Опасный мужчина

Там было темно и дымно. Она ощутила резь в глазах и быстро заморгала, чтобы привыкнуть к полумраку. С их появлением шум и смех стихли, все замерли в ожидании чего-то необычного. Кто-то нарушил тишину, подвинув стул. Посетители настороженно уставились на священника, Питер невозмутимо улыбнулся.

Через несколько мгновений он заговорил с присущим ему красноречием, столь восхищавшим девушку. Она с замиранием сердца подумала, что его вдохновенная убежденность обязательно подействует на этих мужчин и они прислушаются к искренним и мудрым словам.

О, Питер… Святой Питер – так называл его неисправимый кузен, не раскаявшийся даже тогда, когда она перечислила все, что удалось сделать Питеру. Так уж устроен Син. Он ни к кому и ни к чему не испытывал почтения, и уж тем более к человеку, которого считал напыщенным гордецом. Никто из знакомых не разделял его мнения. Особенно молодые бостонские дамы, гурьбой валившие в церковь Питера и поддерживавшие его начинания с почти истерическим ликованием.

Тори подумала, что Син пошел сегодня с ними только для того, чтобы позлить Питера. Или ее. Она не знала точно, что именно способно доставить ему наибольшую радость.

Некоторые посетители таверны начали бормотать молитвы. Когда Син с мрачной решимостью в глазах протянул руку к Тори, она с кошачьей грацией отстранилась от него. Она должна заставить Питера обратить на нее внимание. Если ей удастся убедить хотя бы одного из этих грубых людей отказаться от виски, она добьется своего.

Тори обвела взглядом полутемную таверну в поисках подходящего объекта и увидела человека, который, игнорируя происходящее, стоял опираясь о стойку. Он даже не поднял глаза, когда Питер встал на стул и поднял вверх Библию, чтобы превознести достоинства воздержания и помолиться Богу о спасении душ всех присутствующих.

Тори направилась к мрачному мужчине; ее стиснутые челюсти и развевающиеся полы платья свидетельствовали о целеустремленности.

– Сэр, – громко произнесла она, протянув руку к его бокалу, – Господь желает, чтобы вы отказались от крепких напитков и прислушались к Его словам.

– Не стоит, леди.

Ник Кинкейд быстро прикрыл ладонью бокал с виски. Девичья рука нависла над его рукой. Пальцы Тори задрожали в воздухе. Он слышал, как она подошла к нему. Ему удавалось не реагировать на приближение этой особы в муслиновом платье, пока она не попыталась отнять у него виски. Когда она услышала его хриплое рычание, перья и кружева на ее шляпке затрепетали.

– О! – еле слышно выдохнула девушка.

Широкие поля шляпы отбрасывали тень на лицо Тори, но тусклый свет газовых фонарей все же позволил Кинкейду разглядеть, что перед ним весьма юная особа. Он нахмурился. Несомненно, она пришла с этими квакерами, усердно досаждавшими остальным посетителям. Он надеялся, что у дальнего края стойки ему ничто не угрожает. Очевидно, он недооценил их рвение.

Обрывки церковного гимна, смешиваясь с бранью матросов и докеров, служили фоном для проповеди о преимуществах трезвости. Ник лишь мельком взглянул на незваных гостей. Увидев, как эта компания входит в таверну, он тотчас понял, что привело ее сюда. Проповедники трезвости. Обыкновенные религиозные фанатики. Однако они были одеты лучше, чем большинство подобных им людей. Ник заметил элегантные костюмы из темно-коричневой ткани, сверкание золотых часов и галстучных булавок с бриллиантами. Идиоты. Какая глупость – хвастаться своим богатством в этой части Бостона. Он бы охотно проигнорировал их, но, похоже, ему не удастся это сделать. Особенно после нелепой попытки этой девчонки схватить его бокал. Несомненно, она собиралась вылить спиртное на пол, подумал он, наблюдая за происходящим в зале.

Человек, забравшийся на стул, поднял Библию и громко произнес:

– Братья, отодвиньте от себя сосуды зла, выпейте из жизнетворного источника. В Священном Писании сказано:

«Пьяницы и чревоугодники обнищают, употребляющий зелье будет ходить в лохмотьях…»

Его голос разнесся по всей задымленной таверне; он звучал среди грешников так же мощно и уверенно, как и среди набожных прихожан бостонских методистских церквей.

