В плену желания

Лаура почти не ощущала собственного тела, она чувствовала, что стыдиться и бояться ей нечего. Сознание перестало спорить с телом, ощущениями, чувствами. Она была готова исследовать тайны своей чувственности, глубинные секреты женской природы. Ее настоящую, подлинную сущность.

Девушка встала. Шпильки, которыми была закреплена ее модная прическа, волшебным образом выпали, и роскошные волнистые волосы с медным отливом рассыпались по плечам. Душа и сознание Лауры по-прежнему находились в плену музыки; девушка обрела новую свободу и легкость — чьи-то ласковые руки сняли с нее шелковое платье с отделкой из парчи, нижние юбки из тафты и кружев и даже тугой расшитый корсет. Она чувствовала, что окутана и защищена любовью, заботой, пониманием. Настороженность исчезла, осталось только желание узнать, ощутить нечто новое.

Внезапно она поняла, что лежит на каком-то мягком ложе наслаждений. Закрыв глаза, она прогнала все мысли, чтобы лучше чувствовать свою плоть. Ее теплую кожу ласкал нежный бархат цвета ночного неба с бронзовыми и малиновыми переливами. Лаура полностью отдалась своим ощущениям.

Из дальних углов убранной гобеленами комнаты струился красновато-золотистый свет немногочисленных лампад; Лауре казалось, что помещение, в котором она находится, то сжимается, то расширяется, подобно ее пульсирующему телу. Она вспомнила, что когда-то ей рассказывали о тантрической йоге — йоге чувств. Об умении управлять собой, продлевать наслаждение, усиливать его…

В ее кожу мягко, неторопливо, обстоятельно втирали пахнущие мускусом и жасмином масла. Залитое тусклым светом тело сверкало, как бриллиант.

Чья-то нежная плоть двигалась возле Лауры, ласкала и обследовала ее под тихий томный шепот:

— Твои груди — просто совершенство… я бы хотел вылепить твой бюст… прелестная Лаура! Мм… дорогая девочка! Мм… коснись меня… поцелуй… я тебе нравлюсь?

Ей не было дела до того, кто шепчет, эти нежные слова возле ее раскаленной плоти. Все происходившее с ней казалось таким естественным, почти неизбежным! «Разве дурно отдаваться чувствам и ощущениям, обретать удовлетворение?» — думала Лаура, не осознавая, что теряет над собой контроль. Вместе со сковывавшей ее одеждой она охотно отбросила последние оковы внутренних запретов.

Она обнимала, касалась, целовала, исследовала своим языком и чувствительными пальцами ту плоть, которая изучала ее. Прежде она никогда не знала подобной близости, не ощущала своей женской сущности!

Человеку, за которого она выйдет замуж, придется понять все, что произошло с ней этой ночью.

Фрэнк понял бы. Однако она предпочитала, чтобы он оставался ее другом, человеком, с которым можно делиться всем, чем угодно. Ей не хотелось, чтобы он становился ее ревнивым любовником или мужем.

Фрэнк Харрис, сидевший в тени со скрещенными ногами и наблюдавший за церемонией инициации Лауры, чувствовал, что должен овладеть ею. Она уже созрела… уже стояла на пороге главного открытия. Если он не возьмет ее сейчас, это не произойдет никогда. Он будет сожалеть об этом до конца жизни! Лаура… юная ученица… смелая… мужественная… любопытная! Она, наконец, созрела!

Ощущая пульсацию в паху, он начал подниматься и почувствовал, что кто-то толкнул его на подушку.

— Нет! — В этом слове, сказанном Трентом, прозвучала едва сдерживаемая ярость. — Извини, Фрэнк, но я буду первым. От меня ждут, что, в конце концов, я женюсь на этой маленькой сучке, которую уже наполовину приручил. Ей будет неловко признаваться мне в будущем. Понимаешь?

«Конечно, я понимаю», — возмущенно подумал Фрэнк, наблюдая за тем, как его так называемый друг едва ли не с ножом в руке прокладывает себе путь к жертвенному алтарю. Но ему не хватило смелости или безрассудства дать бой Тренту. Тут что-то было. Они оба что-то скрывали. Но что?

