Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 23 из 35

Через день-другой от Мутафизаде пришло известие: «Деньги приготовлены, можете их забрать».

Хаджи Мустафа и Чакырджалы оделись как софта[12] и отправились в Тургутлу. Обошли весь рынок и только потом постучали в дом Мутафизаде.

Их сразу же провели к хозяину.

— Добро пожаловать, божьи люди, добро пожаловать, — приветствовал их Мутафизаде.

— Давай деньги, бей, — потребовал Чакырджалы.

Узнав его, Мутафизаде побледнел как смерть. Он вынес из соседней комнаты три мешочка с золотом. Хаджи Мустафа и Чакырджалы сели, пересчитали все монеты, проверили, нет ли фальшивых, и только потом ушли.

Вернувшись, они сказали сыну Мутафизаде:

— Сегодня видели твоего отца. Он жив-здоров, передает тебе привет. А ты можешь идти. Один из наших нукеров отведет тебя домой.

После этого Чакырджалы похитил сына юрюкского бея. И тут же отправился в текке — обитель дервишей. Пусть почтенный шейх-настоятель не боится его, заявил он там. Он, Чакырджалы, — человек глубоко верующий, относится к святым с большим уважением. А оттуда — прямо к Чёпдере, беспощадно расправляясь со всеми, кто вставал у него на пути.

Тем временем против него собирались все большие и большие силы. К правительственным войскам примкнул Кушчузаде Эшреф-бей со своими черкесами. Это был воин, прославившийся отвагой. Следом пришел и Коджа Мехмед, младший брат Исмаила-эфе, который погиб в огне. Этот был едва ли не храбрее своего брата. И пылал жаждой мести. Уж от него-то Чакырджалы не уйдет! Он покарает убийцу своего брата!

И Кушчузаде и Коджа Мехмед придавали большое значение сбору необходимых сведений. Этому, кстати, они научились у самого Чакырджалы. Благодаря своей новой тактике они могли следить за молниеносными передвижениями Чакырджалы. Узнав, что он уходит в сторону Чёпдере, они бросились его преследовать. А было у них ни много ни мало двести человек.

Чакырджалы, однако, узнал об их намерениях еще до того, как они отправились в путь. Он поджидал их, надежно укрывшись среди скал.

Когда объединенный отряд Кушчузаде и Коджи Мехмеда вступил в ущелье, нукеры Чакырджалы обстреляли его. При первом же их залпе отряд потерял многих ранеными и убитыми.

Началась ожесточенная схватка.

Был жаркий июльский день. Из-за скал часто вырывались язычки пламени. Дзинькали пули.

В этом бою погибли два нукера Чакырджалы. Пал и Коджа Мехмед. Случилось это так.

— Эшреф-бей, — говорит Коджа Мехмед, — мы только зря переводим патроны. Чакырджалы наконец-то у нас в руках. Когда же, как не сейчас, свести счеты? Упустим его — второй такой возможности не будет.

— Что же ты хочешь сделать?

— Видишь этот большой камень? Я буду катить его перед собой, пока не доберусь до Чакырджалы.

— Это же чистейшее безумие, у тебя ничего не получится.

— Получится!

Не слушая никаких возражений, Коджа Мехмед принялся осуществлять свой замысел. Чакырджалы заметил его не сразу, а когда заметил, сказал Хаджи Мустафе:

— Посмотри-ка на этого стервеца! Он уже совсем рядом.

Коджа Мехмед так искусно укрывался за камнем, что попасть в него было невозможно. Оставалось только ждать.

Когда он был уже метрах в двадцати пяти от своих врагов, началась обычная в таких случаях перебранка. Расчет тут простой: у кого первого сдадут нервы, тот и высунется. Но Коджа Мехмед слишком хорошо владел собой, чтобы допустить подобную оплошность.

— Хаджи, — сказал Чакырджалы, — парень-то не из робкого десятка. Будь начеку, сейчас он кинется на нас.

И как только Коджа Мехмед выскочил из-за камня, разом грянули два выстрела. Как срубленная сосенка, рухнул брат Исмаила.

— Собаке — собачья смерть!

Эфе внимательно прислушался. С востока стреляли не так часто. Устали, видимо. Там-то и следовало прорывать окружение. Дело это было для Чакырджалы столь же простое, как выпить глоток воды. По его команде все открыли мощный огонь и без труда прорвали кольцо.

