торчал кончик трубки. Если Энди вольют „лот шесть“, это сделают шприцем с иглой через трубку. Если он окажется в контрольной группе, это будет обычный соляной раствор. Орел или решка, как повезет.

Он снова взглянул на Вики.

— Как дела, малышка?

— Хорошо.

Подошел Уэнлесс. Стал между ними, посмотрев сначала на Вики, затем на Энди.

— Немного больно, да? — Он говорил без акцента, во всяком случае без местно — американского, но строил фразы таким образом, что Энди показалось — английский был для него вторым языком.

— Давит, — сказала Вики. — Слегка давит.

— Да? Это пройдет, — Он доброжелательно улыбнулся Энди.

В белом халате Уэнлесс казался очень высоким. Очки его выглядели очень маленькими. Маленькие и очень высоко.

Энди спросил: