Дело №306

13

В половине одиннадцатого обеспокоенный доктор Иркутов позвонил Градову. Возмущаясь, он спросил, почему Мозарин вызвал, на ночь глядя, его дочь в Томилино. Майор поинтересовался - кто звонил Людмиле из Уголовного розыска. Доктор этого не знал. Он лишь добавил, что девушку предупредили - дача в Томилино находится против школы.

- Вам это Людмила Павловна сообщила?

- Нет. По четвергам собирается компания у соседа - пулька, преферанс. Я ушел часов в пять, вернулся только что. Все рассказала мне сестра жены. Она иногда наезжает, контролирует, как мы с Людмилой хозяйничаем. Она случайно слышала разговор по телефону из соседней комнаты…

- Я все выясню, доктор! Прошу вас не беспокоиться!

Закончив говорить с Иркутовым, майор тотчас взялся за трубку внутреннего телефона и набрал номер комиссара Турбаева. Он попросил разрешения вызвать машину ЗИС-110. Через пять минут в автомобиль вместе с Градовым сели два оперативных сотрудника, проводник с собакой, и машина рванулась с места…

В Томилине их встретил сдержанный, чуть вкрадчивый шум наступившей ночи. Слегка покачиваясь, тихонько поскрипывали высокие сосны вдоль железнодорожного полотна. Словно бледно-желтый воздушный шар, плыла за машиной луна, то исчезая, то появляясь между вершинами сосен.

Градов с оперативными работниками осторожно направился к зданию школы. Напротив, на другой стороне улицы, темнела за деревьями интересующая их дача: в окнах света нет, тихо…

Вдали показались двое. Они медленно приближались, громко разговаривая, размахивая руками, иногда останавливаясь. Градов подождал, пока дачники не пройдут мимо, потом быстро нагнал их. На его вопрос о даче напротив толстяк в полосатой пижаме охотно ответил, что дача эта принадлежит оперному артисту Миронову. Недели две назад артист с семьей уехал в Крым, а на дачу часто приезжает какая-то старушка. Вероятно, она и сейчас там, потому что недавно на террасе был свет.

Майор показал дачникам свой документ и спросил: кто они, где живут, их фамилии? Толстяк в пижаме оказался членом правления дачного кооператива, а его спутник - ветеринаром. Градов попросил их быть понятыми. Те принялись было отнекиваться - мол, поздно, дома станут беспокоиться, но потом согласились.

Майор подошел к ограде дачи, осветил электрическим фонарем дорогу перед ней и сразу увидел следы автомобиля и мотоцикла.

Войдя за ограду, он проследил по траве и влажным дорожкам путь обеих машин, дошел до задних ворот дачного участка. Этот участок выходил на две улицы и имел двое ворот. Майор понял, что автомобиль Иркутовой въехал в главные, «парадные», ворота, а выехал через другие, на параллельную улицу. Но куда девался мотоцикл? Майор вернулся к тому месту, где стояла эта машина, и, светя фонарем, установил, по следам, что мотоцикл кто-то выкатил и повел. Через минуту вполне исправную машину нашли в кустах. Градов приказал одному из сотрудников сесть на мотоцикл и поехать по следам «Победы» Иркутовых.

С другим сотрудником и понятыми майор поднялся на террасу. Он включил свет. Где же Мозарин? Сотрудник дернул дверь в комнату, потом легко открыл ее с помощью отмычек и пропустил вперед майора. В первой же комнате на полу без сознания лежал лейтенант. Его вынесли на террасу, положили на диван. Толстяк в пижаме отправился за врачом, пояснив, что только сейчас видел, как местный доктор ужинал с семьей на террасе.

До прихода врача Градов внимательно осмотрел террасу. Возле круглого столика опрокинуты оба плетеных кресла, какой-то порошок рассыпан по полу, настежь распахнуты дверцы пустого, без полок, шкафа. На его нижней доске видны кусочки глины с приставшими к ним травинками, крупинки песка. Мысленно майор нарисовал себе приблизительную картину того, что здесь совсем недавно произошло. Лейтенант, по-видимому, беседовал за столиком с каким-то человеком. Вот валяется возле опрокинутой пепельницы окурок «Беломора», мундштук папиросы смят характерной для Мозарина манерой. Потом на офицера внезапно напали, ослепили его каким-то остропахнущим порошком. Вот и пакет, в котором был порошок.

