Страница 2 из 65
Годы обошлись с ней милостиво, и портрет в галерее третьего этажа свидетельствовал о былой красоте, следы которой еще проглядывали в гордой осанке, точеных чертах худого лица и плавных движениях.
Она ничем не проявляла снедающей ее жажды поскорее увидеть внука. Разве что постукивание шелковой туфельки по ковру выдавало обуревавшие ее чувства. Холт скоро будет здесь. Он всегда навещал ее по приезде, и леди Уинфорд часто гадала, что им движет: любовь или долг?
Слабая улыбка чуть изогнула ее аристократические губы.
Ах, иногда он так напоминает отца. Роберт передал единственному сыну свой взрывной темперамент, хотя нужно сказать, что Холт в отличие от отца умеет держать себя в руках и не теряет головы. Вспыльчивость, стремление обрушить гнев на голову всякого, кто окажется в опасной близости, постоянные приступы бесплодного гнева стали причиной сначала падения, а потом и ранней смерти Роберта.
Леди Сара вздохнула, но тихий звук затерялся в стуке дождевых капель по подоконнику. Сквозняк, прокравшийся в комнату, выстудил ее ноги. Она подвинулась к огню, любуясь игрой света на серебряной вышивке туфелек. Как пришло в голову вышивальщице изобразить такую дурацкую сцену?! Подумать только: собаки гонят зайца — и все это на женских туфлях! Но удобная обувь в ее годы — едва ли не самое главное!
Прогоревшее полено затрещало, рассыпая сноп искр.
От дерева куда меньше сажи, чем от угля… Возможно, и тепла куда меньше, зато пахнет приятно, навевая давно забытые воспоминания…
В коридоре послышались шаги, и леди Сара поспешно выпрямилась, снова расправила юбки, поспешно схватила книгу с инкрустированного слоновой костью столика и сделала вид, что углубилась в чтение.
Не успели заглохнуть отзвуки легкого стука, как дверь широко распахнулась.
— Твои манеры оставляют желать лучшего, Холт, — безмятежно заметила она, перевернув страницу. — Обычно, перед тем как войти, просят разрешения.
Дверь громко захлопнулась.
— Какие формальности! Неужели вы все-таки скучали по мне, бабушка? — с легкой издевкой осведомился Холт.
Чересчур весело. Нашел повод позабавиться!
Леди Уинфорд поджала губы и уставилась в книгу, не видя текста и напряженно прислушиваясь.
Стук сапог стал удаляться. Брошенный украдкой взгляд прояснил обстановку. Холт просто отошел к сверкающему лаком поставцу из вишневого дерева, открыл хрустальный графин и плеснул в бокал немного бренди.
И только потом повернулся: образец небрежной элегантности, высокий, красивый, темноволосый, в костюме для верховой езды. Ему действительно шли туго обтягивающие лосины и высокие ботфорты. О, как он напоминал ей Роберта, особенно когда смотрел вот так, с полуулыбкой на губах, прикрыв синие глаза длинными ресницами. Высокомерие недаром считалось фамильной чертой, унаследованной от дедов и отцов, но ярче всего проявлялось в Холте, Роберте Холте Брекстоне, девятом графе Деверелле, или, как прозвали его приятели, Девиле[1], хотя, разумеется, никто, кроме Бакстера, не осмелился бы упомянуть столь абсурдную кличку в присутствии леди Уинфорд.
— Какой была война на этот раз? — поинтересовалась она, осознав, что молчание длится неприлично долго, и перевернула еще одну страницу в пику открытому безразличию внука.
— — Долгой и кровавой. Бесплодной. Опасной. А как вам Сократ?
— Кто? — нахмурилась леди Сара.
— Сократ.
Он с кривой усмешкой показал на томик, который она сжимала в руках.
— Труды Сократа нелегко понять, когда держишь книгу вверх ногами, бабушка. Разве никто не позаботился вам объяснить?
— Прикуси язык, Холт! — беззлобно приказала она.
Книга полетела на столик, а леди Сара, уже не скрываясь, принялась разглядывать Холта.
— Выглядишь так, словно тебя вываляли в грязи.
— На редкость точное описание моего состояния, как физического, так и морального. — Он шутовски отсалютовал ей бокалом и лукаво предположил:
— Подозреваю, что вы сделаете все, чтобы для меня этот день стал светлее.
