Страница 129 из 131
— Попросить-то можно, — рассудительно заговорил Олег. — Дядя Гриша вполне согласился бы. И ты, и я свободно могли бы стать подпасками. Только…
— Что? Надоело?
— Не то, Леня.
— Знаешь, и Марфутка с нами поехала бы.
— Вот-вот, я так и знал! — с гневом ответил Олег. — Во-первых, твоей Марфутке надо ходить в школу, а во-вторых удивительный ты, Лень, человек!
— Почему удивительный?
— Ну как же! О будущем ты подумал? Мы должны поспешить в техникум.
— Торопись. Там тебя очень ждут! — Ленька натянул на голову брезент. — Как же, жди!
— И ждут. А что? — Олег придвинулся к другу. — Нет, Лень, от намеченного пути не отступать! Мы сперва окончим техникум, а после этого — пожалуйста, на все четыре стороны. Можно и в Сухую Буйволу. Да нас дядя Гриша охотно возьмет зоотехниками. Знаешь, что мы тогда сделаем? Попросимся в одну отару, будем работать вместе. У нас ни одна овца не заболеет. Мы новую породу выведем. Эх, ты!
Пока Олег мечтал, Ленька уснул. «Разнесчастный сонуля, поговорить не может!» — думал Олег, а глаза его слипались.
И опять ребятам ночь показалась короткой, как миг. Не заметили, как пролетела. И вот они уже вывели на траву сакманы. Шли, как обычно, впереди, зевали страшно, потягивались. От прохлады поеживались. Но Олег и тут не унывал. Он и танцевал, и гонялся за собаками, и налетал на Леньку с кулаками. Волей-неволей Ленька оборонялся, и они начинали борьбу.
Неожиданно подошел дед Евсей с берданкой. Олег и Ленька перестали бороться, смотрели на старого чабана и удивлялись: откуда он приплелся в такую рань?
— Хлопцы-молодцы! — крикнул он. — А вы шустрые!
— Это мы, дедушка, от сна избавлялись.
— Как живете-поживаете?
— Хорошо, — ответил Олег. — Пасем помаленьку. А вы откуда, дедушка?
— Из Суркульского яра. — На усталом стариковском лице промелькнула тень самодовольства. — Волчицу, черти б ее с квасом съели, подстерегал.
— И что? — спросил Ленька. — Подстерегли?
— Перехитрил и свалил-таки! — Дед Евсей погладил бородку, слабо, устало улыбнулся. — Разве не слыхали выстрела? Ох и долго она меня дразнила! Думал, этому и конца не будет. Я всю ночь, верите, сижу в кустах, поджидаю. В сон клонит, удержу нету. Ну, думаю, просплю, прозеваю. Но все же досидел. Только-только начинала полыхать зорька — гляжу, крадется. Я притаился, высматриваю. Вижу, направилась в гнездо, к волчатам. Ну, тут я ее и посадил на картечь. — Дед Евсей повертел в руках берданку, прищуренным глазом зыркнул в закопченное дуло. — Наповал срезал, в голову. Бьет, верите, как из орудия. Хлопцы, а утренний водопой где будете устраивать?
— Должен Андрейка подвезти воду, — ответил Олег. — До колодца дойдем только к обеду.
— Так вот вам, хлопцы, и наказ от меня. — Дед Евсей повесил ружье за спину. — Передайте от меня внуку моему Андрею, чтобы он завернул с арбой к волчиному гнезду. Там его волчица ждет. Заодно пусть прихватит и волчат. Мешок у вас найдется?
— В курене лежит, — ответил Ленька. — В том мешке волчата уже побывали.
Дед Евсей заспешил к кошаре. Когда же на взгорье выкатился багрово-красный шар и запламенела усыпанная росинками трава, приехал водовоз. Он сидел на бочке, подхлестывал рыжих быков и смеялся, как казалось Олегу и Леньке, без всяких причин. А причина, оказывается, была. Андрейка возил воду не десять дней, а уже восемнадцатый. И сегодня Григорий Корчнов сказал ему, что в сакман он не вернется, а будет третьяком в отаре Охрименки.
— Ну, дружки, — улыбаясь, заговорил Андрейка, — сакманщиком я более не буду. Эта работа так, для неучей.
— Воду будешь возить?
— Конец и водовозничеству. Иду в третьяки к Охрименке. Скоро у него будет новая отара, молодняцкая. — Андрейка отвел вспыхнувшие от радости глаза. — Григорий Афанасьевич позвал и говорит: «Выручай, Андрейка! Без тебя Охрименко не управится». Ну, что ж, говорю, если надо…
К концу водопоя, смахивая со лба испарину, Олег сообщил об убитой волчице.
