Страница 10 из 17
Никто бы не изумлялся, что увеличение скорости до световой может вызвать новое качество — изменение в течении времени, а создание общей теории частиц не было бы таким трудным, почти непостигаемым. И только потому, что у нас не было этого маленького значка, этого „икса“ с самого начала, перед нами вдруг ломаются все те законы и понятия, к которым мы привыкли…»
Факел в его руке сыпал искрами, как бенгальский огонь. Они кружились в воздухе тучей мошкары. Блики, будто отрезки алой ленты, извивались на полированном граните.
Так вот каким оно оказалось — упрятанное сокровище! Это не к нему ли столь ревностно оберегали путь атаны?
И Семен понял: нет, они не оберегали это свое главное сокровище. Не засыпали проходов и не забывали ни факелов, ни сосуда с водой.
Возможно, стихийное бедствие, уничтожившее этот народ, завалило путь к сокровищу, которое они хотели оставить потомкам. И в последние дни трагедии последние представители народа расчищали проход к нему. Это они оставили план и стрелки на стенах, чтобы потомкам было легче найти сокровище, они приготовили на пути факелы и воду. Через тысячи лет вместе с их беспокойной мыслью дошли до потомков их доброта и забота.
У Семена было странное ощущение, будто в этой пещере кто-то прибавил ему сил. В его ушах послышались слова на незнакомом языке, мелодия чисел и сочетаний. И почудилось, что он в пещере не один.
Он повернулся и пошел обратно, чтобы поскорее рассказать людям о завещании предков. Сыпящаяся с потолка за ворот земля приставала к лицу, шее. Но он почти не замечал ее, занятый своими мыслями.
Семен увидел ручку кетменя и вытащил его из груды рыхлой земли. Провел пальцем по лезвию, отточенному, как нож, и представил, что здесь произошло. Он словно увидел, как обессиленный человек, может быть, последний из атанов, опустился сначала на колени, продолжая расчищать завал, потом упал на землю. Он знал, что ему уже не прорубить стены, что последние минуты его жизни уходят, как песок из солнечных часов.
И тогда он схватил брусок и начал точить кетмень. Он точил его, пока мог (Семену даже послышался скрежет точила). И в какую-то смертную минуту атанец нашел в себе силы прислонить кетмень так, чтобы его сразу заметил тот, кто придет к стене.
Семен вспомнил о тех четверых, которые могут обнаружить вход и пойти по этому пути. Он достал запасную коробку спичек и бережно завернул ее в целлофан. Повернулся, поднял кетмень и положил его вместе со спичками на камни возле плиты так, чтобы они сразу бросались в глаза…
Проклятая долина
— Не могу я вас вести к озеру. Мне еще жизнь не надоела, чтобы идти в такое гиблое место, — насупясь, сказал Трофим Остапович (в селе все называли его просто дедом Трофимом). — Да и вам не советую. Не знаете же, что это за место.
— Знаем, — задорно ответил ему Толя, самый молодой из сотрудников Института почвоведения, отпивая чай из переполненного стакана.
— Слышали не раз, — проговорил Виталий Сергеевич и поджал тонкие губы. Уж очень горячим чаем угощал их старик.
Но упрямый дед все-таки принялся рассказывать:
— Старые люди говорят, что лет восемьдесят или сто тому назад здесь неподалеку находился большой монастырь. И вот однажды два монаха начитались всяких книжек и перестали верить в бога. Они посмели спорить с игуменом и открыто говорили о своем неверии. Монастырская братия заточила их в подвал, но ослушникам удалось бежать. Они тайно поселились в долине среди болот, где их никто не мог найти. «Теперь-то мы ушли от наказания», — радовались еретики. Но человек предполагает, а судьба не спит. Лишь только один из еретиков захотел напиться из небольшого озерца, как вода превратилась в кровь. Как только другой потянулся сорвать несколько ягод, куст начал расти, превращаясь в дерево. И уже ягод не достать. Один из еретиков умер от голода и жажды, а другой сошел с ума. Метался он по долине, вопил: «Прости мя господи! Пошли скорую смерть!» И тут болото раскрылось, из пропасти послышался стон — и монаха не стало… С тех пор долина проклята господом.
