Страница 1 из 40
Осень в тот год выдалась затяжная и теплая. Леса стояли убранные в багряную позолоту, птицы пели на ветвях, а солнце щедро дарило земле ласковое тепло. Порыжелая трава шуршала, палая осенняя листва кружила в хороводе, подхватываемая ветром, что налетал из-за холма. Ветер носил поднимаемый с земли сор, трепал гриву гнедого жеребца, концы плаща его хозяина. Время от времени конь начинал перебирать ногами, вскидывая голову, стричь ушами, прикусывая удила. Крепкая рука в кожаной перчатке чуть натягивала поводья, сдерживая, ободряюще похлопывала по лоснящейся шее. Сороки, на нижних ветвях раскидистых ольх, с интересом провожали блестящими глазами-бусинами проезжающего всадника. Закатные лучи играли на нагруднике, отражались на притороченном к седлу шлеме. Рядом со шлемом виднелась рукоять надежно увязанного в шкуры двуручного меча. Второй клинок висел на поясе всадника, покачиваясь в такт ходу жеребца.
Внезапно всадник насторожился. Придержав коня, он привстал на стременах, прислушиваясь к порывам ветра, что доносил с собой какие-то неясные, но, без сомнений, могущие нести опасность звуки, ибо идти они могли только от людей. За долгие годы скитаний различать подобное рыцарь мог уж без труда. Сороки затрещали, распуская хвосты, сорвались, закружили над деревьями, оставляя человека наедине с ветром, простором и криком, вновь долетевшим из-за холма.
После некоторого колебания, всадник решился. Тем более, что дорога все едино была одна. Повинуясь воле хозяина, жеребец перешел на крупную рысь.
По ту сторону пригорка всадник осадил коня. Рука сжала оголовье меча. На жухлой траве, густо покрывающей подножье холма, барахталось по меньшей мере три человека. Оружие и нехитрый походный скарб валялись тут же, чуть поодаль, позабытые в пылу борьбы.
- Навались, робяты!
Плотный, коренастый толстяк с багровыми щеками, окаймленными черной порослью, хрипя и скалясь точно бешенный пес, занес над головой кулак, неловко ткнув в извивающиеся тела.
- За ноги хватай! За... а, курва! - взвыл другой голос. Из извивающейся путаницы рук и ног вынырнул тощий тип, с золотушным лицом. Одной рукой он держался за красное точно редис, опухшее ухо. - Держи ноги!
В самой середке свалки завозилось с новой силой. Коротко хекнул бородач, ухватывая обеими руками обтянутую штанами ногу без сапога, угодившую ему в живот.
- Щука! Грызь! Держи крепче, - скомандовал толстяк, щедро отвешивая тумаки невидимому участнику драки. - Кусается! Нут-ко, Щука, ткни ей в зубы кнутовище! Ишь, курва, сопротивляется! Ничо, будет тебе наука. Юбку на голову, да отходить как след!
- Брок, она ж в штанах, - пропыхтел Грызь, изо всех сил скручивая и придавливая кого-то коленом. Свалявшиеся соломенные волосы прилипли к мокрому лбу мужика. Под носом тряслась мутная капля.
- Стягивай, чего ждешь, собачья твоя душа, - тощий тип перехватил ногу повыше, усаживаясь на колено. Руки зашарили по поясу, возясь с ремнем. Два других подельника ругались, удерживая отчаянно бьющееся тело. - Ерзает, мразь смердячая. Гляди, как бы не упустить...
- Давай, робяты, - чернобородый харкнул, сплевывая в сторону. - Чуешь, ну? Чуешь, змеюка, чем пахнет?!
Жеребец коротко гигикнул, перебирая ногами. Куча замерла. "Робяты" коренастого подняли головы, меряя сидящего на коне странника настороженными, недобрыми взглядами.
Тот в свою очередь пока еще без слов разглядывал троицу. Теперь, когда копошение Прижатая к земле, с втиснутым меж челюстей кнутовищем, в распахнутой курточке из оленьей кожи, на него смотрела девушка. Рука Грызя сжимала ей горло.