— Новость старая, — сказал Андрейка, шмыгая носом. — Деда Евсея повстречал и говорил с ним. Я так и знал, что мне придется везти добычу. Разве без меня обойдутся? — и рассмеялся. — Хитрющий старик! Сумел перехитрить зверя. А главное, терпеливый до ужаса. Укроется в кустах и просидит всю ночь, как заколдованный.
Ленька сбегал в курень и принес мешок. В Суркульский яр поехали Андрейка и Олег.
— А вдруг она живая? — усомнился Олег. — Мы к ней, а она поднимется и зубы в ход пустит!
— Придумал! — с усмешкой ответил Андрейка. — Дед так целится, что ей не встать. Да и беру тебя для того, чтобы помог. Волчица — это же какая тяжесть! Тяжелее любого волкодава. Ее так, запросто, на арбу не свалишь. Сила нужна. Да к тому же, Олег, и волчат посмотришь. Ленька их уже видел.
— Ладно, — согласился Олег, — поехали.
Ленька остался с сакманом. И как же он был обрадован, когда к нему подошла Марфутка! Даже сердце екнуло, и стало вдруг жарко. В кошелке Марфутка принесла завтрак, но Ленька о нем и не подумал. Даже не верилось, что это стоит Марфутка. Ноги босые и до колен забрызганы росой. Невесело смотрела она на Леньку. В ее голубых глазах было полно солнца и тепла, а где-то в глубине блестела слезинка. Но почему Марфутка такая грустная? Ленька готов был рассмеяться, а она даже не улыбалась. Не зная, как бы ее развеселить, он взялся сзади за косички, как за поводья, и сказал:
— Давай играть в лошадки! Но! Поехали!
— Не надо, Леша! — Она отстранила его руку. — Зачем эта игра? Мы уже не маленькие. Я харчи принесла.
Без Олега завтракать Ленька не стал. Они сели на влажную траву.
— Ты чего такая?
— Так, — ответила она тихо. — Через неделю, Леша, начнется кочевка.
— Знаю. Я хотел остаться с чабанами, а Олег ни за что. Мы с ним поедем учиться в техникум.
— И опустеет кошара… Не будет сакманов, разорят этот курень, стоянку… Кому я принесу завтрак?
— Это верно.
— Все уедут… Как же мы, Леша?
Как? Ленька не знал. Виновато улыбнулся. Он об этом уже думал, а только придумать ничего не мог и молчал. Не знал, что сказать. Наклонил лобастую голову, светлая челка свалилась на брови, затуманила глаза. Он хорошо понимал: ему было жалко расставаться и с Марфуткой, и с этой полюбившейся ему степной жизнью.
— Марфутка, знаешь что? — Ленька поднял голову, пригладил чуб. — Ты поедешь с нами! Согласна? Как — куда? В Грушовку, в техникум! Нет, ты не смейся, я это серьезно. Скажу тебе правду, еще там, в Грушовке, мне не очень хотелось идти в техникум, а теперь хочу, И если ты согласна… Согласна, а? Мы окончим техникум и втроем вернемся в Сухую Буйволу. Ну, чего ты молчишь? Согласна?
— Если с тобой, Леша, — ответила Марфутка, краснея и растирая коленку, — то согласна… Только как же наши? Отпустят ли?
— Уговорим! — решительно заявил Ленька. — Мы с Олегом попросим и твою маму и дядю Гришу.
Не глядя на Леньку, Марфутка развязала кошелку и сказала:
— Ешь! А то все остынет… Ешь!
— Да вот и Олег! — крикнул Ленька. — Едут! Ты знаешь, они волков везут! Вот чудеса!
Из Суркульского яра выкатилась арба с бочонком, а в упряжке шли знакомые нам рыжие быки.
Глава XXXI
Все уехали…
У низенького столика, опустив широкие плечи, сидел Григорий Корчнов. Он только что примчался на мотоцикле из Сухой Буйволы и теперь что-то писал. Был злой, неразговорчивый. Таким дядя Гриша не нравился Олегу и Леньке. Они примостились на лавке, и вид у них был унылый. Причин для веселья не было. Завтра чабаны уйдут в степь, на зимние пастбища, а Олег и Ленька отправятся в Грушовку.
И еще их огорчало то, что Григорий был не в духе и точно не замечал ребят. Пришел дед Евсей, с ним он разговаривал, а на Олега и Леньку даже не посмотрел. Арбич подробно доложил, что у него готово в дорогу и что не готово. Дядя Гриша кивал головой, а Олег и Ленька для него точно и не существовали.
— Соли, Евсей Егорович, возьмите побольше, — наказывал он. — С запасцем.