Страница 116 из 125
— И чего ты к ним липнешь? — сказал Тимофей Ильич. — Эй, бабы! — обратился он и к Анфисе, что-то говорившей на ухо Ирине, и к Ирине, уже как к своей, и к Ниловне. — Идите в хату и там шепчитесь и целуйтесь сколько вашей душе угодно. Да приготовьте стол, а мы тут с Сергеем побеседуем.
Женщины ушли в хату, вскоре в окнах загорелся свет и послышался девически веселый смех Анфисы и Ирины.
— Ну, что ж, сыну, — заговорил Тимофей Ильич. — Нареченную жену ты привез, а русская горькая у тебя имеется? Без этой штуковины и в хату не пущу! — И старик рассмеялся тихим, с хрипотой смехом.
Между тем закат давно угас, и из-за крыши подымалась луна. Тени от дома потянулись к воротам. Тимофей Ильич, прислушиваясь к смеху в хате, сказал:
— А веселая тебе жинка попалась.
Затем усадил Сергея рядом с собой и положил ему на колено свою костлявую и тяжелую руку.
— Не расписывались? — спросил он строго.
— Еще с месяц подождем.
— Чего ж ждать? Какая тому есть причина?
— Так условились… Ирина учится.
— А ты бы ее сам и учил… на то и муж.
— Вы этого, батя, не поймете.
— Так, так, — старик подумал. — И без свадьбы будешь кончать дело?
— Некогда, батя, разгуливать.
— Так… Оно-то и верно, зараз тебе не до гулянья… А как же с прочим?
— Это вы о чем?
— Нужно ж тебе родительское благословение или как?.. Знаю, у попа венчаться не будешь, свадьбу справлять тоже не желаешь, а все ж таки без родительского благословения нельзя. — Тимофей Ильич тяжело вздохнул. — Ты, сыну, не суперечь, ежели мать поднесет тебе икону, не бунтуй, хоть и не смотри на лик божий, и не крестись, а только мать не оскорбляй.
— Нет, нет, батя, только без этого, — поспешно ответил Сергей. — Вы же знаете, что ни вас, ни мать я никогда и ничем не обижал, а этого делать не надо… Ни к чему.
— Так-таки и ни к чему? А чем же мы тебя будем благословлять? Кулаками, что ли? — Тимофей Ильич, сжимая пальцами колено сына, рассмеялся и закашлял.
— Скажите нам доброе слово — вот и все.
— Так, так, доброе слово. — Тимофей Ильич задумался. — Я и сам не дюже охочий до тех икон, а вон мать твоя — женщина старорежимная, что она смыслит в политике?.. Ну, ничего, я как-нибудь сам отговорю. А жилье там у тебя имеется? — спросил отец после короткого молчания. — Где жить-то будете? На квартире?
— Об этом, батя, не беспокойтесь.
— Ну, добре, добре. — Старик расстегнул бешмет, выпрямил ноги. — Ну, что там у вас в районе? Что думает начальство насчет дальнейшего строительства?
— Да так, все ничего… Думаем, батя, и очень много думаем. — Сергей тяжело вздохнул. — Приехал и к вам посоветоваться.
— Так, так. — Старик наклонился, поднял палочку и стал ею чертить землю. — Значит, приехал к бате за советом… Понаобещали, понашумели, понахвастались, а теперь думаете? Плохо, сынок, думаете, вот что я тебе скажу.
— Вы, батя, меня не попрекайте, не за попреками я к вам приехал.
— Знаю… Говори, за каким советом приехал?
— Как мне поступить, батя? — Сергей вопросительно посмотрел на отца. — Чтобы пустить станцию, нужно по всему району провести провода, — работа большая и трудная…
— Так что ж из того, что она трудная? Ежели нужно, так и нечего глядеть на трудность.
— Да я это понимаю!
— Скликай людей, да и начинай… А что ты тут раздумываешь? Вот наш Никита смог бы дать и людей и тягло, а сидит, ждет дерехтиву и чуприну мнет… А ты напиши ему такую дерехтиву…
— Если бы собраться всем районом, — задумчиво проговорил Сергей, — то мы смогли бы за два месяца пустить станцию.
— Так чего ж ты мне об этом рассказываешь? Действуй, как лучше.
— А полевые работы? Бурьяна на полях знаете сколько? Тут такое трудное время.
