Признание шефа разведки

— Послушайте, — сказал Кейси, поднимая голову от своих карточек, — если вам надо будет что-то передать в Белый дом, обращайтесь прямо ко мне. Мы туда пробьемся.

Он был настроен решительно.

В Советском Союзе, по словам Тая, военные приобретают доминирующее значение, причем в такой степени, которую лишь немногие осознают. Особое беспокойство внушает наращивание советского военного присутствия в Восточной Европе.

— Что еще хуже, — добавил Тай, — это продолжающееся самоокапывание советского руководства. Россия становится классовым обществом. Около трех тысяч семей образовали элиту, и они хотят оставаться элитой.

Тай сказал также, что он недавно посетил Турцию, где назревают неприятности.

Далее Тай рассказал, как в декабре 1978 г., что-то за шесть недель до того как в результате революции шах оказался вынужденным покинуть Иран, он прибыл в Тегеран. Резидент ЦРУ сразу же попросил его помочь найти побольше агентов, говорящих на фарси. В Тегеране обстановка определялась тем, что никто не знал, что происходит в стране и даже в столице. Чтобы получить эти сведения из первых рук. Тай обвел вокруг пальца собственную охрану: он переоделся в гражданский костюм, выкарабкался на улицу через окно посольского здания и три часа бродил по улицам города. В 11 часов открылись магазины. А в полдень они все закрылись. На улицы высыпало около миллиона демонстрантов, до предела взвинченных антиамериканскими лозунгами. Это было потрясающее зрелище, демонстрировавшее либо подлинные настроения масс, либо их образцовую организацию, либо то и другое, вместе взятое. Вырисовывалась довольно драматическая ситуация. В стране назревал ураган.

Несколько позже, будучи в посольстве США, руководитель иранской секретной службы САВАК генерал-лейтенант Насер Могадам увлек Тая в отдельную комнату и в течение трех часов уговаривал его предоставить Ирану оборудование по подавлению массовых бунтарских выступлений.

— А почему бездействуют линии связи иранского правительства с правительством США? — спросил Тай.

Линии, очевидно, были перекрыты. В обеих странах наблюдалось состояние паралича. Да, Иран стал страшной неудачей американской разведки, и ситуация требовала скрупулезного анализа в поисках выхода.

После беседы, по дороге в свой офис, сидя в машине, думал: «Черт возьми, недостатка в работе не предвидится. Корея, Вьетнам, Китай, Мексика, Центральная Америка, Средний Восток, Индия, Советский Союз и еще Иран».

Когда он представил себе начальника разведуправления министерства обороны карабкающимся из окна американского посольства в Тегеране, чтобы лично ознакомиться с обстановкой, его охватило чувство, очень близкое к восхищению. Кейси решил: чтобы достойно выполнять свою работу, надо составить список ведущих стран мира и устроить инспекционную поездку по ним. Он побеседует с резидентами ЦРУ, посмотрит, что ими сделано и что они знают.

Кейси и Джон Бросс процедили немало личных дел в поисках кандидата на должность главного придворного, главного сортировщика и «толкача» всех бумаг и идей, короче говоря, на должность административного помощника Кейси. Наконец, они остановились на кандидатуре Роберта Гейтса, который только что принял дела старшего оперативного сотрудника по Советскому Союзу, подчиненного непосредственно ДЦР. Это была должность главного аналитика первой по важности сферы деятельности ЦРУ. Но для Кейси наибольшее значение имел опыт работы Гейтса в Белом доме.

С весны 1974 по декабрь 1979 г. он являлся сотрудником Совета национальной безопасности и свидетелем полезного и бесполезного применения разведывательной информации при президентах Никсоне, Форде и Картере. В свои 37 лет, с 14-летним стажем работы в ЦРУ, Гейтс, человек небольшого роста, с широкой открытой улыбкой, олицетворял как раз то, что искал Кейси.

Во времена правления Картера Г ейтс работал у заместителя Бжезинского в СНБ Дэвида Аарона. Гейтс называл Аарона «недотепой из Страсбурга» (тот там родился), так как его приходилось буквально тыкать носом в дела и проблемы, пока до него доходила их суть.

