Страница 2 из 77
Воришка быстро смахнул бумажник из кейса к себе на колени и, не спуская глаз с юристов и судьи, пересчитал банкноты. Ему следовало быть осторожным и не проявлять слишком большой жадности, чтобы не вызвать подозрения. Он мог стянуть только часть денег, но не все. Берни украдкой вытащил две банкноты по двадцать долларов и одну или две десятидолларовые бумажки и сунул их в карман, а бумажник швырнул обратно в кейс как раз перед тем, как Донна вернулась к своему столику.
— В чем дело? — сердито спросил Берни. — Виновен! Что это значит?
— Я добилась отсрочки вынесения приговора, — сообщила молодой адвокат.
— О Боже, какого приговора! — голос Берни дрожал от негодования. —Я невиновен!
В эту минуту Берни ла Плант действительно верил в свою невиновность. Таково свойство человеческой натуры.
Со скамьи, на которой восседал судья, раздался удар молоточка, призывающего к порядку.
— Господин ла Плант, — сердито заявил судья. — Меня убедили, что, принимая во внимание вашу непрерывную работу и отсутствие судимостей, вас можно выпустить под залог. Ваш денежный залог будет действовать еще шесть дней, начиная с этого момента. За вами будет наблюдать куратор из полиции, который даст мне рекомендации относительно вашего приговора.
Судья сердито посмотрел на Берни, который, как обычно, отвел глаза от испытующего взгляда судьи, и глаза его забегали.
— Я настаиваю, — важно продолжал судья, — чтобы вы использовали эти шесть дней для приведения в порядок своих дел в ожидании заключения.
Берни вздрогнул. В ожидании «заключения». Ему ненавистно было это слово. Затем он вновь услышал стук молоточка судьи, объявляющего судебное заседание закрытым. Как и слова судьи, этот глухой стук эхом отозвался в голове Берни ла Планта, как будто большие тяжелые ворота тяжело захлопнулись прямо перед его носом.
— В ожидании тюремного заключения... Что бы это означало? Что он имел в виду? — вопрошал Берни своего адвоката по дороге из зала суда к выходу.
— Это означает тюрьму, господин ла Плант, — ответила Донна О’Дей, поняв его вопрос в буквальном смысле.
Берни нетерпеливо махнул рукой и раздраженно посмотрел на адвоката; одетая в строгий деловой костюм Донна напоминала девочку, нарядившуюся в материнское платье.
— Нет, я понимаю, что он имел в виду. Но я не привык сидеть в тюрьмах, я рабочий человек,
— он нахмурился и закусил нижнюю губу. — Мне неприятно произносить эти слова, мисс Дей, но вам, похоже, надо избавиться от меня. В прошлый раз мой адвокат добился моего освобождения.
— Поэтому, я полагаю, окружной прокурор был столь непреклонен на этот раз, — заметила Донна.
Но у Берни не было настроения слушать причины.
— А как насчет апелляции?
Донна О’Дей удивленно подняла брови:
— Апелляция? У нас нет мотивов для апелляции, — она открыла свой кейс, вызвав тем самым дрожь, пробежавшую у Берни по позвоночнику. Но Донна вытащила какой-то документ, а не бумажник. Берни вздохнул с облегчением: она явно не заметила пропажи.
Он упрямо закусил губу.
— Вам надо отыскать эти проклятые мотивы, простите за вульгарность.
Адвокату, наконец, удалось разыскать в кейсе нужный документ.
— Сейчас нам следует сосредоточиться на отчете куратора из полиции, — сказала Донна.
Глаза Берни сузились.
— Вы хотите сказать, что, если он напишет благоприятный отчет, меня освободят? — тихо спросил он.
Донна опустила глаза и пожала плечами.
— Ну, по-моему, они вряд ли отменят приговор, — призналась она, продолжая рыться в своих бумагах.
— А мне можно продолжать работать, да? — Сам Берни был привязан к своей работе до мозга костей.
— А то я сказал, что болен, там думают, что у меня грипп.
— А сын Вашей бывшей жены — Джозеф?
Берни от неожиданности вздрогнул. Он не предвидел этого вопроса.
— А, сын, да... Как там его? Джо.
— Вы участвуете в его воспитании? — спросила адвокат.
