Страница 6 из 20
Но дьявольской противился гордыне
Отнюдь не самый худший из рубак;
О доблестном он пёкся господине
И был в бою подобен истинной твердыне.
14 Тогда злодейка кубок золотой
Взяла, в котором дьявольские чары
Усиливали гибельный настой,
Текучее начало тайной кары;
Он зажигал в людской крови пожары,
Которых не смирить и не постичь;
Не брызги, нет, разящие удары;
Хлестнул оруженосца этот бич,
И подавил его мгновенный паралич.
15 Несчастный пошатнулся, оступился,
В беспомощном бессилии поник;
Когтями в шею зверь ему вцепился,
С дыханием в груди прервался крик;
Торжествовал свирепый в этот миг,
Поистине безжалостный ужасен,
Но в состраданье рыцарь был велик;
Хоть великан ему ещё опасен,
Герой пожертвовать вассалом не согласен.
16 Он по одной ударил из голов
Мечом неотвратимо беспощадным
И голову рассёк он до зубов,
Над зверем торжествуя кровожадным;
Так расправлялся с чучелом нарядным
Воинственно сверкающий клинок;
Мгновенно разливаясь морем смрадным,
Кровь хлынула - дымящийся поток,
И в жиже, хлюпая, тонул уже сапог.
17 И зверь взревел невыносимым рыком,
Который показался тем страшней
В отчаянье неистовом и диком;
Как падают с подкошенных коней,
С него Дуэсса падала, но к ней
На помощь великан тогда рванулся,
Как будто был он, раненый, сильней,
И каждый перед ним бы содрогнулся;
Так он ужасен был, что рыцарь отшатнулся.
18 Былая мощь двух великаньих рук
В одной руке со смертоносным жаром
Сказалась; поднял он дубину вдруг,
Противнику грозя таким ударом,
Который сокрушил бы в дубе старом
Нутро и фибры; был злодей сердит,
И угрожал он рыцарю недаром;
Обрушил он удар на звонкий щит,
И рыцарь доблестный был с ног мгновенно сбит.
19 Тут щит упал, и кожа соскользнула
С него, и словно солнце из-за туч,
Поверхность обнажённая сверкнула;
В глаза ударил великану луч,
Который был невыносимо жгуч;
Так великану молния пронзила
Глаза, хоть был он все ещё могуч;
Дубина тщетно рыцарю грозила,
Вновь наземь падая, героя не сразила.
20 Был зверь многоголовый ослеплён
Щитом, в тени таившимся сначала;
Едва ли хищник не испепелён:
Свет солнечный поверхность излучала.
Погибель в сердце зверю постучала,
Сбивая с ног, сковав ему шаги,
И, падая, Дуэсса закричала:
"Нас побеждают лютые враги!
Так все мы пропадём, Оргольо, помоги!"
21 Не мог не слышать жалобного зова
Злой великан; он всё ещё свиреп
И поднял бы свою дубину снова,
Однако безнадёжно слаб и слеп
Пред солнечным щитом, как будто Феб
Обрёк его навеки ослепленью
Таинственною волею судеб,
Так молния по Божьему веленью
Слепит глаза греху, пороку, преступленью.
22 Вновь устремился принц в жестокий бой
И, не боясь ни гибели, ни плена,
Блестящий меч занёс над головой
И ногу великану до колена
Отсек; она безжизненней полена
Свалилась; зашатался великан,
Как дерево, которому до тлена
Топор не дал дожить, упал от ран,
И стон послышался, как в бездне ураган.
23 Как замок, поколебленный подкопом
И натиском затейливых машин,
Как бы размыт невидимым потопом
В подземных основаньях из глубин,
Вдруг рушится, повержен, в миг один
От яростного грозного удара,
Чтобы остаться грудою руин,
Так великана подкосила кара,
И, падая, потряс он глубь земного шара.
24 Отважный рыцарь гнева не сдержал
В жестоком блеске грозного металла;
Был обезглавлен враг, и он лежал
Там, где лихая смерть его застала;
Сначала кровь потоками хлестала,
Образовав нечистые моря,
Но вскоре оболочку опростала:
Чудовищного нет богатыря;
Издох и сжался весь он вроде пузыря.
25 Позорному обречена урону,
Дуэсса потрясённая скорбит;
Она бросает кубок и корону,
Увидев, что возлюбленный убит;
От роковых мучительных обид
Бежать она в отчаянье готова;
Оруженосец на неё сердит,
Он бдительней любого зверолова;
Злодейка поймана, судьбина к ней сурова.
26 А царственная дева вдалеке
За битвою жестокою следила
В смятении, в тревоге и в тоске,
Но правота неправду победила;
Своим восторгом дева подтвердила
Победу: "Благородный рыцарь, вам
Я благодарна; неразлучна сила
С величием; награда по трудам,
Но как отважному за подвиг я воздам?
27 Ты отпрыск благороднейшего древа!
Я видела, как рисковал в бою
Собою ты, но как могла бы дева
Вознаградить великую твою
Отвагу? Всю себя я предаю
Тебе, но только Тот, Кто ни границей,
Ни временем не связан, Кто в раю
Царит, воздаст когда-нибудь сторицей
Тебе за то, что ты свершил своей десницей.
28 Пусть, рыцарь, положили вы конец
Кровопролитной бешеной гордыне,
Началу подобающий венец
Даруйте, вечной следуя святыне;
Не дайте ускользнуть моей врагине,
Коварнейшей, опаснейшей из жён;
Из-за неё в узилище поныне
Мой рыцарь благородный заточён;
На помощь он зовёт, от жизни отлучён".
29 Обманщицу, лишённую свободы,
Оруженосцу повелел стеречь
Отважный рыцарь и вошёл под своды
Туда, где можно ждать опасных встреч
И полагаться лишь на добрый меч,
Однако сколько доблесть ни кричала,
Казалось, человеческая речь
Доселе в тёмных залах не звучала;
Твердыня мрачная таинственно молчала.
30 И в полумраке перед ним возник
Согбенный, с бородою белой, белой,
На палку опиравшийся старик,
Крадущийся походкою несмелой,
Беспомощной и как бы неумелой;
Давно погасли светочи очей,
Однако на руке его гремело
Немыслимое множество ключей
Заржавленных; но нет, старик - не казначей.
31 И наблюдать при этом было жутко,
Как он идёт, ступая наугад;
Он плёлся, в звуки вслушиваясь чутко,
Поворотив лицо своё назад,
Хотя вперёд смотреть идущий рад;
А сей слепец, исчадие обмана
Был в замке стражем всех дверей и врат,
Отец приёмный злого великана;
Игнаро звался он, и суть его погана;
32 Почтенье старец рыцарю внушал,
Казалось, отвечать готов не ложно;
"А где же челядь?" - рыцарь вопрошал;
Слепец при этом вздрагивал тревожно
И бормотал: "Ответствовать не можно..."
А где же тот, кого в плену морил,
Над кем глумился великан безбожно?
Старик одно и то же говорил;
"Не можно отвечать", - он снова повторил.
33 Расспросов не кончает победитель;
"Ответствовать не можно", - всё твердит
Ему старик, дверей и врат блюститель;
Отважный рыцарь на него сердит:
"Невежество, по-моему, вредит
Вам, господин, хоть мудрости примета
Седины ваши; умник вы на вид,
Но не даёт разумного ответа
Благообразие, достойное портрета".
34 "Ответствовать не можно", - повторил