Но это было еще не все. Пока продолжался бой, вали Махмуд Мухтар-паша успел разослать повсюду телеграммы с сообщением, что Чакырджалы окружен в районе Чёпдере. Всем отрядам предлагалось немедленно выступить туда.

Среди тех, кто получил это приказание, оказался и лейтенант Мехмед-эфенди из Байындыра. Узнав по пути, что Чакырджалы уже вышел из окружения и направляется в сторону Джевизаланы, он бросился наперехват.

Разгорелась новая стычка.

Этот Мехмед-эфенди преследовал Чакырджалы уже давно — с тех самых пор, как тот ушел в горы. Он участвовал во многих боях и несколько раз чуть не застрелил Чакырджалы. С тех пор как Мехмед-эфенди стал офицером, он уничтожил полтора десятка шаек. С ним было всего пятеро жандармов, но он не побоялся выступить против разбойника, который только что нанес поражение большому отряду.

Стычка затянулась, и это дало возможность подоспеть другим отрядам. Чакырджалы снова очутился в кольце. В перестрелке было уже ранено два нукера. Если из строя выбудут еще двое и огонь ослабнет, противник тотчас двинется вперед. И тогда уж ничто не поможет Чакырджалы. О прорыве нечего было и думать. Оставалось лишь покорно ждать, когда свершится воля судьбы. Чакырджалы хорошо видел Мехмеда-эфенди и, скрипя зубами, грозился:

— Ну погоди, чертово отродье! Только попадись мне в руки!..

Он бы и выполнил угрозу, да только прежде ему надо было подумать о своем собственном спасении.

Как только пала ночная тьма, Чакырджалы приказал нукерам:

— Собирайте ветки. Пусть несколько человек продолжают стрелять, а все остальные собирайте ветки.

Сами не зная для чего, нукеры набрали полные охапки.

— А теперь привяжите ветки к спине и голове. Смотрите, чтобы не было шороха. И продолжайте стрелять.

Ночь была хоть и звездная, но достаточно темная. Тяжелая, душная.

Окружавшие их отряды палили наугад, вслепую, рискуя попасть в своих же.

— Прекратите огонь. Идите за мной. Только старайтесь не шелестеть.

Шайка направилась к наиболее слабому звену вражеской цепи. Казалось, будто это ветер перекатывает вырванные с корнями кусты. У края отвесной пропасти они остановились и замерли. Ни дать ни взять кустарник.

Вражеские отряды подождали час-другой. Все время стреляют — и никакого ответа. Одно из двух — либо все люди Чакырджалы перебиты, либо бежали. Измученные, выбившиеся из сил преследователи поплелись в ближайшую деревню. Остался лишь лейтенант Мехмед-эфенди со своими жандармами. Хорошо изучив повадки Чакырджалы, он был уверен, что тот скрывается где-нибудь поблизости.

Но и Чакырджалы хорошо знал Мехмеда-эфенди.

— Этот человек наверняка не ушел вместе со всеми, — сказал он своим нукерам. — Сидит где-нибудь, нас поджидает. Надоел мне этот ублюдок, просто сил никаких нет. Сейчас мы его возьмем живым. Я с ним потолкую. Спрошу, почему он ходит в рабах у этих османцев, против бедняков воюет. Неужели такой йигит не может найти себе более подходящее занятие? А уж потом мы разрежем его на куски и пошлем останки Махмуду Мухтару-паше. Что скажешь, Хаджи?

— Я как ты, мой эфе.

— Неужели Мехмед-эфенди не знает меня? Не знает, что я друг бедноты? Не знает, что за все то время, что я в горах, я не совершил ни одной несправедливости? Почему же он столько лет преследует меня с таким ожесточением, будто я убил его родного отца?.. Нет-нет, я должен с ним потолковать. А уж потом пошлю его в подарок османцам.

Нукеры в недоумении. Что с эфе? Никогда еще не говорил он так пространно и так взволнованно. Свои мысли он обычно держит при себе, а тут вдруг весь выложился. Что-то, видимо, его сильно задело.

— Идем, — сказал им Чакырджалы. — Если они, как я думаю, здесь, прикончим жандармов. Но самого Мехмеда-эфенди не трогайте. Надо взять его живьем. — Слово «живьем» он повторил несколько раз.

Немного погодя грянул залп. Из всех жандармов уцелел только Мехмед-эфенди.

— Сдавайся, Мехмед-эфенди. Бросай оружие. Или получишь пулю в лоб.

12

Софта — ученик медресе.