Опасный мужчина

Когда среди ночного мрака над горами наконец забрезжили первые белесые лучи, Ник Кинкейд сделал остановку среди возвышающихся над Монтереем холмов, на узком берегу Салинес-Ривер. Они некоторое время двигались вдоль извилистой реки, периодически быстро описывая замкнутый круг. Тори слегка удивляло то, что они еще не перебрались через Салинес-Ривер, протекавшую всего в десяти – двенадцати милях от окраины Монтерея.

– Почему мы останавливаемся здесь, лейтенант Кинкейд?

– Животные нуждаются в воде и отдыхе. Слезь ненадолго с лошади.

Услышав его суровый ответ, она разозлилась, но в то же время обрадовалась передышке. Она считала себя опытной наездницей, однако сейчас каждая ее мышца ныла. Слезая с лошади, Тори подумала об этом и поморщилась. Ее немного раздражало, что усталость Кинкейда никак не проявлялась. Он ехал верхом без всяких усилий, почти сливался с большим черным конем в единое целое и напоминал Тори индейца. Он даже одет как индеец, подумала девушка, украдкой поглядев на Ника, на котором были расширенные книзу брюки и куртка из оленьей кожи. На груди на кожаном ремешке болталась длинная белая блестящая кость. Амулет дикаря. Он и был дикарем…

Джил Гарсиа помог Колетт спешиться, сверкнув появившимися под усами белыми зубами. Служанка упала в его объятия, жалобно произнеся что-то по-французски. Тори взглянула на них и нахмурилась, заметив, что Колетт задержалась в руках красивого мексиканца. Словно почувствовав взгляд своей госпожи, Колетт посмотрела на нее, потом на Кинкейда, который, стоя спиной к ним, занимался конем.

Ее догадка была правильной. Тори сжала губы. Она не намерена терпеть такую дерзость. Эта девчонка становится несносной. Следовало оставить Колетт в Бостоне и взять вместо нее славную юную Мэри.

При первом удобном случае она поговорит с Колетт о ее поведении, но сейчас Тори ограничилась ледяным взглядом, который, однако, не произвел никакого впечатления на дерзкую служанку. Здесь, в Калифорнии, Колетт становилась все более бесстыдной. Если бы путешествие без эскорта было приличным, а главное, безопасным, Тори оставила бы девушку в Буэна-Висте.

Раздраженная выходками Колетт и собственными своевольными мыслями, Тори отвела кобылу на лужайку с густой травой, раскинувшуюся под изогнутыми ветвями дуба, чтобы животное пощипало зелень. Кинкейд, не замечая присутствия своих спутников, занимался неподалеку своим конем, проверял уздечку и подпругу. Казалось, он поглощен этим занятием.

Через несколько минут Ник поднял глаза, увидел девушку и, как обычно, многозначительно и дерзко посмотрел, словно Тори допустила какой-то промах. Этот взгляд всегда действовал ей на нервы, и она посмотрела в сторону, сердясь и чувствуя себя так, словно он был прав – она действительно поступила глупо, позволив ему те вольности.

С рассветом мягкое сияние залило горизонт, небо и облака порозовели. Черный и серый мир снова становился цветным. Кинкейд провел коня мимо девушки к берегу, собираясь напоить животное. Он снял с себя кожаную рубашку, опустился на колено и зачерпнул ладонями воду, чтобы умыть лицо и намочить волосы. Солнечные лучи отражались от его гладких загорелых плеч и спины, влажные черные волосы, стянутые полоской материи, вспыхивали голубоватыми искорками. Сейчас он выглядел как настоящий дикарь-индеец.

Тори замерла в нерешительности, сжимая руками поводья кобылы. Должна ли она подойти к нему? После отъезда из Монтерея он сказал лично ей не более пары слов. «Это смешно, – подумала она. – Почему меня должно волновать, что он скажет или подумает? В конце концов, я заплачу ему за то, что он доставит меня в Сан-Франциско. Он всего лишь наемный проводник, и не более того. Здесь я госпожа, и, пожалуй, пора напомнить ему об этом!»

Она подвела кобылу к воде и постояла там, пока животное принюхивалось к реке, выпуская из ноздрей воздух, от которого по зеркальной глади пошли расширяющиеся круги. Потом кобыла начала пить. Кинкейд не обращал на Тори никакого внимания. Он кончил умываться и теперь сидел на корточках у воды, опираясь руками о колени и затачивая нож небольшим кусочком кремня. Режущий ухо звук заглушал журчание воды, бежавшей через камыши над гладкими серыми камнями.

