Лучшие Друзья 3

Наконец он поднял на меня глаза, и я увидела в них раскаяние. Я не могла говорить – язык просто рассыпался у меня во рту. Все, что я слышала, это: «ты мне нравишься, Кристина».

-Я понимаю, я сейчас тебя жутко напугал… - снова начал он. Я шокировано смотрела в глаза Роману Владимировичу. Черт, этого я совершенно не ожидала.

Тут он уставился перед собой, провел пятерней по волосам и, резко выдохнув, повернулся ко мне. Я чувствовала его дыхание – оно оставляло следы на запотевших стеклах машины. Я видела его глаза – они прожигали меня насквозь, спрашивая, можно ли переступить черту?

Не удержавшись, он коснулся меня губами. Я попросту оторопела и замерла.

Эмоции переполнили меня. Мягкий язык Романа Владимировича скользнул по моим губам, и я вздрогнула, поражаясь тому, что происходило. Я не могла шевельнутся, я не могла вздохнуть.

Затем его зубы впились в мою нижнюю губу, а рука легла на мой затылок, и я резко выдохнула. Что. Мать. Твою. Происходит.

Мы распалились настолько, что стало жарко. Я потеряла счет времени, потерялась сама. Что происходило в моей голове я описать не могу.

Его руки отбросили волосы с моей шеи и мелкими поцелуями он покрыл дорожку от уха до ключицы. Я растеклась в кресле, цепляясь за остатки ума. Перестань! Черт! Перестань!!!

Мои руки притянули его ближе, и он со всей силы впечатал меня в кресло, прикасаясь все приятнее. Тонкие пальцы обожгли голую кожу у края джинс и забрались под полувер.

Я окончательно и бесповоротно тронулась. Я сошла с ума. Иначе я бы не целовалась в машине с моим учителем по математике.

Тут же осознав это, я шокировано отстранилась, спускаясь с небес на землю. Мой учитель. Машина. Страстный поцелуй. О БОЖЕ!

Я резво выскочила из его машины под проливной дождь. Вот это жесть!

Рванув вперед по улице, я не могла думать ни о чем, кроме как: О БОЖЕ!

Я слышала, как он кричал что-то мне вслед, но я не могла остановиться. Попросту не могла. И как только я скрылась в переулке, то прислонилась спиной к какой-то скамейке и, тихо всхлипнув, разразилась слезами.

6.

Меня всю колотило, и я попала в замок двери только с третьего раза. Перед глазами стояло виноватое лицо Романа Владимировича, а на губах чувствовались его мягкие губы.

Наконец, попав в квартиру, я прислонилась головой к стене и застонала.

Что за хрень творится у меня в жизни? Почему все так разом, черт возьми? Непонятки с Егором, разлад с Мариной, а теперь еще и шашни с учителем! Хуже просто некуда!

Я освободилась из белого пальто и выхватила телефон из кармана, намереваясь остаток вечера прореветь в трубку Дани. Как только я услышала его напряженное: «да», то поняла: что-то не так.

-Дани? – всхлипнула я, ощущая приближение новой лавины слез.

-Кристина? Что случилось? – к напряжению подключился испуг.

-У меня полная лажа! – провыла я, размазывая остатки косметики и дождя по щекам. – Я целовалась с учителем! Дани, учитель! Учитель, твою-то мать!

И тут в трубке я услышала:

-Объявляется посадка на рейс…

-Дани? – напряженно выдавила я.

-Кристин, я…

-Дани! – заорала я, хватая пальто и вылетая из квартиры. – Ты что, в аэропорту?

Он тяжело вздохнул:

-Мой рейс через час.

-Почему ты не сказал?! – закричала я, не разбирая ступеней и летя вниз.

-Я не люблю прощаться…

-Поганец! – я вылетела из подъезда, сбрасывая звонок.

Через пару минут я уже сидела на заднем сидении машины Толи, трясясь и вздрагивая, как подбитый кролик. Меня заколотило еще больше, когда я поняла, что он хотел сделать – улететь, не прощаясь. Бросить меня здесь. Одну. Никому не нужную.

Я огромным усилием воли загнала слезы обратно, матерясь сквозь зубы. Почему все так ужасно, черт возьми?

В аэропорт я залетела спустя пятндцать минут. Вся растрепанная, с разводами на лице и полным хаосом на голове. Дани я увидела сразу: он стоял у терминала, устало глядя на меня. Его глаза выражали сочувствие и отражали мою боль.