— Поднатужимся, да и поля в бурьяне не оставим, — сказал Тимофей Ильич. — Ты, сыну, этого не устрашайся. Ежели за дело взяться как следует, да чтобы порядок был, то можно всюду управиться… Ты, сыну, так сделай: мужчин, парубков, девок, да и баб, которые без малых детей, а то и стариков, которые еще при силе, отбери и пошли на строительство, а остальные пусть будут в поле. Да и в районе надо всех служащих забрать, и машины там, какие есть…
Сергей встал, подтянул пояс так поспешно, как это он всегда делал, издали увидев генерала, оправил гимнастерку и уже мысленно был там, где должна была пройти электромагистраль… Как хорошая скаковая лошадь, увидев препятствие, горячится и не может стоять на месте, так и Сергей уже не мог ни сидеть, ни разговаривать. Переступая с ноги на ногу, он жил тем, что должно было делаться там, на будущих дорогах электролиний, и не мог решить, ехать ли ему в район сейчас, или подождать ужина…
Боясь обидеть стариков, он остался ужинать и был весел, много разговаривал, охотно ел… Пить же чай отказался, объявив, что ему нужно срочно ехать в район. Ирина, блестя глазами, шепнула ему на ухо, что она тоже поедет с ним. Тимофей Ильич только утвердительно кивнул головой, а Ниловна горестно смотрела на сына и на невестку и ничего не могла понять. Ирина что-то сказала Анфисе на ухо, поцеловала в щеку Ниловну и стала собираться.
Ванюша, изрядно закусив, первым вылез из-за стола и пошел заводить машину.
Глава XXXIII
На рассвете Сергей и Ирина приехали в Рощенскую. Следом за ними прибыли Семен, Стефан Петрович Рагулин, Никита Мальцев, Дарья Байкова и Савва Остроухов. Сергей решил созвать заседание исполкома с активом, поэтому начал звонить в станицы и велел председателям станичных советов немедленно прибыть в Рощенскую.
Созвать людей было не трудно, но Сергея больше всего беспокоило то, что Кондратьева не было дома, — выехал в район и еще не вернулся. Как ни пытался Сергей связаться с ним по телефону, но отыскать так и не мог. Звонил в Белую Мечеть — ему отвечал сельисполнитель: «Они еще днем туточки были, да и уехали… А куда? Кажись, в Родниковскую…» Из Родниковской сообщили, что секретарь райкома ночью зашел на минутку в станичный совет и тотчас уехал, а куда — никто не знал… Пока Сергей звонил, Стефан Петрович, удобно устроившись на диване, уснул, а Ирина и Семен сидели у стола и о чем-то вполголоса разговаривали.
Сергей подошел к Семену и Ирине.
— Ну, Иринушка, помогай! — сказал он. — Садись к телефону и начинай вызывать нужных людей… Возьми карандаш.
Ирина молча взяла карандаш и бумагу.
— Привыкай, Ирина! — сказал Семен.
— Звони на квартиры вот этим товарищам. — Сергей наклонился к столу: — Начальнику автоколонны — Супрунов его фамилия, хозяин машин, нужный человек… директору нефтебазы — Соломатину Евсею Марковичу, тоже богатый хозяин. Еще заведующему сельским хозяйством — Ковтунов Сидор Гордеевич. Директору МТС — Савельеву Петру Семеновичу. Вот еще кому позвони: председателю артели «Кожкоопремонт» — Есаулов Илья Григорьевич, — у него есть четыре автомашины, и можно взять пар десять коней. Да и народу у него немало. Еще вызови директора сырзавода — Кожкодаев Савелий Митрофанович. А тебе, Семен, тоже найдется работа: пойди к Рубцову-Емницкому, к старому своему приятелю… Тут недалеко… А я пойду ко второму секретарю Алданину.
Алданин выслушал Сергея молча.
— Кондратьев вернулся? — спросил он, потирая ладонью щеку.
— В том-то и дело, что не вернулся. Я его и по телефону не мог разыскать. А дело-то такое, что не терпит.
— Ну, хорошо. Собирай людей, а я подойду.
Возвращаясь в исполком, Сергей завернул к Федору Лукичу Хохлакову. Из-за садочка все так же молодо смотрели на улицу окна небольшого домика под черепичной крышей. Створки их были раскрыты. Федор Лукич в одной нательной рубашке сидел за столом и пил чай. Увидев входившего в калитку Сергея, он крикнул:
— Ранний гость! Заходи до меня чаевничать!.. А я думал, что только старому коню не спится, — сказал Федор Лукич, когда Сергей вошел в комнату, — а оно и молодой скакун любит рано вставать… Ну, садись, выпей чайку.
— Спасибо, не хочется.