Предостережения были встречены гоготом и раздраженным бормотанием, но это только подстегнуло проповедника. Еще сильнее повысив голос, он разбрасывал свои слова, точно камни. Одни начали недовольно ерзать, другие потянулись к выходу. Дверь захлопнулась за ними. Похоже, не многие посетители были готовы пить под бдительными взглядами вторгшихся сюда людей в темно-коричневых одеждах.

Мускулистая рука с грохотом опустилась на стойку бара. Хозяин заведения с яростью посмотрел на светловолосого оратора.

– Вали-ка из моей таверны, преподобный. Ты распугиваешь посетителей. Мешаешь мне зарабатывать на жизнь.

Священник посмотрел на хозяина таверны с глубоким состраданием и обратился к нему тихим голосом, словно к ребенку:

– Брат мой, Священное Писание обещает спасение каждой заблудшей душе, но его не найти на дне пустой чаши.

Терпение Ника истощилось. Он раздраженно выругался, поднял свой бокал и допил виски. Когда он отвернулся от стойки, девушка сделала шаг назад; яркий свет фонаря, осветивший ее лицо, заставил Тори заморгать. Остановившись, Ник поглядел на нее.

Из-под полей нелепой шляпки выглядывало удивительно красивое лицо. Ему показалось, что перед ним портрет работы Караваджо, обрамленный безвкусными перьями и кружевами. Его внимание привлекли большие испуганные глаза с густыми черными ресницами. Они напоминали отполированные аметисты. Взгляд Ника скользнул с прямого тонкого носика на маленький решительный подбородок с ямочкой посередине, задержался на губах. Господи, вот это рот. На девичьем лице были губы женщины – пухлые, влажные, соблазнительные. Ее чувственный рот был создан для поцелуев, а не для пустых проповедей о воздержании от спиртного. В глубине неистовых глаз таилась энергия, которую следует тратить на наслаждения, а не на проповеди.

Но этот приятный образ мгновенно исчез.

Тори внутренне собралась и воинственно вздернула подбородок.

– Только глупцы игнорируют слова предостережения, – спокойно произнесла девушка.

Ее обтянутые перчатками пальцы рук сжались в кулаки. Если в ее облике заключалась просьба, то теперь к ней примешивался и вызов.

Ник с насмешливым удивлением вздернул брови. Похоже, у этой квакерши есть характер и смелость. И у остальных тоже. Люди в темно-коричневых костюмах расположились, точно тощие драчливые вороны, у грязной длинной стойки, тянувшейся вдоль стены. Они производили столько шума, что могли разбудить мертвеца. Оглушающие гимны чередовались с предупреждениями относительно «дьявольского зелья», которое готовится на адской кухне. Потасовка не заставит себя ждать, подумал Ник и догадался, кто выйдет из нее победителем. В другой ситуации он не стал бы обременять себя предупреждением, решив, что любой человек с каплей благоразумия осознает, как опасно приставать к пьяным матросам, находящимся на своей территории. Но сейчас его покорило это серьезное личико, обладательница которого смотрела на Ника так, словно ждала, что его поразит молния или что Господь спасет его душу.

– Вы оказались в неподходящей части города, юная леди. Отправляйтесь-ка домой, пока не пострадали. Сейчас здесь начнется серьезная заваруха. Или вы это еще не поняли?

Она взмахнула длинными черными ресницами. На ее лице мелькнуло нечто вроде разочарования. Великолепные губки недовольно сжались. Девушка настороженно обвела взглядом таверну. Повсюду звучали громкие сердитые голоса; разъяренный матрос колотил кулаком по столу. Она должна была понять, что дело идет к драке. Однако, к изумлению Ника, девушка покачала головой и посмотрела на него с невозмутимой улыбкой на лице.

Она опустила ресницы, потом снова подняла их, словно кокетничая с ним.

– Такой воспитанный джентльмен, как вы, никогда не допустит, чтобы даме причинили вред, – сухим тоном произнесла Тори. – Тем более даме, которая хочет помочь вам.