– Ты разрешишь мне сесть тут?

Не дождавшись ответа, Тори выбрала поросшую травой кочку и села в нескольких футах от молчавшего Ника. Она испытывала странную потребность заставить его поглядеть на нее, признать ее существование.

– Как быстро, по-твоему, ты сможешь доставить меня в Сан-Франциско, лейтенант?

Лезвие слегка повернулось, внезапно вспыхнув в луче света. Сделав плавное движение рукой, Ник осмотрел сталь, убрал кремень и сунул нож в висящий на поясе кожаный чехол. Ловко распрямил свое гибкое мускулистое тело. Стоя над девушкой, он казался воплощением суровой мужественности. Выступавшие на его груди и животе мускулы напоминали Тори о том, о чем ей не следовало вспоминать. Ник пожал плечами:

– Это зависит от обстоятельств.

Тори отвела глаза в сторону; девушку волновала его близость, то, как он смотрел на нее. Чтобы справиться со смущением, она прибегла к сарказму:

– Я могу спросить, от каких именно? И не делай вид, лейтенант, что тебя заставили сопровождать меня в Сан-Франциско, потому что, как ты помнишь, тебе за это очень хорошо заплатят. Я не просила тебя быть моим проводником – ты сам взял на себя эту обязанность, отняв ее у лейтенанта Брока, который, несомненно…

Ник так стремительно схватил Тори, что она не успела увернуться; стиснув руки девушки, он заставил ее подняться, подтянул вверх, ступни Тори едва касались земли. Она уперлась ладонями в его теплую обнаженную грудь, ощутила под пальцами мощное и ровное биение его сердца, постаралась взять себя в руки. Он посмотрел на нее из-под длинных темных ресниц, на которых еще искрились капельки воды.

– Похоже, ты сильно заблуждаешься, крошка. Здесь командую я. Ты можешь выражать протест мистеру Гарсиа. Я не намерен выслушивать твое нытье или жалобы. Если будешь действовать мне на нервы, я тебя брошу. Мы поняли друг друга?

Потеряв от испуга дар речи, Тори напряженно кивнула. Лишь когда он отпустил девушку, она потерла запястья и подавленно произнесла:

– Если я спрашиваю тебя, когда мы доберемся до Сан-Франциско, лейтенант Кинкейд, это считается нытьем или жалобой?

– Нечто среднее. – Он нахмурился, уголок его рта чуть-чуть приподнялся. – Дорога займет несколько дней, в зависимости от погоды и преследования. До города около девяноста миль, но если мы не хотим нарваться на нежелательную компанию, нам придется воспользоваться старыми тропами, которые порой поднимаются в горы. Тебя устроил мой ответ?

– Пока что да. – Она не собиралась окончательно сдаваться, особенно когда он смотрел на нее так. Восходящее солнце играло в его глазах; они блестели точно медные монеты. – Если мне понадобятся разъяснения, я с большим удовольствием обращусь к мистеру Гарсиа.

– Как тебе будет угодно.

Он повернулся на каблуках и ушел, позвав коня коротким свистом. Тори молча посмотрела вслед Нику и нахмурилась, когда Колетт шагнула к нему. Француженка поглядела на Ника с еле заметной интимной улыбкой на лице, и Тори спросила себя, не связывает ли их что-то.

Ее руки сжались в кулаки, и она испытала непонятный гнев. Как смеет Колетт так выставляться напоказ! Она ведет себя как шлюха, улыбается Кинкейду, посмеивается, кокетливо упершись рукой в бедро и выставив вперед бюст. Провела кончиками пальцев по его обнаженной груди, коснулась висевшего на шее амулета. Они разговаривали по-французски, и Тори удивилась тому, что Кинкейд владеет этим языком. Она не слышала, о чем они беседуют, но это не имело значения. Она могла представить себе содержание беседы, дразнящие реплики, воспоминания…

– Мисс Райен? – Джил Гарсиа приблизился к Тори. Его большая шляпа была сдвинута назад, тонкий шнурок удерживал ее на спине.

Улыбнувшись девушке, он указал на лежащий возле дороги плоский камень, накрытый салфеткой. На ней находились кружка и какая-то еда.