— И вы верите в эти сказки? — оборвал его Толя.
— Так люди рассказывают, — уклончиво ответил старик. — А мой родной брат — царствие ему небесное — заблудился среди болота и попал в Проклятую долину. Он своими глазами видел озеро, в котором не вода, а кровь. Трава там — в рост человека, ягодные кусты — словно дубы. Как-то выбрался брат из долины, вернулся домой. Жена увидела — еще ничего не знала — да как заголосит. Лицо брата, как мел — высосанное, глаза ввалились. Одним словом, не жилец на свете. И верно — через неделю свалился в лютой лихорадке и вскорости умер… Послушайте меня, старого, не ходите туда. Я, когда охочусь на болоте, десятой тропой обхожу Проклятую долину.
— Ну, болотной лихорадкой нас не удивить, — сказал Виталий Сергеевич. — А если боитесь проводить, сами пойдем.
— Полегче, сынок. Дед Трофим ничего на свете не боится, — проворчал старик и отвел взгляд. — А погибнуть зря кому охота? Ежели сами пойдете, обратно вам не вернуться.
— На вашей совести грех будет. И не отмолите, — невесело пошутил ученый.
То ли шутка эта подействовала, то ли еще что-то, но старый охотник задумался, взвесил, прикинул и наконец медленно поднялся с табуретки.
— Ладно, я вас провожу до той долины. А дальше не пойду. Там уж сами, как хотите…
Он хотел еще что-то сказать, но только махнул рукой и ушел в сени. Слышно было, как он там звенел ведрами.
Толя посмотрел в ту сторону и убежденно изрек:
— Затвердили: «Проклятая долина!» Чепуха все это. Легенды. Враки.
Неожиданно Виталий Сергеевич возразил:
— Возможно, в этой легенде не только ложь…
Он объяснил удивленному товарищу свою мысль:
— Конечно, все, что касается божьей кары, чепуха. Но может оказаться, что кровавое озеро и кусты-деревья есть на самом деле. Природа часто задает людям странные загадки. И вот, когда не могут ответить на них, невежды выдумывают сказки — такие объяснения легче всего. А за самыми большими чудесами, если они не полностью выдуманы, скрыты естественные явления природы. Природа ведь никогда не учитывает, легко или трудно вам будет понять ее, — улыбнулся Виталий Сергеевич. — И открывать загадки, объяснять их должны мы, люди науки. Чем успешнее мы это делаем, тем меньше остается места для выдумок шарлатанов и невежд.
Через два дня они вышли в путь. Их лица под защитными сетками лоснились от густого слоя мази, надежно предохраняющего от комаров и мошкары. Под ногами хлюпала вода. В синем небе парили ястребы, высматривая добычу.
Тропинки петляли среди предательски зеленых низинок и холмиков. Дед Трофим шел впереди. Время от времени он тыкал палкой в холмик и загадочно хмыкал. За ним шел Виталий Сергеевич. Беспокойный Толя замыкал шествие.
По мере продвижения дед Трофим мрачнел. На развилке тропинок он долго стоял, о чем-то размышляя, потом решительно свернул на правую тропинку. Выражение озабоченности сбежало с его лица. Теперь он смотрел веселее, даже иногда улыбался.
Виталию Сергеевичу эта резкая перемена в настроении старика показалась подозрительной.
Прошло больше двух часов. Ученые изрядно устали. А дед Трофим так же неторопливо шел впереди.
Внезапно Виталий Сергеевич услышал за спиной слабый крик. Он оглянулся — Толи не было.
— Дед Трофим! — закричал он, но старик уже и так все понял.
— Ох, беда, беда! Говорил же, предупреждал… — ворчал он, осматриваясь. Затем указал рукой:
— Вот он!
Виталий Сергеевич взглянул в том направлении и увидел барахтающегося в трясине своего товарища. Он со всех ног бросился к нему по тропинке, рискуя оказаться в таком же положении, как и Толя.
Очевидно, Толя оступился с тропинки. Из трясины торчали только его голова и плечи. Еще минута — и его засосет целиком.
Виталий Сергеевич растерялся, но все же шагнул к товарищу. Его остановил окрик старика: