Мера мужества

Замолчавший «максим» вновь зататакал. К нему присоединился «дегтярев».

Десять вражеских атак отбили храбрые пулеметчики. А когда на помощь им пришел весь пулеметный батальон, враг дрогнул, попятился. Более трехсот трупов вражеских солдат и офицеров осталось перед стволом сусловского пулемета. Не удержались гитлеровцы и за крепкими стенами древнейшего Полоцкого кремля. За этот подвиг Александр Андреевич удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

Было это в июне 1944 года.

ОХОТНИК ЗА „ЯЗЫКАМИ“

Николай Федотович Лобырин родился 20 декабря 1920 года в селе Неплюево Карталинского района Челябинской области, в семье крестьянина. В селе он окончил школу, вступил в комсомол, познал первую радость труда в колхозе.

Любознательного юношу скоро заметили и направили на краткосрочные курсы учителей — в учительских кадрах крайне нуждалась страна. Школьники и молодежь села Варшавское полюбили молодого учителя, а он был влюблен в свою профессию и приготовился посвятить ей всю жизнь.

Но жизнь распорядилась иначе. В 1940 году его призвали в армию и направили в воздушно-десантный полк.

Через год он стал командиром отделения. В декабре 1943 года был удостоен звания Героя Советского Союза. В настоящее время Николай Федотович живет и работает в Челябинске.

Декабрь 1941 года. Николай Лобырин на самом боевом участке фронта — у стен Москвы.

Крепкие, закаленные в походах десантники ворвались во вражеские траншеи. Они преследуют противника, но рота, в которой сержант Лобырин командует отделением, наталкивается на сильное сопротивление врага. Десантники прижались к запорошенной снегом земле и повели огонь. А из леса цепь за цепью уверенно выходят гитлеровцы. Кое у кого из десантников вот-вот сдадут нервы. Тогда поднимается политрук.

— Рота! За Родину, за Москву! Вперед!

— Отделение, за мной! — поднявшись вслед за политруком, командует сержант Лобырин. За спиной уже гремит «Ура!». Отделение, взвод, рота, батальон в едином порыве устремляются на врага и, не выдержав мощного штыкового удара, гитлеровцы в панике бегут, бросая автоматы, пулеметы, пушки, танки.

Так произошло боевое крещение уральского комсомольца Николая Лобырина.

…Шли дни и недели. Взвод Лобырина с боями продвигался вперед.

28 апреля 1942 года командир воздушно-десантного полка подполковник А. Е. Пшеничный вызвал к себе Николая Федотовича, за плечами которого к тому времени было до десятка прыжков в тыл врага, взорванные доты, мосты и переправы, а также около «языков».

— Товарищ Лобырин, мы тут посоветовались с начальником штаба и комиссаром, ну и решили преподнести командиру дивизии подарок в честь Первого Мая. Вам поручаем. Как вы на это смотрите?

Это было похоже на просьбу, но Лобырин понимал, что это приказ, и знал, о каком «подарке» говорит подполковник.

Николай отобрал 12 самых крепких и выносливых солдат и сержантов. Распределил их на три группы. Так уж повелось у десантников: идешь в тыл врага — знай, что кому делать. Штурмовая группа — смелому и горячему Арзиеву, группа прикрытия — расчетливому и упорному Петру Краснову. Сам возглавил группу захвата.

Н. Ф. Лобырин.

Два дня провели на ничейной земле. Впереди ровное поле: ни кустика, ни лощинки. Куда ни сунься, как на ладони. А тут еще мины: перед вражескими траншеями проволочное заграждение в три кола. Казалось, к переднему краю не подступиться. Но на помощь пришли саперы: на рассвете, когда все реже стали вспыхивать осветительные ракеты-парашютики, а сторожевое охранение противника, уверенное в неприступности своих позиций, снизило бдительность, четверо саперов прорезали в минном поле и проволочных заграждениях проходы. В них тотчас устремились десантники.

Штурмовая группа уничтожила боевое охранение, две пулеметные точки с расчетами, взорвала дот и противотанковую пушку. Группа захвата ворвалась в блиндаж. Минута — и во рту немецкого офицера оказался кляп, а руки его крепко стянули ремни.

