Милые лжецы

В этот вечер Дэвина не обратила особого внимания на обстановку своего бунгало. Сказались изматывающие недели в студии, отвратительное настроение Кармен и работа в ансамбле.

Практически она уже спала, когда ее голова коснулась подушки.

Ровно в девять утра на следующий день в дверь ее маленького бунгало постучали.

Дэвина так заволновалась, что чуть не упала, бросившись открывать.

И оказалась лицом к лицу с Мэттом.

Он выглядел замечательно, именно таким Дэвина и хранила его в памяти все это время. Узкие джинсы подчеркивали стройность бедер, свободная «пиратская» рубашка, распахнутая на груди, позволяла полюбоваться загорелой кожей, а в черных глазах светился огонь, от которого Дэвина на мгновение онемела.

— Рита, — Мэтт неторопливо приблизился и бережно обнял ее, — как чудесно видеть тебя снова.

Куда подевались приветственные слова, заранее заготовленные Дэвиной для этой встречи?

Исчезли, вылетели из головы, не оставив следа.

Дэвина молча стояла, тесно прижавшись к груди Мэтта, и всем своим существом наслаждалась близостью, о которой так долго мечтала.

— Я боялся, что ты меня забыла, — пробормотал Мэтт, зарываясь лицом в ее волосы.

— Глупый. — Она потянулась к нему и легонько поцеловала в подбородок.

И как будто выстрелила из стартового пистолета.

Она вдруг обнаружила себя и Мэтта на широкой кровати, но не помнила, каким образом они так быстро там очутились.

Его губы шептали ей в ухо бессмысленные нежности, а пальцы осторожно обследовали тело.

— Вели мне остановиться, — шепнул Мэтт, прижавшись лбом к ее волосам и осторожно сжимая груди. — Я слишком стар для тебя и не должен даже затевать это безобразие.

Дэвина вывернулась и закрыла ему рот жгучим поцелуем, воспламенившим обоих.

Огонь спалил все сомнения, болезненно бередившие душу Мэтта. Что значат годы? Любовь не боится морщин. Она все окрашивает в розовый цвет и заставляет парить в облаках.

Зачем он мучается, если Риту не смущает его возраст?

Он очень давно не был с женщиной и сдерживал себя, чтобы не напугать Риту силой своей страсти.

Бережно, думая только о том, чтобы подарить ей счастье, он шаг за шагом вел ее к вершинам наслаждения, и Дэвина подчинялась и отвечала на его ласки так бурно, что сама себе удивлялась.

В свои двадцать четыре года она не была, разумеется, невинной овечкой в вопросах любви, но в объятиях Мэтта узнавала столько нового, будто все происходило с ней впервые. Целиком ему доверившись, она без оглядки приняла его лидерство в старой и вечно новой любовной игре.

Тело Мэтта было крепким, с гладкой кожей, под которой ходили упругие мускулы. Дэвина не пропустила ни сантиметра, исследуя его на ощупь, пока Мэтт не застонал от вожделения.

— Не… спеши, — прошептал он голосом, дрожащим от страсти. Он крепко сжал руки Дэвины и склонился над ней, целуя ее лицо, со лба до подбородка, потом шею, затем спустился к полным грудям, соски которых твердели от его ласки.

Руки Мэтта гладили ее разгоряченные бедра. Поначалу Дэвина пыталась этому воспротивиться, но Мэтт был достаточно опытен, чтобы преодолеть ее скованность.

Лишь когда Дэвине показалось, что она больше не вынесет этой сладкой муки, Мэтт вошел в нее, нежно и одновременно с такой страстью, что она захватила и ее тоже. Раньше Дэвина посмеивалась над женщинами, готовыми на все ради любви только потому, что нашли мужчину, угадавшего и удовлетворившего самые тайные их желания.

Теперь, лежа в объятиях Мэтта, она начала это понимать. А потом пришло блаженство, жаркое, мятущееся пламя, грозящее опалить тело и не дающее дышать. Дэвина впилась ногтями в спину Мэтта и закричала, не слыша себя.

Кажется, прошла вечность, когда она наконец опомнилась и обнаружила, что по-прежнему лежит в объятиях Мэтта. Он держал ее, как ребенка, прижав голову к своему плечу, и ласковым голосом что-то тихонько приговаривал.

Дэвина удовлетворенно вздохнула и закрыла глаза.

