Признание шефа разведки

Мойнихэн отметил, что он имеет в виду расследование дела Международной телефонной и телеграфной компании. «Как вы могли ожидать, мы заглянули в это дело до этого слушания, и я позволил себе связаться с мистером Стэнли Споркином, государственным служащим, уважаемым по всем стандартам.

Мойнихэн извлек письмо Споркина, дотошного юриста в Комиссии по ценным бумагам, бывшего там в течение многих лет самозваным прокурором по особым делам.

Возможно, Мойнихэн ожидал от Споркина каких-то свидетельств грязных дел Кейси, но вместо этого в письме содержались сплошные комплименты в адрес Кейси: «Восприимчивый и вдумчивый анализ, мудрые и богатые воображением решения».

Кейси почувствовал, что он сорвался с крючка. Больше вопросов по прошлому Мойнихэн не задавал. Он перешел к будущему.

— Как вы относитесь к тому, чтобы сообщить этому комитету вещи, о которых знают только два человека в мире?

— Сенатор, — ответил Кейси, — я намерен полностью придерживаться духа и буквы… Я не могу сейчас представить себе какие-либо обстоятельства, которые лишили бы меня возможности передать в комитет информацию, которую он запрашивает…

— Я благодарю вас, сэр, — сказал Мойнихэн, полагая, что он получил обязательство на будущее. — Насколько я понял, вы сказали, что не сможете представить себе обстоятельств, в силу которых вы откажетесь поделиться информацией с комитетом.

Кейси вежливо повторил:

— Я сказал, что сейчас не могу представить себе такие обстоятельства.

Мойнихэн улыбнулся:

— Сейчас не представляете? Вы не зря провели время в форд-хэмской юридической школе.

Теперь настал черед улыбнуться Кейси. В Фордхэме он был студентом. Степень он получил в школе Сент-Джонса. Но он не поправил сенатора.

Кейси легко прошел через остальные вопросы. Он старался ограничивать свои ответы одним словом или предложением. На вопрос о бывшей тогда в ходу фразе: «Настало время спустить ЦРУ с цепи» ответил: «Я не употреблял этой фразы». О том, что он делал после выборов: «Занимался адвокатской практикой и подсчитывал убытки, понесенные во время кампании». О «переходной команде»: «Амебоподобное создание». По вопросу о стиле руководства Кейси сказал: «Мой стиль в общем заключается в постановке целей и обеспечении людей полномочиями для достижения этих целей, чтобы они делали свое дело, не вдаваясь в детали руководства. Если они с этим не справляются, надо найти других».

Несколько вопросов задал Голдуотер.

— У вас есть какие-нибудь соображения насчет вашего помощника?

— Да, и много, — сухо ответил Кейси, понимая, что сейчас начнется барабанный бой.

— Я думаю, не погрешу против истины, если сообщу вам, что адмирал Инмэн пользуется большим уважением этого комитета, — сказал Г олдуотер с бесстрастным выражением лица. — И мы, я опять-таки говорю от имени всего комитета, не хотели бы встретиться здесь с политиком со стороны, которого вы нам пришлете. Мне кажется, адмирал Инмэн будет хорошим дополнением.

— Я надеюсь, что он сможет найти дорогу к нам, — сказал Кейси и добавил: — Если он этого захочет.

— Я поднимаю этот вопрос, — сказал Г олдуотер, — поскольку читал в газетах, что есть еще целый ряд других кандидатов на должность вашего заместителя, но ни о ком из них я ничего не слыхал. А Бобби Инмэна мы все знаем.

— Я не знаком с этим списком, — сказал Кейси, бросая наживку обратно Голдуотеру, — постараюсь получить его. — И добавил с подковыркой: — Может, кто-либо из них окажется хорошим кандидатом.

— Да, но я даже не припоминаю, где я его видел, — ответил Голдуотер.

Байден перенес упор на подотчетность. Кейси без колебаний дал отпор молодому сенатору.

— Я думаю, что бывают моменты, когда слишком строгая подотчетность, слишком детальная подотчетность может помешать делу, и я считаю, что это следует признать.

