Страница 31 из 48
-- Ох, барышня-то совсем плоха! – ужаснулась хозяйка, толстая неприбранная женщина, к юбке которой жались трое маленьких детей. – Мы ее вон туда, где натоплено.
Обняв Асю, она повела девочку к широкой старомодной кровати с железными спинками.
-- Быстро собери свои вещи и вынеси в угловую комнату, чтобы больше сюда не заходить, – приказал другу Александр Александрович. – Анфимьевна, я видел у тебя на кухне травы. Разденешь девочку, уложишь – сразу беги туда, покажешь, где что. Надеюсь, обойдется без воспаления легких. Господа, -- он повернулся к Саломее с князем, -- вряд ли нам стоит и дальше беспокоить больную своим присутствием.
И адвокат, подхватив вещи Евгения Павловича, столь решительно вышел из комнаты, что остальные последовали его примеру – за исключением Анфимьевны, продолжавшей хлопотать у постели Аси.
До девочки долетел ироничный голос Александра Александровича:
-- Желаю удачного ночлега. Если замерзнете -- заходите, Анфимьевна напоит горячим чаем.
-- Это пошлость – думать о ночлеге и чае, когда умирает великий писатель, -- парировала Саломея, явно сумевшая взять в себя в руки. – Мы, не мешкая, отправимся к его одру.
-- Отправляйтесь, -- спокойно согласился адвокат. – Но учтите, что к графу допускают лишь опытных врачей.
Хлопнула дверь.
-- Ага, -- засмеялся Евгений Павлович, -- не вынесла душа поэта? Я знал: сколько бы ты ни язвил, все равно предложишь даме кров.
-- Не тверди дама, что она – та самая Гольдберг, получила бы отдельную комнату, -- тоже засмеялся собеседник. – Тем более, мы с тобой вряд ли сегодня ляжем. Но прекрасная Саломея нуждается в уроке. Да и вся компания тоже. Тебе как педагогу это должно быть близко.
-- Арсений Кузнецов по-настоящему любит литературу, -- вступился за ученика Красилов. – Конечно, мнит себя революционером, но с возрастом это пройдет. А что он за сестрой не уследил... чего ты хочешь от двадцатилетнего юноши?
-- Хочу, чтобы юноша сперва думал, а потом делал. Но хватит об утопиях, вернемся к реальности. Что ты сейчас намерен делать?
-- Если не нужна моя помощь, я бы вернулся в зал ожидания. Там намечаются интересные дебаты... о литературе, о судьбе России...
-- Да уж справимся без тебя. Возможно, я тоже потом приду. Ну, держись! Скоро нас ждут дурные вести.
Ася невольно застонала. Она не сомневалась, что этот человек знает, о чем говорит, и Лев Николаевич действительно умирает.
-- Вам стало хуже? – Александр Александрович, услышав стон, приблизился к постели девочки.
-- Почему князь Андрей погиб, а Наташа вышла замуж за Пьера? – вырвалось у Аси вместо ответа. – Это неправильно. И в жизни часто бывает неправильно.
-- В жизни только неправильно и бывает, -- пробормотал себе под нос Александр Александрович.
-- Значит, хотя бы в книгах должно быть правильно! – в отчаянье вскричала Ася.
Собеседник покладисто кивнул.
-- Да, Лев Николаевич сглупил. Зато вы точно знаете, как исправить дело. «Я умру, если ты не оправишься от раны», – и Наташа окропила одро князя горячими слезами. Или не горячими, а горючими? После чего бедняге пришлось срочно выздороветь и жениться.
-- Это мне чудится в бреду, да? – сообразила девочка. – Вы не можете знать об историях, которые я сочиняю. Я о них даже брату не рассказывала. Вообще никому!
-- В бреду так в бреду, -- согласился адвокат. – Сейчас Анфимьевна принесет лекарство, и будете спать.
...Проснулась Ася резко, будто ее кто-то толкнул.
-- Я слышала о вас много лестного, -- нежно мурлыкал голос Саломеи прямо в ухо девочки. – Впрочем, нелестного тоже. Остается вынести собственный приговор. Чай вы завариваете просто божественно!
Сев на кровати, Ася пошарила рукой по стене. Она была деревянная, кое-как заклеенная шершавыми бумажными обоями. Прямо у изголовья сквозь них пробивался тонкий луч света. Ого, сквозная щель! Не только слышно, но и видно.