- Что тут у вас?
Толстяк, названный Броком, осклабился. Шатаясь по городам, чернобородый перевидал предостаточно благородных господ и прочего люда, чтобы с ходу составить представление о сидящем на горячем жеребце невольном свидетеле потасовки. Величавая осанка, надменный взгляд, нагрудник с неброской чеканной вязью, черненная кольчужная рубаха, мечи, плащ. Вне всяких сомнений, всадник принадлежал к благородным. Однако поблекшая ткань плаща, насечки и вмятины на нагруднике, а так же дыры на узде и по краям седла, там, где прежде были золотые украшения, еще нагляднее указывали на то, что явившийся конник был родовит, но не богат.
- Разбойницу поймали, милсдарь рыцарь, - заискивающим тоном проговорил Брок, подымаясь с колен и отвешивая поклон. Подельники навалились на предмет разговора всем весом, не давая пошевелиться. - Сколопендра, сучье семя. Уж такая паскудница! Надыть солтыс приказал доставить живой али мертвой. Стал быть, доставим, токмо грех паскуде ентой сперва не показать, кто в краю хозяин. Урок преподать. Ей-та все одно на шибенице с ветром плясать, а робятам хоть удовольствие будет.
Улыбка коренастого стала еще шире. Подмигнув рыцарю, Брок бочком придвинулся к оскалившему зубы жеребцу.
- Господин рыцарь, - маленькие поросячьи глазки толстяка масляно заблестели, - ежели вашей милости охота, то мы могем и того... Девка справная... Все выдержит... А коли нет...Солтыс и за мертвую наградит. Шибко у него зуб большой на енту мерзоту. А нам, опять же... немного надо... Оходить раза по два... Ну три - самое большее. Робяты подержут, а то и зубы можна ей выбить, если вы охотник до таких удовольствий, иначе кусается, зараза. Только... Ежели вы того... ну, первым хотите быть... Стал быть, вознаградить бы... Немного, сойдет и одна серебряная крона... а то ждите очереди. После меня будете, ежели не особо брезгуете. Мне-то все одно енту падаль когда как охаживать, только бы почуяла. А вы поглядите, какова девка... загляденье!
Рыцарь молчал, рассматривая "щедрое предложение" Брока. Девушка залилась румянцем - Грызь перестал душить её, и теперь она часто и коротко дышала, стоило его взгляду подняться от пояса до шеи. Грязная рука Щуки услужливо раскинула в стороны полы курточки, показывая "товар лицом". Разодранная от горла до пояса рубашка мало что могла скрыть от взглядов мужчин. Говорить девушке не давало кнутовище меж зубов, но глаза... Они сказали больше чем слова, стоило ему ответить на её отчаянный взгляд. Если глаза и умели говорить, то сейчас они умоляли о помощи.
Девушка вглядывалась в него столь пристально, что Казимир потупился. Еще наведет порчу, с разбойницы станется. После случая с той ведьмой он стал шугаться и перебегавших дорогу котов, многие из которых не были даже черными. И вообще сельских баб обходил стороной. Те ведьмы через одну. Это даже без проверки огнем ясно, глядеть не нужно.
Бородатый, тем временем, ждал ответа. Можно, конечно, вообще было не удостаивать разговором эту шваль. Непойми какой демон тянул его за язык когда он открывал рот. Проклятое любопытство. Помнится, с той ведьмой так же было. Хотя Шелкопер предупреждал его. Он всех предупреждал. Они, помнится, только посмеялись над ним, а Янек Чистый даже стегнул колдуна своей плетью. Только суеверный Казимир не поскупился расстаться с целой гривной, чтобы колдунок не почувствовал себя обиженным, и не стал вредить. Нехорошо это, если перед походом обидеть колдуна, пусть и мелкого. Ну, вот из всего отряда один Казимир и спасся. Зато какой ценой. И поклялся не останавливаться на дороге, и ни во что не вмешиваться, хотя бы небо стукнуло его по маковке. Но так нет, это проклятое любопытство, его всегдашнее проклятое любопытство. Нет, нужно все-таки было проехать мимо...