Признание шефа разведки

«Крестным отцом» его был Кейси. Уже в первые дни новой администрации он засадил юристов ЦРУ за разработку этого документа. В нем предлагалось аннулировать ограничения, наложенные на ЦРУ Фордом и Картером. Министерство юстиции лишалось права рассматривать планы тайных операций. Это означало, что ЦРУ, по сути дела, наделялось полномочиями осуществлять тайные операции в США. Отменялся также запрет на проведение электронного наблюдения и негласных обысков помещений.

Инмэн сразу понял, что загнать этого джинна обратно в бутылку будет нелегко. Активисты движения за гражданские права начнут свои атаки, а это даст сторонникам твердой линии в администрации больше оснований отстаивать свои предложения.

К своему огорчению, Инмэн обнаружил визу Кейси на проекте, а это означало, что он его прочел и одобрил. Как подозревал Инмэн. Кейси не читал документ или не вдумался в его содержание. Директор еще раньше выражал неудовольствие по поводу того, что в старом распоряжении при характеристике Центрального разведывательного управления использовались такие унижающие его репутацию прилагательные, как «нелегальная», «тайная». Он хотел видеть слова с позитивным значением. Инмэн решил действовать так, как будто бы проект зашел слишком далеко совсем в другую сторону. Он знал, что если что-либо подобное будет утверждено, то подаст в отставку.

Только эффектное, открытое изложение позиции ЦРУ пгред общественностью могло задушить проект в его колыбели. Кейси находился на Дальнем Востоке, и Инмэн исполнял обязанности ДЦР. В этом качестве он, ни с кем не консультируясь, пригласил прессу в штаб-квартиру в Лэнгли на официальную протокольную пресс-конференцию, что было редкостью.

Появившись перед корреспондентами в военной форме, Инмэн назвал документ «первоначальным проектом», который никакого другого значения, кроме первой попытки, не имеет. «Насколько мне известно, — сказал он, — намерений следовать и дальше этой линии не существует».

В Белом доме советник по национальной безопасности Аллен пришел в бешенство. Однако Миз, когда Аллен доложил ему обо всем, вроде бы согласился с Инмэном. По его словам, администрация не намерена вовлекать ЦРУ в дела внутреннего шпионажа. Инмэн пришел к выводу, что Миз — союзник.

По возвращении Кейси упрекнул Инмэна за то, что тот че позвонил ему о пресс-конференции. Как считал Кейси, Инмэн слитттком серьезно воспринял раздутые прессой опасения насчет шпионажа ЦРУ за американцами. У него самого нет никакого желания заниматься подобными делами. За иностранцами и то не успевают шпионить.

Несколькими днями позже Кейси пригласил Пецулло, который опять находился в Вашингтоне, на беседу о сандинистах. Пецулло только что узнал, что помощь США сандинистам будет полностью прекращена, и был этим недоволен. В это свое пребывание в госдепартаменте он безуспешно ратовал за сохранение помощи, говорил, что США отказываются от всех своих карт в этой игре, что захлопнутая дверь может привести к катастрофе. Кейси хотел просто услышать его оценки, никто другой не знал сандинистов и Латинскую Америку лучше Пецулло.

В штаб-квартире ЦРУ Пецулло приветствовали Макмагон, все еще заместитель директора по оперативным вопросам, Нестор Санчес, старший эксперт ЦРУ по Латинской Америке, и дипломатический сотрудник посольства США в Манагуа, который возглавлял там резидентуру ЦРУ.

Санчес предупредил Пецулло, что директор Кейси редко тратит больше 15 минут на подобные встречи, так что излагать мысли надо просто и кратко. Иначе директор становится нетерпеливым, беспокойным. В конце концов, он может просто прекратить беседу.

Первый вопрос Кейси гласил:

— Что такое сандинисты и можно ли с ними иметь дело?

— Да, на наш нажим они реагируют, — сообщил Пецулло. — Но это скользкие люди. Сандинистское руководство нестабильно, в нем много противоречий и даже интриг, которые можно использовать.

— Если бы вы были Кастро, кого бы вы поддерживали в правящей группировке?

— Братьев Ортега, — ответил Пецулло, имея в виду Даниэля Ортега и его брата Умберто Ортега, министра обороны.

