Страница 19 из 107
— Еще и психология! — недовольно пробурчал Лейверс.
— Например, — терпеливо продолжал я, — Саммерс носил строгие и дорогие костюмы, соответствующие его положению. Готов поспорить, что он никогда не напивался, не платил штрафов за превышение скорости, не кричал на официантов, не жаловался на обслуживание в гостиницах… Он всегда старался казаться респектабельным, надеясь, что люди будут судить о нем по внешнему виду. Это был единственный путь скрыть свой отвратительный секрет. У него был, согласно Зигмунду Фрейду, комплекс вины. Если бы Хиллари Саммерс намеревался совершить самоубийство, он сделал бы это тихим, благородным образом, возможно, перерезав себе вены в горячей ванне. Но даже если бы он собирался выброситься из окна, он бы не прыгнул голым — это выглядело бы как косвенное признание в нимфомании.
— Все это слишком мудрено, — сморщился шериф. — По мне, дело закрыто. Саммерс убил Марвина, если только вы не докажете обратного.
— Хорошо, — сказал я. — Тогда очистите помещение, чтобы я мог начать.
Лейверс сердито посмотрел на меня и сунул в рот сигару.
— Я даю вам двадцать четыре часа, Уилер, — угрожающе заявил он. — И ни минуты больше. Докажите, что Саммерса убили.
— Благодарю вас, — холодно ответил я.
— Не стоит, — с кислой улыбкой промолвил шериф и, тяжело ступая, вышел. Через несколько секунд входная дверь захлопнулась за ним.
Полник задумчиво посмотрел на меня:
— Хорошее дельце, а, лейтенант? Здесь замешаны дамы из высшего общества. Могу поспорить, вы весело проводите время? Не подвернется ли что-нибудь и сержанту?
— Полник, — печально сказал я. — Я был не прав. Мне надо было активнее использовать вас в этом деле.
— Ерунда! — с подъемом ответил он. — Не переживайте, лейтенант. Может, мне повезет в следующий раз, хотя я, конечно, не прочь еще раз поработать с брюнеткой. Знаете, с той, что в черных чулках до талии?
— Анжелой Саммерс, — подсказал я, — только это называется колготки.
— Не купить ли пару таких для моей старушки? — задумчиво произнес Полник. — Может, это изменит ее внешность?
— Еще бы! — с энтузиазмом поддержал я. — Но не отвлекайся, а наверстывай упущенное. Займись этим усыпанным бриллиантами миром женщин в атласном белье.
— Ну да! — Полник почти задыхался от волнения. — Вы хотите сказать, что я буду отираться возле этих норок и шиншилл?
— Конечно, — ответил я, — только смотри, чтобы тебя не покусали.
— Какое вы даете мне задание? — с веселой готовностью спросил он.
— Во-первых, загляни к Анжеле Саммерс и Рикки Уиллису, — раздельно произнес я, давая возможность каждому слову проникнуть под его твердый как камень череп. — Я хочу знать, где они находились, когда Хиллари выпал из окна, то есть в десять минут девятого.
— Понятно! — отрезал Полник.
— Затем загляни к Илоне Брент и узнай, где в это время была она. О миссис Саммерс я позабочусь сам.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Пока хватит, — уверил я его. — Отчитаешься завтра в офисе, в десять утра.
— Вы будете в офисе в десять утра? — Полник широко раскрыл рот.
— Я не сказал, что я там буду, — уточнил я. — Я полагаю, что там будешь ты, а я смогу тебя там найти. Может, я использую одну из новинок, изобретенных Александром Беллом.
— Какой-нибудь шифр? — Полник казался озабоченным. — Я уверен, вы мне объясните про это. Меня ведь выгнали из городского управления, потому что произошла путаница с номерами — некоторые оказались двойными.
— Конечно, объясню, — ответил я. — Но теперь лучше принимайся за дело. Шампанское в серебряной туфельке выдыхается очень быстро!
— Я уже ушел! — радостно ответил он и исчез.
Прежде чем покинуть номер, я еще раз осмотрел комнату. Одежда Хиллари валялась на стуле, и это было странно. Он был аккуратен, а известно, что привычка умирает вместе с человеком. Это был третий аргумент против самоубийства, если считать наготу и его крик при падении.
Выйдя из номера Хиллари, я направился к Лин Саммерс. На мой стук дверь приоткрылась на несколько дюймов, но затем распахнулась шире.
