Оковы страсти

Дом, который когда-то был резиденцией сэра Джона, был теперь ее, но иногда она чувствовала его незримое присутствие. Вернувшись на Цейлон, она стала вести довольно замкнутый образ жизни, но это исключительно потому, что ей хотелось снова позагорать на солнце, впитать в себя его тепло, внутренне растаять после всех этих долгих месяцев, проведенных в Лондоне, где она почти превратилась… в одну из них! В одно из этих холодных, расчетливых созданий, которые заботятся только о соблюдении этикета и совсем забывают о чувствах. Сейчас наконец она поняла, что пытался объяснить ей Николас той дождливой ночью, когда она с горечью сказала ему, что презирает его, несмотря на то что ей было тепло и уютно в его объятиях. Она теперь отчетливо поняла, что не видела тогда да и не хотела видеть ничего вокруг себя, отказывалась вырваться из круга условностей, в который они оба попали. Как он мог любить эгоистичную формалистку, в которую она превратилась? Но теперь поздно плакать, не так ли? Вдруг Алекса начала смеяться. Миссис Лэнгфорд! Она превратилась в миссис Лэнгфорд!

— Алекса! Это уже будет верхом неприличия, если мы опоздаем на этот обед!

— Я готова, иду… да, сейчас!

— Губернатор и миссис Маккензи всегда были так добры к тебе и так любили тебя. И за это они могут рассчитывать на хорошее отношение с твоей стороны…

Тетя Хэри начала свою лекцию, как только они сели в карету. Алекса никак не могла понять, почему она так волнуется. Наверное, это потому, что она всегда любила Маккензи, особенно миссис Маккензи, и ей было грустно думать о том, что этот прекрасный человек сейчас болен и был вынужден отказаться от поста губернатора британской колонии Цейлон.

Как все меняется, особенно люди!

— Алекса, я знаю, что ты очень не любишь этого, но в данном случае ты должна понять, что им хочется узнать побольше об Англии, поэтому, я надеюсь, ты любезно расскажешь им обо всем. И…

Почему у нее такое чувство, как будто все это уже когда-то было? Она вдруг вспомнила, как они с Хэриет так же ехали в дом Маккензи на бал, устраиваемый по поводу ее восемнадцатилетия. В ту ночь было полнолуние, кстати, сегодня ночью тоже должна взойти полная луна. Как это глупо! Мечты, наркотические фантазии! Она уже когда-то говорила это, вернее, говорила та формалистка, в которую она превратилась. Алекса закрыла глаза, чтобы загадать желание на первую звезду, которую она увидела. Венера, вечерняя звезда, названа в честь римской богини любви.

— Слава Богу, мы приехали. Только на пять минут раньше. Это вполне допустимо.

Обед был назначен на такой ранний час, потому что дети попросили разрешения находиться вместе со взрослыми. А их было одиннадцать: семь сыновей и четыре дочери. Но, тем не менее, вечер вопреки ожиданиям Алексы не превратился в скучное семейное мероприятие. Она с удовольствием играла в шарады и разные игры, пока дети один за другим не ушли спать.

— Ты не устала? — спросила Алексу миссис Маккензи, прежде чем пригласить ее прогуляться по галерее. Услужливая память вернула Алексу в другую ночь. Она подумала, как хорошо, что они не задают вопросов о ее муже, лорде Эмбри, о том, где он может быть в то время, когда его жена ждет первого ребенка.

— Посмотри, луна. Почти полная, да?

Алекса облокотилась о перила и посмотрела на океан, вдалеке она увидела рейдовые огни корабля, который прибыл сегодня поздно и сможет зайти в порт только завтра утром. Вот опять! Неужели это только тоска заставляет ее мысленно обращаться к прошлому?

— Наверное, это последний обед, который я даю в королевском доме, — сказал губернатор, попыхивая сигарой.

Алекса вдруг вспомнила, что миссис Маккензи когда-то курила гашиш. Это было модно. Хотя это модно и сейчас.

Ее буквально захлестнула ностальгия по прошлому! Грусть по поводу того, как бы все могло быть, навевали ей томные запахи жасмина и гардений.