«Подсматривать нехорошо», -- напомнил внутренний голос. «Молчи, дурак, без тебя знаю», -- осадила его Ася, прильнув к щели.
Саломея, в алом платье с низким вырезом, сидела за столом так близко к Александру Александровича, как только позволяли приличия. Или даже как они не позволяли.
-- Вы бы накинули платок, -- отхлебнув чаю, предложил адвокат. – Здесь прохладно.
-- Я пришла к вам сюда в надежде на тепло, -- пропела Саломея, придвигаясь еще ближе. – Но платок и чай не помогут...
-- Сочувствую, -- равнодушно заметил собеседник, вставая.
-- Я поняла! – почти взвизгнула девушка. Голос прозвучал настолько резко, что Ася отшатнулась. – Содома князь и гражданин Гоморры – так, кажется, называл это великий Соловьев? Вас привлекают исключительно лицо одного с вами пола?
На миг воцарилась тишина, затем Александр Александрович безудержно расхохотался. Чувствовалось, это тот редкий случай, когда он и рад бы сдержаться, да не в силах.
-- Лица одного со мною пола? – наконец, весело повторил он. – Увы, в отличие от других животных, самки человека выглядят гораздо привлекательней самцов -- по крайней мере, на мой вкус. Возможно, это объясняется длительным сроком беременности и ухода за малышом, когда женская особь нуждается в постоянной защите. Вот и вынуждена приманивать красотой нас, проклятых эгоистов.
-- Вы верите в теорию Дарвина? – презрительно осведомилась Саломея.
Собеседник пожал плечами.
-- Это в Бога приходится верить, наука веры не требует.
Немного помолчав, девушка с вызовом продолжила:
-- Да, мы, женщины, нуждаемся в мужской защите. Я пришла к вам, потому что мне очень страшно. Мне грозит смерть.
Похоже, адвоката наконец проняло.
-- Почему вы так решили? – с искренней озабоченностью уточнил он.
-- Сегодня утром, прямо перед нашим отъездом, так сказал дух Некрасова.
-- Что?
-- Мы вызвали с помощью уайя дух Некрасова, чтобы тот ответил, жив ли еще Толстой. Он продиктовал нам два слова – опасно и смерть. Причем стрелка указывала прямо на меня!
-- Некрасов всегда был склонен к шуткам дурного толка, -- иронически прокомментировал Александр Александрович. – И кто-то из присутствовавших при вызове его духа -- тоже. Мы с вами слишком разные, Саломея Давидовна. Вы доверяете медиумам, я – теории Дарвина... согласно которой люди, доверяющие медиумам, и впрямь подвергаются опасности.
-- Какой именно? – радостно уточнила Саломея.
-- Быть вытесненным с помощью естественного отбора более разумными экземплярами породы, -- пояснил собеседник.
Душу Аси наполнило злорадство. Избалованная дамочка привыкла, что все идут у нее на поводу – пусть, наконец, узнает вкус унижения, которому сама вечно подвергает окружающих. Впрочем, тут же нахлынула тревога. В пересказе Саломеи угроза казалась нелепостью. Однако Ася лично присутствовала при вызове духа, ощущала странную, пугающую атмосферу и знала, что опасность вполне реальна. Неясно, откуда она придет, только она подступает все ближе и ближе. Даже здравомыслящий Лазарь Соломонович обронил, что на сердце у него не спокойно. Перед гибелью родителей Саломеи его тоже одолевали дурные предчувствия, он не внял им -- и теперь сокрушается. Не стоит повторять подобных ошибок. Надо объяснить все Коцебу, чтобы тот не смеялся, а взял несчастную под защиту. Ох... легко сказать! Выдать себя, признаться, что подслушивала, нестерпимо стыдно.
От решения сложной моральной проблемы избавил стук в дверь.
-- Не будем утруждать Анфимьевну. -- Александр Александрович поспешил в переднюю и вскоре ввел на кухню Арсения, пританцовающего от холода.
-- В буфете давка, -- пожаловался бедняга, -- словно не чаю ждут, а дарования стране конституции. – И, выжидающе глянув на адвоката – как тот отнесется к рискованной шутке? – продолжил: -- Вот я и вспомнил про ваше приглашение.
Ася ждала, что брат спросит о ее здоровье. Но не тут-то было – Арсений вдруг обнаружил Саломею, скромно притулившуюся у самовара.