«Господи, она — прирожденная шлюха, — подумал Трент. — А держится как холодная кокетка. Ее следует выдать замуж и хорошенько объездить, как дикую кобылу. Она скоро выдохнется и подчинится хозяину».

Черт возьми, что она здесь делает? Изучает жизнь с помощью подруг-лесбиянок и похотливых индусов?

Ей пора узнать, что нельзя флиртовать безнаказанно! Пусть они подготовят ее получше. Это ей поможет. Он собирался сделать то, что ему следовало сделать четыре года назад, когда он застал ее обнаженной в ручье.

— Значит, вот что тебе нравится! Изображать из себя танцовщицу в индийском храме. Заводить зрителей своим танцем. Ты уже познала одну сторону чувственности — надеюсь, ты готова и для другой!

Внезапно из чьих-то мягких и нежных рук, которые вели ее к чему-то высшему, она попала в грубые мужские лапы! Вместо ласковых слов зазвучали гадкие, вульгарные. Жесткие пальцы принялись мять тело Лауры. Кто он, этот человек, внезапно разогнавший ее друзей, чтобы единолично овладеть ею? Она не обязана делать то, чего не хочет, совершать что-то гадкое. Ей достаточно закричать, чтобы остановить его грубое вторжение в ее восхитительный сон.

Она раскрыла рот, чтобы выразить свое возмущение, и незнакомец тут же поцеловал ее. На какое-то время этот поцелуй уничтожил все. Протест, бунт, мысли…

Обнаженный мужчина, навалившись на Лауру, подавлял ее сопротивление искусными ласками. Она не видела его лица — и не хотела видеть его. Сатир ловко возбуждал ее, дразнил, вызывал ощущения, о которых она и не подозревала. Ей хотелось, чтобы все это было сном. Пусть это окажется сном!

— Вот чего ты хочешь? Этого… и этого? Хочешь, чтобы во время соблазнения на тебя смотрели, говорили тебе о том, как ты прекрасна, восхищались твоими грудями, твердыми розовыми сосками, животом, бедрами…

— О нет, пожалуйста, остановись! Пожалуйста…

— Довольно притворяться! Ты сама хочешь этого, верно? Признайся, если хватит честности! Попроси дать тебе то, в чем ты нуждаешься.

— Господи… ты мне противен! Мне противно то, что ты делаешь со мной… что заставляешь чувствовать!

Вместо крика из ее горла вырвался шепот. Вопреки протестующему сознанию тело Лауры начало корчиться, изгибаться. Почему он не отпускает ее? Почему продолжает мучить?

— Скажи это, Лаура. Скажи, что ты хочешь отдаться мужчине. Скажи, что хочешь этого так же сильно, как хочу тебя я!

Он изучил и запомнил каждую часть ее тела, завладел им, точно безжалостный варвар. Беспомощная Лаура оказалась в тисках собственных чувств.

Слова застряли у нее в горле, ей не удавалось произнести их. Она сдавалась неохотно, ненавидя этого человека и ту власть, которую он обрел над ней. Неумолимое желание захватывало ее все сильнее.

— Ну же, моя прелестная горячая сучка с золотистой кожей! Скажи мне, что ты хочешь этого!

О Господи, она действительно хотела этого! Желание смело все барьеры, вытеснило едва не разорвавший Лауру гнев.

— Да, будь ты проклят! Да… пожалуйста… да!

Первое стремительное проникновение вырвало из ее груди крик. Незнакомец совершил все быстро, безжалостно, не дав ей времени для предвкушения или страха.

Потеряв девственность, Лаура почувствовала себя свободной. Ей показалось, что она слышит доносящиеся издалека приглушенные аплодисменты и голоса. Ничто не имело значения. Она целиком отдалась тому, чего ждала так долго, в чем прежде отказывала себе. Каждый раз, когда нечто громадное вторгалось в тело Лауры и крушило там все, не собираясь останавливаться, девушка слышала вырывающийся из собственного горла крик…