— Мы приготовили для тебя ту же комнату, что и в прошлый раз. Мне захотелось, чтобы эта ночь напомнила тебе о более счастливом времени, когда ты была совсем юной. Я надеюсь, ты простишь старому человеку его причуды?

«Нет, — подумала Алекса. — Нет… Это уж слишком, я не могу…» Но взглянув на окружающих ее людей, она ничего не сказала. Почему бы и нет? Почему бы и нет? Эти слова эхом звучали в ее голове, в ушах, ее сердце учащенно забилось.

Почему бы и нет? Почему бы и нет? Она же загадала желание на первую звезду, и, может быть, сегодня случится чудо и желание сбудется. Она никогда не верила в чудеса, но сегодня поддалась очарованию ночи. Почему бы и нет? И затем… да!

«Однажды…» Когда-то давным-давно она читала сказку о шести принцессах, которые, держа в руках бальные туфельки, тихо пробирались мимо охраны, выставленной королем, к своим принцам, а потом танцевали с ними всю ночь. Это уже было с ней раньше, когда, босая, в легком наряде местных женщин, она тихо пробиралась к бассейну. Только на сей раз Меника, проводив ее, вернулась назад. Уходя, она что-то пробормотала на сингали, Алекса так и не смогла толком разобрать ее слов. Она скинула с себя одежду и нырнула в серебристую черноту губернаторского бассейна. Некоторое время она плыла под водой, на несколько секунд превратившись в русалку, в дикое дитя океана с золотым гребнем в волосах и серебряным хвостом, в котором отражаются луна и магическая ночь. На секунду фантазии смешались с реальностью. Но потом, нет! Никаких сомнений. Это была реальность! В эту секунду она почувствовала какое-то движение и всплыла на поверхность, откинув волосы, залепившие ей глаза. Она уже знала… Она уже знала это еще до того, как его руки обняли ее, до того, как она почувствовала его соленый поцелуй на своих губах. Только тогда она открыла глаза и услышала его голос:

— Господи… Господи! Моя русалка, как я хочу тебя! Как я хочу тебя сейчас!

Она жадно смотрела на него и ощупывала его лицо руками, чтобы убедиться, что это действительно он, она гладила его волосы, все крепче и крепче прижимаясь к нему, пока он не произнес:

— Я не хочу утонуть в этом сказочном бассейне, моя русалка, моя морская нимфа, моя любимая Алекса, глядя в твои глаза, в ловушку которых попалась луна, так же как и я попался в твои сети в первую же ночь, как увидел тебя…

Трава под ними была мягкой и душистой, когда они ласкали друг друга, как бы открывая друг друга заново, пока их страсть и желание не достигли своего апогея. А потом они долго лежали рядом, он прижимал ее к себе так ласково, так нежно, что ей было почти больно от ощущения счастья, и она повернула голову и посмотрела на него, чтобы еще раз убедиться, что это не сказка, что это действительно он, что он не оставил ее. А потом она стала рассказывать, какие чувства всегда испытывала к нему, как она старалась с ними бороться и как ничего из этого не вышло, потому что они, как гласит древнегреческая легенда, две половинки одного целого, разделенные злым богом и обреченные искать друг друга, пока не найдут. А когда эти две половинки наконец соединяются, они составляют единое целое. И есть вещи, о которых не надо задумываться, их надо просто принимать с радостью. И вот они лежат сейчас здесь рядом и между ними их будущий ребенок, и это значит, что они наконец добрались до вершины горы, на которую так долго и трудно взбирались, и теперь для них важно только одно: они любят друг друга.

— Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя! — повторяла Алекса. — Николас, ну почему ты позволил мне уйти? Почему ты уехал, прежде чем я смогла взять назад все те ужасные, отвратительные, лживые слова, которые я наговорила, чтобы причинить тебе боль? Если бы ты сейчас не приехал… Если бы ты не приехал, я бы сама поехала искать тебя! Даже с ребенком на руках, если понадобилось бы. Это наш ребенок, ты знаешь. Бриджит… Да благословит ее Господь, всегда записывала определенные даты и вела подсчет, даже если я и забывала сделать это!

Он засмеялся, и этот смех отразился в его глазах, сделав его моложе, стерев с его лица суровое выражение.

— Алекса, моя золотая Алекса, неужели ты думаешь, что я не верю тебе? Неужели, любовь моя?