Страница 5 из 11
На родительских собраниях Василию приходилось держать оборону. Он не собирался давать в обиду своих дочерей. Пока остальные родители, красные до самой макушки, лепетали и нервничали, очевидно вспоминая еще и свои бесславные школьные годы, он был непреклонен:
– Анна Сергеевна… Я все понимаю, вам с ними сложно. Но я отец, а вы учительница. У девочек есть я, у меня есть только мои девочки. А школа… Знаете, сколько в нашей стране школ и учителей? Пединституты работают бесперебойно, так что… То-то и оно…
Анна Сергеевна пучила глаза, хватала ртом воздух… и переходила к следующему вопросу на повестке дня. Зато матери одноклассников, особенно мамы-одиночки, поправляли прически и поглядывали на Велесова с затаенной тоской, явно испытывая нежность к его смелости и к нему самому. Одна из них как-то раз попыталась строить ему глазки, но ничего не вышло. Василий просто не понял, что с ним флиртуют, – или сделал вид.
Вопреки всеобщим опасениям, Велесов на удивление хорошо справлялся. Даже научился печь печенье в форме орешков с начинкой из вареной сгущенки и скатывать трубочкой вафли к школьным чаепитиям. Советов тещи он почти не слушал, в спорах с учительницей неизменно принимал сторону девочек. За первый год после исчезновения Иры между ним и дочерьми установилось полное взаимопонимание. Этот коренастый невозмутимый мужчина мало говорил и много наблюдал, словно учился общаться с Лилей и Ларой у них самих. Лиле нравилось быть красивой – и он наловчился заплетать ей косы с яркими лентами. Ларе хотелось веселья и приключений – и он мастерил ей костюм пиратки. Он знал, как сильно дочек раздражают разговоры окружающих об их внешней схожести, и старался дать каждой возможность самой решать, что есть, во что играть и какие вещи носить. Когда на их день рождения (девочкам исполнилось девять) бабушка и дедушка подарили им по желтому платью, он сразу заметил восторг в глазах Лили и смятение Лары.
Александра Павловна принялась уговаривать внучек примерить обновку.
– Давайте-давайте, поскорей, сейчас ваши одноклассники в гости придут, а вы их встретите такие нарядные…
«Такие одинаковые», – чуть не добавил от себя Василий. Он отвел страдающую молча Лару в сторонку.
– Послушай, Ларик… Если ты не хочешь надевать это платье, не надо, ладно? С бабушкой я поговорю. Не бойся, она на тебя не обидится.
– Правда? – с явным облегчением встрепенулась девочка. – Ура-ура!
Она чмокнула отца в щеку и улизнула в комнату шушукаться с сестрой. А Василий отправился на кухню, где Александра Павловна щедро сдабривала майонезом праздничные салаты.
– Ну что, помог Ларе с платьем? Там сзади надо застегнуть крючки… – Теща уже вытирала руки полотенцем, явно собираясь наведаться в детскую.
– Александра Павловна… Дело в том, что Ларе не нравятся платья.
– Как так? Она же девочка!
– Не все девочки любят ходить как принцессы. Лиля любит, а Лара не очень.
Женщина поджала и без того узкие, в ниточку, губы.
– Между прочим, я стараюсь выбирать им лучшее. Ну вот сам посуди – если бы мы с Евгением Петровичем подарили одной из них платье, а другой еще что-нибудь… они бы ведь поссорились! Нельзя вносить в их детские головы даже саму мысль о соперничестве! О зависти… Я удивляюсь, как ты этого не понимаешь!
Василий удивлялся как раз тому, как не понимают другие. Не понимают того, что давать поровну – не значит давать одинаковое. Только став взрослой, Лара смогла оценить папину мудрость.
Но даже он, самый близкий и родной, оказывался за пределами заколдованного круга, объединявшего Лилю и Лару.