Когда Гейтс в 1966 г. поступил на курсы кадровых сотрудников ЦРУ, он всем жаловался, что управление так напичкано ветеранами второй мировой войны из Управления стратегических служб, что обойти их можно только с помощью хороших связей в области политики. И он нашел эти связи. Помог коллега из ЦРУ Джон Смит, сын Жерара Смита, руководителя американской делегации на переговорах по контролю над вооружением при Никсоне. С его подачи Гейтс был представлен Смиту-старшему. А через некоторое время Гейтс получил от ЦРУ предписание стать сотрудником группы анализа при американской делегации на переговорах по контролю над вооружениями.

Кроме того, Гейтсу принадлежали некоторые неортодоксальные высказывания, которые понравились Кейси. Гейтс имел ученую степень по русской истории и, может быть, поэтому утверждал, что ЦРУ слишком схоластическое ведомство, поскольку пугается противоречий. Именно противоречия привели разведчика-аналитика в непосредственную близость к людям, делающим политику. По его мнению, разведчики должны проявлять понимание к этим людям, не подгоняя свои оценки к меркам Белого дома, а заблаговременно предупреждая о препятствиях и препонах на их пути. Г ейтс также говорил, что основной оплошностью разведчиков являлось их неумение внушить политикам мысль о наличии пределов даже для разведки. Зная о миллиардах, истраченных на разведку, президент думал, что ему известно, куда пошел каждый из них. Оказывается, это не так.

Хотя Гейтс и был аналитиком, он, проявляя оперативную выучку, всегда демонстрировал готовность подчиниться законам разведки и приказам начальства, что тоже нравилось Кейси. Когда Картер пожелал установить отношения с Кубой, Дэвид Аарон получил задание выйти на секретную встречу в Нью-Йорке с двумя высокими представителями разведки Фиделя Кастро. Полагая, что помпезность является лучшим прикрытием, Аарон, которого сопровождал Гейтс, назначил кубинцам встречу в фешенебельном французском ресторане на 5-й авеню. Гейтсу было приказано надеть на себя записывающее устройство, заделанное в жилетку из фондов ФБР. И вот, когда Аарон и кубинцы спорили по поводу присутствия кубинских войск в Анголе и Эфиопии, Гейтс тихо и смирно сидел в жилетке ФБР, стараясь держаться прямо. Человек-микрофон.

Кейси встретился и с заместителем Тэрнера, начальником оперативного управления ЦРУ Джоном Макмагоном. Это управление имело ключевое значение. Макмагон, уже уходящий со службы рослый ирландец со старомодными баками, по разведывательной подготовке не являлся оперативником, хотя и проработал в ЦРУ почти тридцать лет. Тэрнер назначил Макмагона своим заместителем, чтобы поставить под более надежный контроль оперативное управление, которому он не доверял.

Ознакомившись с личным делом Макмагона, Кейси поймал себя на мысли, что личные дела содержат весьма существенные сведения о человеке. Поступив в ЦРУ в 1951 г. в качестве рядового клерка по кодам, Макмагон прошел большой путь по ступеням административной иерархической лестницы. Он вел дела всех пилотов самолетов-шпионов У-2. Он сумел найти верный курс во время проблематичных 70-х гг. Когда репутация управления пошла ко дну, Макмагон получил повышение. Он стал начальником отдела электронной разведки, незаметного, но важного по способу получения информации от радаров и других установок, не имеющих отношения к связи. Перед тем как стать заместителем директора, Макмагон заведывал отделом кадров при директоре центральной разведки и уже помышлял об отставке.

Макмагон слыл человеком осторожным. Но несколько лет назад, когда ЦРУ собрало все до кучи о тех, кто поддерживал и субсидировал 2–3 десятка критиков ЦРУ, организовывал публикации типа «Информационный бюллетень о тайных акциях», где предпринимались попытки выставить напоказ операции и оперативных работников ЦРУ, вот тогда Макмагон взорвался. «Тупые сукины дети, — кричал он на совещании ответственных сотрудников, — шпионить за американцами… А если кто-либо завладеет всем этим… Вы понимаете? Каково будет восприятие».