Я сорвалась на бег, на ходу задыхаясь от рыданий, наконец-то прорвавшихся наружу. Дани на лету поймал меня, и я обхватила его руками за шею, слюнявя ворот рубашки, торчавшей из-под стойки-воротника пальто.

-Ты… Господи, ты не можешь оставить меня сейчас! – провыла я, всхлипывая и издавая такие звуки, которые, наверняка, издают тюлени, когда умирают. – Я не справлюсь, Дани!

Я вцепилась в него мертвой хваткой и снова заревела.

-Ты справишься, крох. Ты у меня такая сильная. Ну и пусть Егор мудак и до сих пор не понял, что ты – единственная, кто ему нужен? И ладно, что Марина скрывает что-то – она ведь все равно расколется, что бы там ни было. А вот с учителем… - он усмехнулся, поглаживая меня по голове. – Все наладится, крох. Это жизнь, никто не говорил, что будет легко. Я не оставлю тебя, слышишь? Я буду звонить, и ты будешь звонить. Не переживай…

Он легко чмокнул меня в лоб, а я лишь кивнула – из-за слез я не могла ни говорить, ни видеть.

-Я люблю тебя, - легкое касание моего уха. – Люблю, и не позволю обидеть.

-Я тебя тоже…. Тоже люблю! – всхлипывала я, перебирая пальцами его воротник.

И тут объявили о рейсе. Я судорожно всхлипнула, повернула голову и в окне увидела белоснежный самолет.

Дани легко улыбнулся и завел мне за ухо особо неопрятно торчавшую прядь. И тут он с длинным вздохом отпустил меня. Дани взял свою сумку и ласково посмотрел мне в глаза. Я вцепилась в его свободную руку и не выпускала до тех пор, пока длинные пальцы Дани не выскользнули из моей ладони.

И тогда я ощутила огромную, нескончаемую пустоту. Она обволокла меня изнутри, проникая везде. Дани неотрывно смотрел на меня, пока не скрылся за поворотом. Затем я почувствовала, как во мне все похолодело – я не увижу его очень долго. Никто больше не успокоит меня, не обнимет так, как это делал он.

Из аэропорта я вышла в ужасном состоянии. Меня всю сотрясали рыдания, колотило мелкой дрожью.

Я села в машину и тускло сказала:

-К Гаяне.

Уже полностью стемнело, и мимо меня пролетали яркие огни улиц, совершенно безразличные мне. Я чувствовала, что довольно внушительная часть моей души сейчас летит в сторону Лондона. Это убивало меня.

Когда я вошла в квартиру, Гаяна уже была дома. Она разложила чемодан посреди холла и бегала из комнаты в комнату, скидывая внутрь все новые вещи. Заметив меня, она подняла голову и спросила:

-Ну, как теннис? – и, увидев мои опухшие глаза, добавила: - Ты что, проиграть?

И тут меня прорвало. Я кинулась к ней и заревела что есть мочи, совершенно не сдерживаясь. Руки Гаяны тут же обхватили меня, она удивилась, но виду не подала. Всхлипывая и икая, я рассказала ей все-все, не утаивая ни слова. Она не хмурилась, не улыбалась, а слушала и кивала. И лишь когда я закончила, она повела меня в гостиную, усадила на диван и ушла. Через минуту она вернулась с бокалом темной плескающейся жидкости.

-Пить, - приказала она, протягивая мне. – До дна.

Я послушно опрокинула в себя бокал и вытаращила глаза. Чистый виски обжег горло, спускаясь в желудок.

-Успокоиться? – серьезно спросила Гаяна, и я, кивнув, шмыгнула носом.

-А теперь слушать. Я не удивиться, услышав такое о твой учитель. Еще тогда я заметь, что он смотрел на тебя особо. Ты нравиться ему давно. Я не одобрять, но это факт.

-Я… ты же видела его, - застонала я.

-Красавчик, - подтвердила Гаяна. – Но и ты не недооценивай себя. В тебе есть то, что почти не остаться в других.

Я удивленно посмотрела на нее. Гаяна вернула мне насмешливый взгляд.

-Естественность. Неиспорченность. Я гордится тобой. А что касаться Дани, - она смешно сделала ударение на последнюю букву, я усмехнулась, одновременно всхлипнув. – Я сожалеть. Вы быть близки, полагаю?

Я лишь кивнула.

-Он не оставить тебя. Он всегда здесь, - она указала мне на грудь, и я непроизвольно взялась за висевший кулон.