— Вполне возможно, — чуть раздраженно обронила она: первый признак того, что и ее терпение не безгранично. — Вот-вот должны приехать гости.
— Полагаю, опять твои сельские священники? Боже, спаси нас от благожелательных лицемеров!
— Придержи свой богохульный язык, Холт! Преподобный Смайт оказался довольно приятным человеком.
— Ходячий ужас! Так это он возвращается? — Нет, хотя тебе его наставления не помешали бы.
— Весьма сомнительное заявление. Это он и его крысоподобная женушка виноваты в твоем увлечении реформой[2]. Жизнь казалась куда проще и спокойнее, до того как ты всей душой отдалась правому делу. Теперь же меня на каждом шагу осаждают подозрительные личности и ханжи-викарии.
— Как зло и несправедливо, Холт! Преподобный Смайт придал моей жизни новый смысл. — Леди Сара помедлила, пытаясь отыскать наиболее простое объяснение, но не подобрала нужных слов и осторожно добавила:
— Двадцать лет назад моей лучшей подругой была некая леди Силвередж. Ты, разумеется, не помнишь ее, но…
— Так это она решила немного у нас погостить?
— Нет, Холт, она умерла. Дай мне договорить.
Леди Сара с легким недоумением наблюдала за метаниями внука. Секунды не посидит спокойно — неустанно вышагивает от поставца к окну и обратно, хищной, грациозной походкой вышедшего на охоту льва. Очевидно, ему стоит большого труда держать себя в руках! Но от этого ее решимость только окрепла.
— Дочь леди Силвередж сделала неверный выбор, сбежав с жителем колоний, за что ее, естественно, прокляли и лишили наследства. Я хорошо помню ее: милая молодая дама, хотя немного упряма и чересчур независима. Она отправилась в колонии[3] со своим женихом, капитаном Кортлендом.
— Как ни занимателен ваш рассказ, бабушка, вынужден признаться, что у меня дела…
— Я пытаюсь объяснить тебе нечто важное, Холт.
Имей хоть немного такта дослушать меня до конца, пусть ты и дал понять, что тебе не интересна моя старческая болтовня.
Холт молча приблизился к бабке. Та подняла глаза, уязвленная его очевидным стремлением противоречить каждому ее слову. И это когда она наконец собралась с мужеством рассказать о своем приглашении. Ах, иногда с ним просто сладу нет! Под неизменной светской учтивостью кроется стальная воля. Прозрачное напоминание о том, что он больше не ребенок, а взрослый мужчина, по праву занимающий место в палате лордов.
Синие глаза взирали на нее с ледяным спокойствием, но уголки жестких губ раздраженно кривились., — Значит, вы пригласили эту влюбленную парочку пожить здесь?
— Ты прямо истекаешь ядом, Холт. Не пойму, в чем причина. Бедная Анна навсегда лишилась родного дома.
Амелия… то есть леди Силвередж была вне себя от горя, но не смогла ничего поделать. Лорд Силвередж так и не изменил своего решения. Нет, я не приглашала капитана Кортленда и его жену.
— Исключительно благоразумное решение. Так кто же все-таки наши гости?
— Их дети. О, не стоит так мрачнеть! Ты почернел как туча! Но пойми, я крестная мать Анны и много лет с ней переписывалась. Чудесная девушка. Как жаль, что своеволие довело ее…
— Но при чем тут ее дети? — со зловещим спокойствием перебил Холт.
Леди Сара только сейчас заметила тонкую красную, похожую на царапину линию, пересекавшую его левую щеку от брови до подбородка. На скуле темнел синяк.
— Твое лицо… что ты наделал, Холт?
Но внук небрежно отмахнулся и пожал плечами:
— Пустяки. Но почему эти самые отпрыски должны жить здесь?
— Анна с мужем мертвы. Не буду описывать подробности трагедии. Мастер Данбар, адвокат из Норфолка, прислал мне письмо от Анны, в котором она просила меня в случае ее смерти позаботиться о детях. Как крестная мать дорогой девочки, я сочла своим долгом исполнить волю усопшей…
1
Дьявол (англ.). — Здесь и далее примеч. пер.
2
Речь идет о реформе парламента.
3
Имеется в виду Северная Америка.