— Участвую? О Боже, — справедливое негодование поднялось в душе Берни при этом вопросе, и его голос сорвался. — Вы наступили на мою больную мозоль. Зачем мне дали назначенного судом адвоката вместо... более опытного! (Черт побери его длинный язык. Он только хотел сказать: вместо настоящего адвоката.)
— Я понимаю, — обиженно сказала Донна. — Как часто Вы видитесь с сыном?
— Ах, очень часто, — солгал Берни и почти поверил в свою ложь.
— Я имею в виду — в последнее время?
При чем тут «в последнее время»? Берни наморщил лоб и задумался, прежде чем ответить:
— Когда последний раз видел сына? Не знаю. Думаю, в его день рождения. Когда же это было? В мае?
Донна О’Дей казалась потрясенной.
— А теперь уже ноябрь, мистер ла Плант. Прошло уже целых шесть месяцев.
— Вот так, как хотите, так и понимайте, — пожал плечами Берни.
Молодой адвокат обиженно сжала губы. Сама она происходила из большой дружной ирландской семьи, все члены которой любили и заботились друг о друге.
— Мне кажется, Вам следует навестить Вашего сына и попытаться добиться от Вашего начальника, чтобы он написал Вам хорошую характеристику, — посоветовала она.
— Моя бывшая жена не хочет, чтобы я часто виделся с сыном, — тихо ответил Берни. — Она считает, что я плохо на него влияю.
Когда Берни вспоминал об отношении к нему его бывшей жены, он начинал чувствовать себя неуютно, поэтому он старался пореже вспоминать об этом.
— Вы должны произвести хорошее впечатление, — продолжала Донна, — впечатление приличного человека, хорошего семьянина, который однажды случайно оступился.
— Вы правы, — согласился Берни. Но он терзался сомнениями: разве кто-нибудь поверит ему? Впервые в жизни над ним нависла угроза тюрьмы, и он дрожал от страха. Капли пота выступили у него на лбу.
Теперь настал черед Донны О’Дей почувствовать себя смущенной.
— Ах, — робко начала она, — мистер ла Плант, я знаю, Вы испытываете финансовые затруднения, но я... я имею в виду... те деньги, которые я Вам одолжила на прошлой неделе... Вы их уже потратили?
Берни настолько обезумел при мысли о внезапном «ожидании тюремного заключения», что признался Донне, что у него есть еще деньги, чего он никогда бы не сделал, будь он в здравом уме.
— Немного есть, — ответил он, доставая из кармана те десятки и двадцатки, которые он вытащил из бумажника Донны. — Вот они. Остальное я верну, как только смогу.
Он сунул деньги ей в руки.
Донна казалась удивленной, даже тронутой. Она не предполагала получить от Берни ничего, кроме извинений. И теперь ее нежное, неопытное, доброжелательное сердце растаяло перед патетичным извинением ее клиента.
— Я знаю, Вы испытываете финансовые затруднения, мистер ла Плант. Я не хочу забирать у Вас последнее.
Придя в себя, Берни забрал назад двадцатидолларовую бумажку.
— Вы правы. Лучше мне оставить их у себя, если я пойду погулять с сыном.— Он с нерешительностью то убирал пальцы от денег, то снова пододвигал к ним, хватая другую бумажку. Как он мог устоять?
— И... мистер ла Плант, — добавила Донна, стараясь говорить как можно деликатнее, — не могли бы Вы надеть что-нибудь поприличнее, когда пойдете к куратору?— она окинула критическим взглядом старый мятый плащ Берни, его жалкий спортивного покроя пиджак из твида, поношенную рубашку и мешковато сидящие i на нем брюки. Только туфли у него были новые, блестящие.
— Кроме того, не могли бы Вы побриться?
Берни был поражен. Побриться? Проведя пальцами по своему шершавому подбородку, он так и не сумел вспомнить, когда брился в последний раз. Вчера? Позавчера?
— Да, конечно, — пробормотал он. — Побриться, почему бы и нет? Все, что вы скажете. Здесь вы командир.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Хотите верьте, хотите, нет, но у Берни ла Планта был какой-то шарм. Даже теперь, когда жизнь сжимала его в своих тисках и давила на его плечи, как могучий старик, повелитель морей; даже теперь время от времени в нем вспыхивала искра этого шарма и обаяния. Например, у него была удивительная улыбка. Улыбался он редко, поскольку мало находилось причин для этого, но если он все же улыбался, все его лицо озарялось ею.