Анубис

Грейвс издал единственный, полный муки крик, который оборвался на самой верхней ноте, остекленелыми глазами глянул на свои культи, откуда фонтанами хлестала ярко-алая кровь, и в следующую секунду опрокинулся за борт. Чудовище с вздыбившимися щупальцами и клацающими клешнями повернулось и затопало в сторону Могенса и обеих женщин.

Часть его черепа и левое плечо обгорели, а в выпученных глазах пылала адская смесь боли, ярости, неукротимой ненависти ко всему сущему и чувствующему. И тут началось…

Началось с еле заметного возмущения водной глади. Его было недостаточно даже для того, чтобы поднять зыбь на озере или нарушить легкий след от киля барки.

— Томас, — тихонько ахнула мисс Пройслер.

Словно в подтверждение ее слов, по воде пробежала вторая, более сильная волна дрожи. Даже монстр остановился и недоуменно — а пожалуй, и обеспокоенно — уставился в сторону туннеля, откуда они приплыли. То тут, то там начала бурлить вода, будто ее температура достигла точки кипения. Барка теперь не только кружила на месте, но и довольно заметно раскачивалась. Могенс инстинктивно затаил дыхание и раскинул руки, чтобы за что-нибудь зацепиться. Но качка кончилась так же внезапно, как и началась, он даже не успел испугаться. Вода моментально успокоилась. Волокна в ней еще мгновение беспокойно поколыхались, как камыш на ветру, и замерли.

Последовавшая тишина оглушила. Она была абсолютной — будто то возмущение унесло с собой все звуки, наполнявшие мир. Полное безмолвие длилось одну-единственную, но бесконечную секунду, будто само время остановилось. А потом страшный грохот чуть не разорвал Могенсу барабанные перепонки — это чудовище сделало следующий шаг в их направлении, а над головами разнесся жуткий рев. В долю секунды вода в озере опустилась больше чем на ладонь, барка накренилась и не опрокинулась только потому, что ей не давали лесом поднявшиеся «водоросли». И так же мгновенно уровень воды поднялся снова. Барку буквально вытолкнуло вверх. Монстр раскинул руки и растопырил ноги, пытаясь сохранить равновесие.

И вдруг исчез свет.

Не то чтобы потухли их фонари или погас тусклый дневной свет, как в первый момент показалось Могенсу. Просто в одно мгновение спустился полный мрак, какого Могенс еще никогда не видел и даже не предполагал, что такое может быть. Как предыдущее содрогание уничтожило все звуки, так этот толчок искоренил само понятие света. Но и свет возвратился так же внезапно. Вдруг белые круги от ламп снова оказались на месте. Из воды забрезжил день. Свет не умер, просто образовалась тьма, будто в этот момент мир перешагнул за грань реальности, где свету нет причины существовать.

Могенс очнулся, лежа на спине на дне лодки и судорожно хватая ртом воздух. По всей видимости, исчезали не только звуки и свет, но и кислород.

Барка бешено плясала на поверхности озера, которое в одно мгновение превратилось в бурный горный поток. Свет рудничных ламп тоже отплясывал дикий танец по купольному своду и стенам. Вокруг все бурлило и кипело, вздымалась пена и тысячи белесых тонких рук, словно в агонии, хлестали по воздуху. Стоял нестерпимый грохот и рев, он все нарастал, если это вообще было возможно, переходя в инфернальный шум бесконечно длящегося взрыва, волнами накатывающего через туннель.

Монстр исчез, как и большая часть щупалец, как и Грейвс.

Мисс Пройслер что-то кричала, но он не слышал ни слова. Могенс попытался за что-то ухватиться, но тщетно! Лодка встала на дыбы, как понесший конь, жаждущий сбросить своего седока. Могенса швыряло от борта к саркофагу. Потом барка начала раскачиваться из стороны в сторону, снова закрутилась на месте, будто попала в водоворот. Последний фонарь опрокинулся, заскакал по палубе, как неуклюжий серебристый мяч, и полетел в пучину, когда лодка от страшного удара задрала нос. Посыпался град камней. Купол содрогнулся, вся пещера задрожала, как гигантское живое существо в предсмертной агонии, и начала разваливаться по кускам. По барке забарабанили скальные обломки, перемалывая дерево в щепу, пробивая насквозь днище, брызнули фонтаны воды. Плита весом в тонну обрушилась на буг и отсекла его, как каменная гильотина, и вдруг вся вода испарилась. Лодка всем своим весом рухнула на илистое дно, усеянное камнями, треща завалилась набок, лишь для того чтобы тут же снова взмыть, когда вода вернулась так же внезапно, как и исчезла.