— Чего хотят сандинисты? — пожелал знать Кейси.

— В первую очередь, нормальных отношений с США. Доказательство тому — то, что произошло с поставками оружия в Сальвадор.

— Они перекрыли этот канал, не так ли? — спросил Кейси.

— Именно, — ответил Пецулло. — С тех пор как закрыт главный аэродром, который они использовали для этих целей, ничего не прошло по никарагуанскому каналу. Экипажи с самолетов сняты, пилоты из Коста-Рики отправлены обратно. Кубинский координатор всей сети уехал. Единственная оговорка: одна из радиостанций этой сети, по-видимому, продолжает работать, так что вполне возможно, что создан где-то еще один канал, но это пока не обнаружено.

Макмагон, Санчес и резидент подтвердили все сказанное на основании показаний нескольких перебежчиков.

Это разбирательство, похожее на судебное, надоело Пецулло. Он сказал, что можно говорить только о том, что знаешь. Ведь все доклады ЦРУ тоже подтверждают, что никакого движения ни по суше, ни по воздуху, ни по морю не наблюдается. Все, и Кейси тоже, согласились с ним.

— Однако, — сказал далее Пецулло, — я не хочу обманывать вас. Сандинисты всегда будут сердцем и душой с сальвадорскими мятежниками, на стороне которых все их симпатии. Они будут с ними общаться, предоставлять безопасные гавани, брать к себе раненых и больных, разрешать им транзит через Никарагуа на Кубу и обратно. Но что касается поставок оружия, то мы будет держать их за руку. Пока держим нашу цену, — добавил он.

— Однако, — сказал Кейси, — в стране вьют гнезда Советы, кубинцы и т. д. Вот что меня беспокоит.

— Нам надо сохранять спокойствие, — ответил Пецулло. — Делать свое дело и не поддаваться риторике ни с нашей стороны, ни с их.

— Насколько прочен контроль сандинистов в стране? — спросил Кейси.

— Он размывается, — ответил Пецулло, добавив, что имеет в виду не революцию, а некоторых лидеров, их респектабельность, популярность, — Вы совершите большую ошибку, если подумаете, что революция непопулярна, революция очень популярна, эти люди с головой ушли в революцию. Эпоха Сомосы была эпохой унижения человеческого достоинства, и если кто-нибудь, особенно США, ругают революцию, то сандинисты воспринимают это как защиту прошлого, времен Сомосы. Поэтому они выступают против любой контрреволюции. Притом они все солдаты, но против них так часто в течение стольких лет применялось оружие, что сейчас они хотят сами иметь его как можно больше — танков, артиллерии. Тогда они чувствуют себя увереннее. Они стремятся к концентрации власти. Кубинцы убедили их, что это единственная возможность сохранить революцию.

— Может быть, вышибить этих ребят из седла? — спросил Кейси. Поддержит ли Пецулло тайную акцию по свержению сандинистов?

— Если вы пойдете по этому пути, — сказал Пецулло, повторяя то, что он говорил Хейгу, — вам придется вложить в это дело намного больше, чем вы думаете. Сандинисты — лучшие бойцы во всей Центральной Америке.

Беседа длилась около часа.

Пецулло вышел из кабинета Кейси вместе с людьми из оперативного управления. Магмагон встречей удовлетворился. Он был рад, что Кейси проявил такой интерес. У Макмагона душа не лежала к тайным акциям любого рода. Некоторые из аргументов, которые выдвигал Пецулло, использовались и им самим.

Пецулло подумал, что Кейси — великолепный слушатель и это, в общем, резонно. Но он знал, что сырая разведывательная информация могла создавать неверное представление, хотя оно и выглядело на бумаге весомо. Кейси явно озабочен присутствием кубинцев в Никарагуа, а это, естественно, означает, что ЦРУ, АНБ и военные разведслужбы были проинструктированы или, как говорят, «озадачены» в плане сбора как можно большего количества информации. Такое массовое «озадачивайие» часто подталкивало аналитиков к тому, чтобы нарисовать наихудшую картину. Для них 500 кубинцев — колоссальная цифра. После Ирана никто не хотел прозевать следующую катастрофу. Но цифры далеко не всегда отражали эффективность политики.