Девочки поздно научились говорить. С самого рождения проводя все время вместе, они не испытывали особого желания посвящать в свою жизнь посторонних. Между собой Лиля и Лара общались на каком-то странном языке, и когда Ирина наконец заметила это, то ужасно перепугалась. Ее дочери общались жестами, звуками и отрывочными слогами и даже умудрялись шутить – по крайней мере, Лиля то и дело хихикала, услышав какое-нибудь курлыканье Лары. Ни на один из человеческих языков все это было не похоже, скорее напоминая разговоры по-марсиански. Обеспокоенная Ирина посвятила в опасения свою мать, и тут же начались походы по врачам и логопедам. Но все это было без толку: взрослую речь сестры, кажется, понимали прекрасно, а вот выудить в ответ хоть слово на нормальном языке ни у кого не получалось. Они просто улыбались, переглядывались, искренне забавляясь попытками родителей и озадаченных людей в халатах, и помалкивали.
Отыскались и специалисты, утверждавшие, что близняшки Велесовы не одни такие и свой собственный язык встречается у близнецов сплошь и рядом. Бабушка Саша паниковала и требовала, чтобы девочек «сделали нормальными», Ирина просто тревожилась, Василий вообще не видел в этом ничего такого. Впрочем, тогда жизнь его дочерей касалась его весьма косвенно.
А потом все незаметно сошло на нет. Когда девочек отправили в детский сад, оказалось, что взрослый язык обе знают довольно сносно. Родители не запомнили, в какой именно день детский лепет их близняшек ушел в прошлое. Зато запомнили сами сестры.
Все произошло после обеда, в сончас, когда воспитательница, уложив группу спать, прошла между рядами двухъярусных кроватей и скрылась в комнате отдыха. Лиля тут же забралась по лесенке на верхний ярус и юркнула под одеяло к сестре. Там, в уютной теплой полутьме, они стали решать, сколько времени отсидеться здесь, прежде чем осуществить задуманное. Как следует рассматривали узор на простыне, который напоминал ходы в муравейнике. Лиля водила пальцем по изгибам рисунка, пока не почувствовала, что заблудилась. Как обычно, на выручку пришла сестра и помогла ей выпутаться из узора – Ларе он казался волшебным лесом, в который Лилю нельзя пускать одну.
Наконец Лара высунула голову наружу и прислушалась. Из комнаты отдыха доносились звуки работающего телевизора, а от соседних кроватей текла сонная тишина. Девочка решительно откинула одеяло и дала знак Лиле спускаться. Та вытащила из-под подушки сокровище – припрятанные с обеда абрикосовые косточки. Технология была проста: выловить из компота разваренный урюк, съесть мякоть, а облизанные косточки оставить на сончас. Теперь оставалось только приподнять кровать, положить одну из косточек под ножку и отпустить кровать на место. Иногда, правда, этого было недостаточно, и приходилось еще и прыгнуть сверху. Если повезет, оболочка косточки расколется, а вкусное ядрышко останется целым. Если повезет чуть меньше, косточка превратится в кляксу из осколков скорлупы и маслянисто-ореховой мякоти, но и это можно будет съесть не без удовольствия. Кое-кто из мальчишек предпочитал колоть абрикосовые косточки в дверном косяке, но после того, как однажды Лара дверью прищемила себе пальцы до синих ногтей, ее любовь к такому методу угасла.
Они с сестрой уже удачно раскололи несколько штук и обсудили это на своем птичьем языке. Торопыга Лара предлагала попробовать колоть косточки, подкладывая их сразу под две ножки кровати, а Лиля утверждала, что лучше не торопиться, чтобы потом не пришлось есть лакомство вперемешку с крошками песка с пола и кусочками скорлупы. Так-то оно так, упрямилась Лара, но вдруг зайдет воспитательница? Или кто-нибудь проснется, чего доброго, и тогда придется делиться…
– Эй, – прервал их птичьи разговоры тоненький голосок. С соседней кровати свесилась Даша Копылова, любимица воспитателей и мальчиков. Ее черные смоляные косы скользнули вниз с деревянного бортика.
– Вы что, правда отсталые? Моя мама думает, что вы отсталые, потому что не умеете разговаривать, как мы. Наверное, вы прикидываетесь! Вот что она тебе сказала сейчас?
Вопрос был обращен к Лиле, и та заметно смутилась и промолчала. Но Лара и ухом не повела, только коротко велела сестре не обращать внимания и заняться делом. Даша, так и не получив внятного ответа, спрыгнула вниз и прикрыла рот ладошкой. Но говорила по-прежнему громко:
– Значит, правда! Вы отсталые, отсталые! Вы не понимаете, что я говорю?