Каменные потоки не прекращали извергаться. Могенс уже отчаялся сосчитать, сколько получил ударов. Он не знал, был ли он ранен или уже умер, не знал, что сталось с остальными. Все произошло в одну бесконечную секунду, хотя вместе с тем время уносилось с такой скоростью, что его собственные беспомощные движения превращались в гротесковую пантомиму. Он находился в ловушке хаоса, в эпицентре урагана судорожного света и кипящих вод, в воронке воющего на разные голоса смерча, и конца этому не было. Из туннеля вырвалась взрывная волна, сметая последние надстройки с палубы барки и выжимая из легких воздух. На рушащихся стенах и своде ярко раскалились сверкающие пятна, будто сажу на внутренней стенке камина лизнули невидимые языки пламени, и тут же погасли, когда новый толчок невообразимой силы потряс всю каменную обитель. Земля застонала, содрогаясь до самых своих глубин. Ливень камней, обломков, щебня пробивал земную твердь. Воздух завибрировал, так что дышать стало совсем невозможно, в теле теперь ощущалась каждая косточка, неся нестерпимую боль. Хуже уже быть не могло.

Но хуже стало.

Вой-гул-треск достиг такой силы звука, что переступил границу терпимого и просто перестал быть — и вовсе не потому, что умолк. Просто Могенс оглох, возможно, навсегда.

И тут барка перевернулась.

Описав по воздуху широкую дугу, Могенс шлепнулся на водную поверхность, которая вдруг оказалась такой твердой и неподатливой, как стекло. Инстинктивно он постарался задержать дыхание и сгруппироваться, чтобы смягчить удар. Но ни то, ни другое ему не удалось. Столкновение оказалось таким жестким, что буквально выбило из него дух и чуть не лишило сознания. Его вдавило под воду метра на три и завихрило так, что на какой-то момент он потерял всякую ориентацию. Вестибулярный аппарат просто выключился. Если бы даже он оказался в состоянии грести, то не смог бы определить, где верх, где низ. Легкие горели, словно их заполнил жидкий огонь, и все косточки казались перемолотыми.

Это было несказанным чудом, что он снова очутился на поверхности.

Он жадно глотнул воздуху. И тут же новый водоворот опять утянул его под воду, но этот единственный драгоценный вдох, возможно, разрешил спор между жизнью и смертью. В легких все еще невыносимо жгло, и малейшее движение причиняло мучительную боль, однако теперь он знал, где верх, где низ, и, ожесточенно барахтаясь, каким-то образом снова сумел вынырнуть.

Что-то схватило его за ногу и вялой, но неумолимой хваткой повлекло на глубину. Могенс запаниковал, дико забил ногами, зашлепал руками и лишь в последний момент одумался, что этим делает только хуже. Вопреки всем своим инстинктам, он заставил себя успокоиться, подавил нестерпимый импульс вдохнуть и осторожно высвободил ногу из цепких щупалец «водорослей». Через секунду он уже пробил толщу воды и снова оказался на поверхности.

Пещера была на месте. Даже если все, происшедшее с ним, заняло целую вечность, здесь прошло лишь несколько секунд. Пещера все еще качалась. Огромная зигзагообразная трещина расколола мощный купол над головой на две неровные половины. По каналу, приведшему сюда, вырывались густые облака пара, в которых вспыхивали ослепительно белые и оранжевые сполохи. Озеро все сотряслось. Барка, перевернувшись вверх килем, плавала поблизости от Могенса. Ни Грейвса, ни мисс Пройслер с девушкой не было и следа.

И тут на берегу он заметил фигуру.

Она стояла, выпрямившись во весь рост, совершенно неподвижно, и весь творящийся вокруг хаос из рушащихся, скал и фонтанами вздымающейся воды, казалось, нимало не задевал ее. Она стояла — не более чем тень — и манила его рукой. Хотя Могенс и не мог разглядеть лица, он узнал ее сразу.