Градов аккуратно собрал в конверт кусочки глины и песок со дна шкафа и положил в свою коробку. Пакетик из-под порошка, сложенный из бумаги в клеточку, пихнул туда же.

Потом он исследовал заднее крыльцо дачи и сразу обнаружил на нем свежие следы женских туфель. Трава у крыльца примята, в глине: кто-то тщательно вытирал ноги…

Пришел врач, выслушал сердце Мозарина, сказал, что лейтенант оглушен и скоро придет в себя. Он вынул из саквояжа пузырьки, вату, бинты, промыл офицеру глаза, наложил на голову повязку. Лейтенант в самом деле очнулся. Он бормотал что-то несвязное о женихе Людмилы и какой-то взятке. Врач посоветовал отправить Мозарина домой. А завтра пусть он обязательно зайдет в поликлинику - возможно небольшое сотрясение мозга.

Майор знал, что лейтенант живет вместе с матерью, и, чтобы не волновать ее, приказал оперативному сотруднику отвезти Мозарина к себе на квартиру. Он черкнул записку своей соседке Холмской, прося ее позаботиться о молодом человеке. Вторую записку вместе с коробкой Градов отправил в научно-технический отдел. Лейтенанта перенесли в машину.

После этого Градов вернулся на дачу, открыл дверь в заднюю комнату, откуда был выход через кухню на крыльцо. На столе лежала веточка розово-белых флоксов. По характерному надлому стебля, по редкому сорту он узнал в ней родную сестру той, которую Людмила недавно оставила у него в кабинете.

Освещая фонарем пол, он обнаружил следы двух людей: четкие женские и менее ясные - мужские.

На террасе, где уже светилась под красным абажуром настольная лампа, майор сел писать протокол. Он спросил у врача и понятых, не снимал ли на этой даче комнату или не гостил ли у хозяев Петр Иванович Грунин из Новосибирска. На этот вопрос никто не мог ответить. Понятые посоветовали поговорить с живущей напротив женщиной. Она брала уроки пения у оперного артиста.

Минут через десять Марлен Кускина - загорелая брюнетка в шелковом халате, лет тридцати, - поднялась на террасу и села в плетеное кресло. Поправляя крупные янтарные бусы на шее, она рассказывала низким, «цыганским» голосом:

- Маэстро любит цыганские романсы. Я неплохо исполняю их…

- Извините, - перебил ее Градов, - не живет ли на этой даче кто-нибудь, кроме артиста Миронова?

- Кроме маэстро? - переспросила женщина, широко раскрыв черные блестящие глаза. - В первый раз слышу такой странный вопрос. Вообще у маэстро никто из посторонних не живет, не жил и не будет жить! Он дачу не сдает!

- Не знаете ли вы ту старушку, которая приезжает на дачу?

- Знаю. Это его дальняя родственница. Маэстро поселил ее на лето у себя на квартире. А когда он уехал со своими домашними в Алупку, то поручил ей раз в неделю приезжать в Томилино, ночевать на даче.

- Ключи от дачи у нее?

- Нет, она оставляет их у меня.

- Сейчас они у вас?

- Ваш агент взял их у меня.

- Когда?

- Три дня назад. Он пришел, показал свое удостоверение и пояснил, что в ближайшие ночи воры собираются ограбить дачу маэстро. Уголовный розыск устраивает засаду. Мне велел молчать.

- Вы не запомнили фамилию этого агента?

- Башлыков.

- Какой он из себя?

- Интересный! Волосы с отливом, крупные губы. Я даже спросила, не из цыган ли он?

- Как одет?

- В военное. Без погон. Сапоги сшиты безусловно на заказ.

Градов записал московский адрес Кускиной и отпустил ее. Закончив протокол, он дал подписаться понятым, врачу, и они ушли. Вскоре вернулся на мотоцикле оперативный сотрудник. Следы автомобиля по влажной грунтовой дороге привели его к почте. У дежурной по телеграфу удалось установить, что какой-то человек вместе с девушкой заезжал туда. Девушка заказала трехминутный срочный разговор с Вешняками, но абонент не отвечал. После этого они уехали. Сотрудник отправился дальше по следу «Победы», но скоро она свернула с грунтовой дороги на шоссе. Тут ее след потерялся.