Командир взвода Лобырин отдал приказ отходить. Группа прикрытия заняла свое место. Через час, уничтожив свыше 40 гитлеровцев, Лобырин и его товарищи вернулись. «Язык» дал ценные сведения…

Осенью 1943 года Лобырин со своей ротой участвовал в форсировании Днепра. На окраине села Мишурин Рог его бойцы овладели высотой, которая на карте штаба полка и дивизии так и была помечена — «Высота Лобырина».

Радист десанта Василий Устюгов передавал тогда в штаб: «Высота занята и укреплена. Отбили первую атаку танков и пехоты. Заверяем, что враг к реке не подойдет. Будем стоять насмерть!»

И они выстояли. Три дня отбивали по пять, по шесть вражеских атак. На четвертый пришла помощь, а рота Лобырина получила новое задание — на войне отдыхать некогда.

Идут лобыринские бойцы от села к селу, от хутора к хутору и в короткие минуты отдыха вспоминают минувшие бои. А вспоминать им есть что — 27 парашютных десантов совершили они по ближним и дальним тылам врага. 20 дотов, 5 мостов через большие и малые реки взорваны ими. Более шестидесяти «языков» сдал Николай Федотович со своей группой в штаб дивизии.

И, самое главное, как он, так него рота в этих ответственных рейдах возмужали, набрались опыта, развили солдатскую сметку. Ведет Николай Федотович роту украинскими шляхами, оглядывает степные просторы, а в памяти возникают картины боев зимой 1941—1942 годов. Тяжелое было время. В руках отброшенного от Москвы врага Украина и Белоруссия, Прибалтика и зажатый в огненное кольцо Ленинград, Смоленщина и Брянщина. В ту тяжкую зиму взвод Лобырина высадился во вражеском тылу, западнее города Старая Русса. Задача — уточнить наличие вражеских резервов на данном участке фронта и достать «языка», по возможности из штабистов. Двадцать дней лейтенант Лобырин и его бойцы изучали окрестности города, зорко следили за дорогой Дно — Старая Русса.

Тогда красноармеец Петр Краснов обратил внимание на светло-серый «оппель-капитан». Он показывался регулярно, как по расписанию, через день в одно и то же время. Дорога в те часы была пустынна. «Оппель» сопровождали мотоциклы.

— Важная, видать, птица ездит, — докладывая командиру взвода, сказал Краснов и, помолчав, добавил: — Вот бы заарканить.

— И заарканим, — горячо подхватил сержант Степкин. — Как ваше мнение, товарищ лейтенант?

— Надо подумать, стоит ли овчинка выделки, — уклончиво ответил Лобырин.

И все-таки решились. Но как? Минировать дорогу или забросать машину гранатами? Но ведь конвой может открыть огонь. Да и шуму сколько будет от взрыва. А польза? Будет ли? Пришла на помощь русская смекалка. В соседнем селе достали пилы, разжились проволокой. Выбрали самое узкое место дороги, как раз у поворота. Один конец проволоки привязали к дереву, протянули ее поперек дороги, хорошенько замаскировали. Подпилили несколько сосен и стали ждать.

Было ясное морозное утро. Мимо прошел обоз. Проползли танки. Поспешно проскочило до батальона мотопехоты. Усиленный конвой гитлеровцев прогнал партию пленных. Десантники крепко сжимали в руках автоматы. Руки так и рвались к гранатам. Кровью обливались сердца бойцов при виде попавших в беду товарищей. Но пока они ничего не могли сделать.

Вскоре дорога очистилась. Прошло еще несколько томительных минут, и послышался рокот моторов. Он быстро нарастал. Бойцы приготовились: двое держатся за концы проволоки, чтобы в мгновение натянуть ее, как струну. Четверо присели у сосен: еще два рывка пилой, и сосны рухнут, преградив машинам путь. Как только из-за поворота вынырнули мотоциклы, проволока тотчас натянулась. Срезанные ею полетели в кювет мотоциклисты. В ту же секунду поперек дороги рухнули деревья. Попавшие в ловушку гитлеровцы молча подняли руки.