Страница 24 из 46
Священник вскрикнул, он почувствовал будто ожог на губах. Точно горячий ключ брызгнул и разлился по его жилам. Ища прибежища и спасения, он бросился на колени перед статуэткой «Непорочного зачатия» и, молитвенно сложив руки, закричал: «О святая из дев, молись за меня!..»
Эта мадонна никогда его не смущала. Она еще не была матерью; руки ее не протягивали ему Иисуса; стан ее не принял округлых форм чадородия… Нет, нет, он осмеливался и смотреть на нее и любить ее, не боясь смутиться, взглянув на мягкий изгиб ее каштановых кудрей. Его умиляли в ней и голые ноги — эти ноги любви, расцветшие садом целомудрия, — слишком чудесные, чтобы возбуждать желание покрывать их поцелуями…
— Пречистая матерь, чистейшая матерь, матерь-приснодева, молись за меня, пугливо лепетал он, прижимаясь к ногам мадонны, будто все еще слыша за спиной звонкий бег Альбины… — О совершенство, о сверхчеловеческая греза, ты наполняешь меня вожделением, от которого трещат все мои кости, возносящая меня к небесам! О Мария, сосуд избранный, убей во мне мужчину, сделай меня евнухом среди мужчин, дабы без страха вручить мне сокровище своего девства! — И стуча в лихорадке зубами, аббат Муре без памяти повалился на пол…»
У монахинь на место земного мужчины становится небесный жених Иисус. Святая Тереза, будучи «невестой Христа», переживала страстное «томление о боге», «экстаз брачного единения с Иисусом».
Нередко единение с Марией или Иисусом у монахов и Монахинь происходило в ночных грезах, которые изобиловали Яркими зрительными сценами и положительно окрашенными эмоциональными переживаниями.
У людей, ведущих нормальную половую жизнь, особенно тогда, когда не удается удовлетворить сексуальную потребность, иногда появляются сновидения эротического характера. Как правило, они связаны с реальными особенностями организма, условиями жизни и желаниями, возникающими в бодрствующем состоянии. У мистически настроенных людей в эротических сновидениях могут фигурировать не только святые, но и дьявол. Образ дьявола вызывает при пробуждении чувство страха и оценивается как «искушение дьяволом» или как «грехопадение». Именно такие сновидения и побуждают людей обращаться за «помощью» к священникам.
Познавательно-практические потребности удовлетворяются различными формами деятельности: человек должен работать, постоянно получать информацию, читая газеты, журналы, книги, слушая радио, посещая кино, беседуя с другими людьми.
Одной из многих социальных потребностей является потребность в общении. Особенно остро она начинает проявляться, как только человек попадает в условия изоляции, одиночества. Иллюстрацией может служить запись, сделанная испытуемым К. во время сурдокамерного эксперимента: «Много раз мне говорили товарищи в шутку, конечно, о чертике, живущем за холодильником. А за холодильником действительно всегда слышался какой-то шум (незначительный шум создавала фреоновая установка). Во всяком случае, я отметил, что, если бы он вдруг вышел, думаю, нам было бы о чем побеседовать, и я не прочь был бы с ним поговорить». В письме Э, Тельмана из тюрьмы мы находим: «…В отупляющем одиночестве здесь, в камере, я страстно жажду встречи с людьми».
Если человек не может удовлетворить потребность в общении, у него появляется защитная реакция, он начинает одушевлять различные предметы и животных — от мух до лошадей. Вот один из многочисленных примеров, заимствованный нами из журнала «Знания — сила». Американская пенсионерка Джин Гиллбор, страдающая от одиночества, приучила к себе муху, которую назвала Джуди. Гиллбор заботится о ней, кормит ее хлебными крошками, вареньем, ставит ей блюдечко с чистой водой, постоянно разговаривает с этой мухой.
В условиях сурдокамерных экспериментов испытуемые часто разговаривают с воображаемыми партнерами, которых начинают даже ярко видеть. «Иногда стараешься избавиться от этого, — рассказывает испытуемый С., — и вдруг — раз, наплывает, Образы родственников всплывали неожиданно ясно. Представляются так, как будто сейчас стоят перед тобой».
