Южный Урал, № 11

Ш в е ц о в. Не должно бы быть…

М а ш а. Своими ушами слышала. Уйти бы вам в горы к башкирам. Люди они добрые, а руки у нас крепкие — проживем.

Ш в е ц о в. Мы дело такое затеяли… Нельзя, Машенька. Вчера князь с Павлом Петровичем разговор вели о воле. Может, объявит царь волю, тогда мы без всяких помех сойдемся.

Со второго этажа спускается Елизавета Федоровна. Швецов спрыгивает в сад и скрывается. Маша уходит за портьеру. Входит Челноков, целует руку Елизавете Федоровне.

Е л и з а в е т а  Ф е д о р о в н а. Как отдыхали, князь? Может, сны видели? На новом месте сны, говорят, сбываются. Присаживайтесь.

Ч е л н о к о в. Спасибо. Отдохнул великолепно. А снов не помню, не видел.

Е л и з а в е т а  Ф е д о р о в н а. Вы рано просыпаетесь, Михаил Никитич, и поздно ложитесь, так ведь здоровье можно разрушить. У нас слуги и те спят позже. А немцы и не просыпаются в это время.

Ч е л н о к о в. Прошу прощения за ранний визит: кавказская привычка.

Е л и з а в е т а  Ф е д о р о в н а. А говорят, что вы уже пять лет как на Урале.

Ч е л н о к о в. Кавказская выучка, Елизавета Федоровна, долго не забывается.

Входит Калмыков.

К а л м ы к о в. Здравствуйте, Михаил Никитич. Как почивали?

Ч е л н о к о в. Благодарю вас. Только что получено письмо от господина министра. (Вынимает конверт и подает Калмыкову.) Англичане окончательно отказались увеличить нам доставку стали.

К а л м ы к о в (читает). Да-с. Что бы все это значило?

Ч е л н о к о в. Я имею сведения, что англичане готовят оружие для Турции.

К а л м ы к о в. Канальи! Каков же выход?

Ч е л н о к о в. Выход один: недостаток стали мы должны восполнить сами, на уральских горных заводах.

К а л м ы к о в. Не у нас ли в Златоусте?

Ч е л н о к о в. Именно здесь. Златоуст для этого имеет все необходимые условия.

К а л м ы к о в. Ах, боже мой, какие же здесь условия?

Е л и з а в е т а  Ф е д о р о в н а. Здесь хорошие условия медведей разводить.

К а л м ы к о в. Вот именно.

Ч е л н о к о в. Позвольте. Вчера я был в мастерской господина Аносова. Он уже готовит свою сталь и может возглавить новое дело.

К а л м ы к о в (глядя на жену). Господин Аносов?

Ч е л н о к о в. Господин Аносов. Я знаю его немного по горному корпусу.

Е л и з а в е т а  Ф е д о р о в н а. Ох, не доверяйтесь ему, князь! Будьте осторожны. Господин Аносов не столь умен, сколь горд.

К а л м ы к о в. Правильно, матушка. Мечтатель и фантазер.

Ч е л н о к о в. Я вчера видел его сталь. Она не уступит английской.

К а л м ы к о в. Зато дороже английской в четыре раза. Да-с.

Е л и з а в е т а  Ф е д о р о в н а. Господин Аносов груб. В каждом деле суждение свое отстаивает, не считаясь, ни со званием, ни с чином. Куда б лучше разговор иметь вам, князь, с Гансом Францевичем Шмаусом. Умница! (Уходит на второй этаж.)

К а л м ы к о в. Иногда жены видят больше нас. Лиза права. Господин Шмаус — крупнейший знаток: три тысячи серебром в год сам государь ему назначил.

Ч е л н о к о в. На вашей фабрике любой немецкий мастер получает больше, чем вы, директор.

К а л м ы к о в. За морем, говорят, телушка полушка, да рубль перевоз. Мы у себя дома.

Ч е л н о к о в. И терпим, когда в нашем доме хозяйничают иноземцы.

К а л м ы к о в. Не нашего ума дело, князь. Я сейчас приглашу господина Шмауса, а вы уж судите сами. (Подходит к двери своего кабинета.) Нил!

Ч и ж о в. Чем могу быть полезен, Иван Иваныч?

К а л м ы к о в. Ганс Францевич, наверное, уже здесь. Зови.

Ч и ж о в. Павел Петрович здесь, а Ганс Францевич еще не приходили.

Ч е л н о к о в. Господин Аносов?

Ч и ж о в. Да.