Некоторые вопросы сенатора Байдена Кейси просто обошел стороной: «У меня нет собственного продуманного мнения, а я не хочу высказывать непродуманное личное мнение», «Нет», «Нисколько», «Я рассмотрю этот вопрос».

После этого Байден перешел к рекламированию Инмэна: «Самый лучший, безусловно самый лучший в любом отношении из всех, кто когда-либо давал показания в этом комитете». Тряся рыжей шевелюрой, Байден сказал, что, если Инмэн станет заместителем и у Кейси возникнут проблемы, пусть он посылает Инмэна сюда, он здесь знает все ходы и выходы.

Эти слова не прошли мимо ушей Кейси. Лучше, пожалуй, получить Инмэна, даже просто как своего человека в комитете.

Дни, оставшиеся до вступления Рейгана в должность, Кейси посвятил изучению разведывательных данных, особенно по иранскому кризису и американским заложникам. Документы поставляло Агентство национальной безопасности, которое расшифровывало закодированные переговоры между Ираном и Алжиром, который выступал посредником в торге США с Ираном. Очень важно было не допустить искажений, Иран и Алжир должны получать совершенно точную и правильную информацию о позиции США. Перехват является двойной проверкой того, так ли алжирцы и иранцы поняли то, что хотели сказать США.

Несколько раз перехват показывал, что посредник искажал американскую позицию, и тогда принимались срочные меры. На Кейси это произвело впечатление. Это была действительно разведывательная поддержка, в которой нуждался Белый дом. Он отметил, что директор АНБ все это время находился в непосредственном контакте с президентом и другими лицами в Белом доме.

Кейси, как и руководители других спецслужб, внимательно следил за событиями в Польше. Предсказанное советское вторжение не состоялось. Как это часто случалось, ответ на вытекающее отсюда «почему?» приходилось искать в отрывочной, фрагментарной информации. ЦРУ имело детальный советский мобилизационный план, включая навевающий скуку список, где указывалось, какие части и куда должны проследовать. Кое-какие из этих сведений были получены от числившегося по списку «Бигот»[9] полковника польского генерального штаба. Вторжение требовало точного расчета времени и привлечения больших ресурсов. Мобилизация требовала привлечения сельскохозяйственных автомашин для транспортировки военных контингентов из западных районов России. Но фотографии со спутников показывали, что эти машины даже не были переброшены к польской границе. Возможно, концентрация войск на границе была только блефом, направленным на ужесточение политики польского правительства по отношению к «Солидарности». Или, возможно, публичная ругань Бжезинского и его предостережения по дипломатическим каналам отпугнули русских? Кейси был поражен: при наличии фотографий со спутников, донесений полковника польского генштаба, данных всех остальных разведок оставалось так много таинственного в этой истории.

С некоторым испугом Кейси наблюдал за тем, как адмирал Тэрнер расправлялся с последними серьезными разведывательными делами, которые еще оставались в его ведении. Прежде всего с совершенно секретным расчетом стратегического баланса между СССР и США, где речь шла о возможностях и намерениях Советского Союза. После нескольких доработок Тэрнер наконец направил окончательный вариант всем главным лицам, ответственным за национальную безопасность, включая президента.

Поскольку директор центральной разведки одновременно является директором ЦРУ, то его позиция — это позиция ЦРУ. Кейси знал, что другие разведслужбы наверняка обставят документ своими возражениями и несогласиями, но ЦРУ до сих пор никогда не расходилось во мнении с директором центральной разведки. Однако на этот раз несовпадение точки зрения ЦРУ с мнением Тэрнера достигло таких размеров, что он впервые допустил отражение позиции ЦРУ в опубликованном расчете. Точку зрения Тэрнера в письменном изложении Кейси нашел не более убедительной, чем его недавний устный доклад президенту по этому вопросу. Он также обнаружил прореху в аргументации Тэрнера: даже если у США окажется достаточно ядерного оружия для нанесения ответного удара после советского нападения, даже если сила сдерживания будет достаточно мощной, нельзя рассчитывать на какую-то логичность в действиях Советов. В конце концов, любая война нелогична.

9

Список «Бигот» — очень ограниченный круг лиц в правительстве, имевших доступ к донесениям особо важного агента. — Прим. перев.