В чрезвычайно длительных (до года) гермокамерных экспериментах испытуемые начинают «ходить» в своем воображении к близким людям: «Выхожу из камеры, — рассказывает один из участников годичного эксперимента, — вижу все предельно подробно, до мелочей. Шагнул к двери, закрыл за собой. Иду по площадке, минуя ворота, двести метров до троллейбуса, полупустой вагон, моя остановка, выхожу, полкилометра до парадного, этаж, следующий, и — звонок… Кто сейчас откроет? Мать? Жена?»
Важные социальные потребности — потребность в справедливости, равенстве, свободе. Особенно четко они проявляются и реализуются в переходные исторические периоды. Только одни люди, обладающие силон ноли, движимые какой-то идеей, встают на путь революционной борьбы, другие, обычно это астеничные, «мизонодобные», тонко чувствующие и легко ранимые субъекты, предпочитают реализовывать эти потребности в грезах.
В «Белых ночах» Ф. М. Достоевский нарисовал тип мечтателей, далеких от реальной действительности. «Мечтатель, — пишет Достоевский, — если нужно его подробно определить — не человек, а, знаете, какое-то существо среднего рода. Селится он большею частью где-нибудь в неприступном углу, как будто таится в нем даже от дневного света, я уж если заберется к себе, то так и приростет к своему углу, как улитка, или по крайней мере он очень похож в этом отношении на то замечательное животное, которое и животное и дом вместе, которое называется черепахой». Герой «Белых ночей» отчетливо сознает в себе трагические черты, неудовлетворенность окружающей жизнью, стремится уйти в идеальный мир от трудностей и рутины.
Однако и мечтатели бывают разные. Многие из них, одаренные богатым и творческим воображением, вошли в большое искусство. Преобразуя убогую действительность в волшебную сказку, они доставляли радость не только себе, но и людям, создавая прекрасные идеалы. К неистовым мечтателям К. Паустовский относил А. Грина. В условиях дореволюционной России Грин «бежал» от тяжести жизни, бесправия в область фантазии. Он радовался приходу революции, но прекрасное будущее казалось ему очень далеким. Страдая вечным нетерпением, он хотел жить свободно, осмысленно, весело в новом мире немедленно, жить рядом с людьми будущего, участвовать вместе с ними в замечательных экспедициях. Действительность не могла дать этого писателю тотчас же. Только воображение было способно перенести его в желаемую обстановку. Именно в этом видит Паустовский причину «малопонятной для нас отчужденности А. Грина от времени».
Одной из социальных потребностей человека является стремление занять достойное место в обществе, чувствовать к себе знаки внимания, проявления любви и привязанности. Будучи здоровым, обладая материальными благами, он испытывает неудовлетворенность, если не пользуется уважением, почетом. Сама по себе эта потребность у разных людей проявляется по-разному. Одних устраивает любовь и уважение в кругу семьи, близких, другие пытаются добиться всемирного признания. Однако если уровень притязания завышен и человек по личностным особенностям и объективным обстоятельствам не в состоянии удовлетворить своих тщеславных потребностей, то он в мечтаниях может уйти в мир грез и иллюзий.
Яркой иллюстрацией этого служат «сны наяву» подпоручика Ромашова из повести А. И. Куприна «Поединок». Проходя службу в пехотном полку, расквартированном в захолустном провинциальном городке, Ромашов видел забитость солдат, грубость офицеров и остро ощущал бессмысленность своего существования. И лишь в грезах оп находил радость и успокоение: «Глупости! Вся жизнь передо мной!» — думал Ромашов, и, в увлечении своими мыслями, он зашагал бодрее и задышал глубже. — Вот, назло им всем, завтра же с утра засяду за книги, подготовлюсь и поступлю в академию… — И Ромашов поразительно живо увидел себя ученым офицером генерального штаба, подающим громадные надежды… Имя его записано на золотую доску. Профессора сулят ему блестящую будущность, предлагают остаться при академии, но — нет — он идет в строй… Вот он приезжает сюда — изящный, снисходительно-небрежный, корректный и дерзко-вежливый, как те офицеры генерального штаба, которых он видел на прошлогодних маневрах и на съемках».