Ч е л н о к о в. Пусть войдет.

Ч и ж о в. Слушаюсь. (Смотрит на Калмыкова, ожидая разрешения.)

К а л м ы к о в. Зови.

Чижов уходит, входит Аносов.

А н о с о в. Здравствуйте, господа.

К а л м ы к о в. Здравствуйте.

Ч е л н о к о в. Здравствуйте, Павел Петрович, садитесь.

А н о с о в. Благодарю. (Садится.)

К а л м ы к о в. Сколько сделали мечей?

А н о с о в. За эту неделю четыреста.

К а л м ы к о в. Четыреста? Та́к вы нам в два месяца перекуете полугодовой запас английской стали.

А н о с о в. Все мечи откованы из своей стали, Иван Иванович.

Ч е л н о к о в. Вот видите, какое хорошее начало. Я сегодня же извещу об этом горного начальника и господина министра.

К а л м ы к о в. К чему поспешность, князь? Сталь дорога больно.

А н о с о в. Моя сталь дороже английской, это верно. Но ведь вы, Иван Иванович, знаете почему?

Ч е л н о к о в. Объясните, пожалуйста.

А н о с о в. Отливку стали я вынужден производить в немецких тиглях. А один такой тигельный горшок стоит 25 рублей.

К а л м ы к о в. Вот мы и заставим столицу и горного начальника думать: что ж выгодней — сталь ввозить из Англии или тигли из Германии?

Ч е л н о к о в. Хрен редьки не слаще. Надо освобождаться от ввоза и того и другого.

А н о с о в. Михаил Никитич, это и моя заветная мечта. Я глубоко убежден, что на Урале у нас все для этого имеется. Нужно только смелее за дело браться.

К а л м ы к о в. Фантазий у вас много и смелости хоть отбавляй. А я уверен, что господин Шмаус не решится на это дело.

Ч е л н о к о в. А мы ему и не предложим.

К а л м ы к о в. Это как же? Готовить сталь без господина Шмауса?

Ч е л н о к о в. Я думаю, что нас выручит господин Аносов. Как, Павел Петрович?

А н о с о в. И рад бы, Михаил Никитич, да руки у меня связаны. При существующих на фабрике порядках много стали не сваришь.

К а л м ы к о в (встал). Позвольте, какие же порядки?

А н о с о в. Для расширения производства стали нужны деньги, их у меня мало. А больше того, поддержка нужна ваша, Иван Иваныч. А вы во всем — за Шмауса.

К а л м ы к о в. Я на службе у государя и должен отчитаться за каждую потраченную копейку. Да-с. А что до господина Шмауса, так ему сам государь доверяет. Вам следовало бы самому приглядеться к господину Шмаусу и поучить у него своих людей. Гордость ваша не к месту тут.

Ч е л н о к о в. Иван Иванович, право, не ожидал, что вы можете так переоценивать чужую помощь и не верить в силы народа своего, в разум свой. (Встал и отошел.)

А н о с о в. Это неуважение не только к народу своему, но и к себе.

К а л м ы к о в. Не уважать господина Шмауса за одно то, что он иностранец, непристойно вам, Павел Петрович.

А н о с о в. Я почитал и почитаю всех ученых мира. Немало пользовался их трудами, учился. Но учиться у господина Шмауса нечему.

К а л м ы к о в. Однако, как вы долго зло помните, Павел Петрович! Все еще не можете простить господину Шмаусу историю с карандашами. Ха-ха-ха…

Ч е л н о к о в. Позвольте, какую историю?

К а л м ы к о в. История, князь, вышла очень смешная: Павел Петрович скупил в городе все карандаши, извлек из них графит и стал подмешивать его в сталь. Ганс Францевич подсчитал, что для вооружения такими мечами одной армии потребовалось бы скупить карандаши во всех пяти частях света. Ха-ха-ха… Вот они, фантазии, к чему приводят!

Ч е л н о к о в (глядя на Аносова). Ничего не понимаю.

А н о с о в. У нас на фабрике, уже на свалке, мой мастеровой обнаружил три пуда английского графита. Для наших работ важная находка. Из этого графита я изготовил отличный тигельный горшок: качеством он во много крат превосходил немецкий и обошелся нам всего в три рубля. Господин Шмаус узнал об этом. Воспользовался моим отъездом в горы, забрал все остатки и сжег в кричной печи. Заметьте, не в дело употребил, а сжег в печи.

Ч е л н о к о в. Возмутительно. Что ж тут смешного?