— Входите, Эл, — донесся голос Лин. — Я как раз одеваюсь.
Когда я вошел и закрыл за собой входную дверь, то увидел, что она не шутит. На ней был кремовый лифчик из шелкового кружева и белые тонкие шелковые трусики. Разглядывая их, я пытался определить, часто ли Анжела совершала налеты на гардероб своей матери.
— Поговорим в спальне, пока я закончу одеваться, — коротко сказала она и прошла вперед.
Я встал у шкафа, наблюдая, как она, сидя на кровати, натягивает колготки.
— Очевидно, вы были правы насчет Хиллари, — холодно произнесла она.
— Вы были здесь, когда это случилось?
— Да. Я прилегла на кровать, — углы ее рта дрогнули, — передохнуть.
— Вы слышали что-нибудь?
— Ничего, — простодушно ответила она. — Иначе я остановила бы его.
Она встала и, надев через голову атласную комбинацию, разгладила ее на бедрах. Низ комбинации представлял собой пену тонких кружев. Ее глаза встретились с моими, и в них появилось ледяное отчуждение.
— Пожалуйста, перестаньте смотреть на меня с вожделением! — велела она. — Ненавижу этот развратный взгляд старого козла!
— Что я могу поделать? — кротко спросил я. — Ваша фигура вместе со всеми этими кружевами и шелками все время дразнит меня.
— Вам следует помнить старую шутку, лейтенант, — отрезала она. — «Переспать — еще не повод для знакомства». Она очень подходит для данного момента.
— Возможно, — покорно ответил я. — Куда вы собираетесь?
— Не знаю. Куда-нибудь, — с раздражением ответила она. — Иначе я сойду с ума, после того как бедный Хиллари покончил с собой! Пойду куда-нибудь, где горят яркие огни, звучит тихая музыка и много-много людей.
— Людей вашего круга?
— Где я найду их на Западном побережье? — насмешливо спросила она.
— Могу я вас сопровождать?
— Я попробую объяснить, — произнесла она убийственно сладким тоном. — Примерно один раз в два года, когда я переживаю глубокий эмоциональный стресс, у меня появляется непреодолимое желание иметь мужчину — любого мужчину — ближайшего мужчину! Затем я успокаиваюсь, по крайней мере на ближайшие двенадцать месяцев. Сегодня вечером вы оказались этим мужчиной, лейтенант. Прозрачный намек?
— Как стекло, — согласился я. — Но перед тем как я пойду в ближайший бар оплакивать неразделенную любовь, ответьте мне на вопрос, который я не задал прежде.
Она открыла стенной шкаф и вытащила короткое вечернее платье из бледно-голубого шифона. Оно выглядело первоклассно!
— Это еще не вопрос. Позвольте полюбопытствовать, — поинтересовался я. — Сколько вы заплатили за это?
— За это? — Она сняла платье с вешалки и, легко облачившись в него, спокойно ответила: — Я трачу примерно шестьдесят тысяч в год на одежду. Все, конечно, не упомнишь, кроме особых случаев, вроде норкового манто для оперы.
— Вы заинтриговали меня, — признался я. — И во что вам обходятся особые случаи?
— В последний раз — в двадцать восемь тысяч, — ответила она. — Прошу вас, перестаньте вести себя как сноб навыворот. Меня от этого тошнит.
— Перестану, — покорился я. — Мне следует быть благодарным.
— За что? — Она подняла свои элегантные брови на точно просчитанный миллиметр.
— Вы, возможно, помните старую поговорку, — весело сказал я. — «Вовремя подвернувшаяся сука стоит девяти»?
— Ужасно смешно! — тихо произнесла она. — Вы можете застегнуть мне «молнию».
Она повернулась ко мне спиной, и я послушно застегнул «молнию».
— Да, мы отвлеклись, и я чуть не забыл: вы сами платили Марвину или это делал Хиллари?
— Я дала Хиллари тысячу долларов для передачи Марвину в качестве аванса, — ответила она.
— Больше вы не платили?
— Когда он позвонил мне в Нью-Йорк и сообщил, что нашел их, он спросил, не могла бы я выслать ему телеграфом еще две тысячи.
Она сунула ноги в вечерние туфли, потом села перед зеркалом, наводя последний лоск на прическу. Затем надела на шею кулон из сапфиров и бриллиантов, а в уши вдела серьги.