— Сейчас мне хочется нарисовать картину или сочинить новую песню. — Она была охвачена истомой и говорила машинально, вся еще наполненная пережитым, оказавшимся для нее настолько новым и неожиданным, что она до сих пор не могла прийти в себя.

— А я мог бы бесконечно любоваться тобой, — сказал Мэтт, и по голосу было ясно, что он улыбается. — Ты — самое прекрасное, что у меня было за многие годы. Я никак не могу поверить, что ты существуешь на самом деле.

Вот, вот она, реальность, а вместе с ней пришел и час истины. Лучше Дэвине сразу явиться с повинной, чем тащить за собой ложь дальше.

— Я не Рита Мэйсон, — тихо призналась она, со страхом ожидая реакции Мэтта.

Его мышцы напряглись, дав ей понять, что эта новость не просто его удивила. Он отстранил Дэвину от себя, выпрямился и внимательно посмотрел ей в лицо, еще не утратившее следов пережитой страсти.

— Кто же ты тогда, черт побери? — резко спросил он.

Дэвина натянула на себя простыню и скрестила руки на затылке.

— Дэвина Рэндолф, дочь Мэди Рэндолф, а не ее подруга.

— Дочь Мэди? — Мэтт покачал головой. — Милая малютка-школьница с хорошими оценками и солнечной улыбкой! — Он взъерошил обеими руками свою густую шевелюру и застонал, будто грудь ему придавило тяжелым камнем. — Да, хорошенькую комедию вы со мной разыграли. И с какой целью затеяна вся эта игра в прятки?

— Мэди договорилась с тобой и еще с одним мужчиной на один и тот же день и час, — попыталась объяснить Дэвина. — Мэди всегда несколько рассеянна. Она все путает, но ей не хотелось, чтобы ты понапрасну ждал ее в ресторане. Потому она и послала меня с этим враньем насчет гриппа.

— Что ж, замечательно! — Мэтт вскочил с кровати и схватил джинсы. — Звучит как анекдот из серии «Истории, написанные жизнью». Почему ты мне сразу не сказала, кто ты?

— Потому что Мэди страшно тщеславна. — Дэвина чувствовала, что ее глаза наполняются слезами. — Она настояла на том, чтобы я выдала ее за свою подругу, а не мать. Мэди полагает, что такая взрослая дочь, как я, старит ее, а я просто оказала ей любезность, чтобы она не упустила свой шанс.

— Ага. — Мэтт натянул джинсы и рывком застегнул молнию. — Похоже, вы обе слегка чокнутые, не так ли?

Он уже хотел взять рубашку, но помедлил и взглянул на Дэвину, маленькую и бледную, потерявшуюся на огромной кровати.

И тут Мэтт неожиданно расхохотался.

Он хохотал так, что ему пришлось обеими руками схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть.

Дэвина приподнялась и с опаской посмотрела на него. Мэтт спятил или его действительно так развеселил ее рассказ?

— О, дорогая! — Мэтт отдышался и вытер ладонями выступившие слезы. — Как… как там еще тебя зовут?

— Дэвина. — Она начала надеяться, что Мэтт ее простит.

— Дэвина, ну да! Я думаю, что и впрямь люблю тебя вместе с твоей мамашей и ее сумасбродной идеей. — Он раскинул руки, все еще продолжая смеяться. — Подойди ко мне, пожалуйста, я не могу, просто помираю со смеху. Подойди, поцелуй меня, я… о, Дэви!

Дэвина одним прыжком оказалась рядом с ним. Мэтт обнял ее так страстно, что она потеряла равновесие, и они вместе приземлились на ковер.

— И чем же занимается настоящая Дэвина? — спросил Мэтт, когда прошел новый приступ веселья.

Они все еще лежали на ковре, Дэвина — тесно прильнув к Мэтту и положив голову ему на плечо.

— Настоящая Дэвина Рэндолф поет ковбойские песни, рекламирует томатный кетчуп и корм для кур и старается с помощью всевозможных временных приработков удержаться на плаву.

— А где ты выступаешь? — поинтересовался Мэтт.

— Гм-м. — Дэвина теребила мягкие волоски, вьющиеся на груди Мэтта. — На народных гуляньях, свадьбах, вечеринках, иногда в клубах. Не отказываюсь ни от одного предложения.

— А если ничего не предлагают?

— Тогда беру за горло Элмонда, своего менеджера, мчусь в агентство по трудоустройству или занимаю деньги у своей подруги Кармен. Но у нее самой положение не блестящее.