Страница 5 из 10
— Адвокатская контора «Вольфер и Блейн», — пропищал ему в ухо голос секретарши.
Мне надо поговорить с Биллом, — сказал Ясон. — Это Ясон Тавернер. Вы меня знаете.
Секретарша с запинкой сказала:
— Мистер Вольфер сегодня в суде. Не затруднит ли вас поговорить взамен с мистером Блейном? Или мне следует попросить мистера Вольфера позвонить вам позднее, к вечеру, когда он вернется в контору?
— Вы что, не знаете, кто я такой? — поинтересовался Ясон. — Не знаете, кто такой Ясон Тавернер? Телевизор никогда не смотрите? — В этот миг голос почти ему изменил; Ясон словно со стороны услышал, как он хрипнет и поднимается в тоне. С великим усилием он снова взял себя в руки, но пальцы все же дрожать не перестали; да и все его тело тоже тряслось.
— Прошу прощения, мистер Тавернер, — сказала секретарша. — Но я действительно не могу позвать мистера Вольфера, а также…
— Так вы смотрите телевизор? — спросил Ясон.
— Да.
— И никогда про меня не слышали? Про «Шоу Ясона Тавернера», в девять вечера по вторникам?
— Прошу прощения, мистер Тавернер. Вам следует поговорить непосредственно с мистером Вольфером. Дайте мне номер телефона, по которому вы звоните. Я обязательно скажу, чтобы он вам перезвонил.
Ясон повесил трубку. Я сошел с ума, подумал он. Или она сошла с ума. Она и Эл Блисс. Этот сукин сын Эл Блисс. О господи. Ясон неуверенно отошел от телефона и уселся на истертую обшивку одного из слишком мягких кресел. Хорошо так было сидеть; закрыв глаза, он дышал медленно и глубоко. И размышлял.
У меня пять тысяч в ценных государственных купюрах, сказал он себе. Так что не такой уж я беспомощный. И та тварь совсем ушла из моей груди, вместе с питательными трубками. Наверное, хирурги как-то справились с нею в больнице. Итак, я по крайней мере жив; можно хоть этому порадоваться. Но не случился ли провал во времени? — спросил он себя. Где тут, интересно, газета?
На соседнем диване Ясон нашел «Эл-Эй тайме» и посмотрел дату. 12 октября 1988 года. Значит, никакого временного провала. Следующий день после его шоу и того дня, когда Мерилин спровадила его, умирающего, в больницу.
Тут Ясона осенило. Он взялся просматривать все разделы газеты, пока не нашел развлекательный раздел. В последнее время он ежевечерне появлялся в Персидском зале голливудского «Хилтона» — по сути, все последние три недели, хотя по вторникам не всегда, из-за своего шоу.
Реклама о его появлении на вечеринке, которую хилтонская администрация давала последние три недели, почему-то на странице отсутствовала. Ясон обалдело подумал, а не перенесли ли ее на другую страницу. Тогда Он тщательно прочесал весь тот раздел газеты. Сплошные рекламы про разных артистов, но о нем — ни слова. А ведь его физиономия уже лет десять красовалась на рекламных страничках той или иной газеты. Без исключения.
Попытаюсь-ка еще разок, решил он. Позвоню Мори Манну.
Выудив из кармана бумажник Ясон стал искать там листок на котором был записан номер Мори. Бумажник оказался подозрительно тонок.
Все его удостоверения личности пропали. Удостоверения, которые давали ему надежду остаться в живых. Которые проводили его через кордоны полов и натов целым и невредимым — не расстрелянным и не брошенным в исправительно-трудовой лагерь.
Без моих УДов мне и двух часов не прожить сказал себе Ясон. Я даже не осмелюсь выйти из вестибюля этого занюханного отеля и пройти по общественному тротуару. Там решат, что я безксивный студент или педагог, сбежавший из какой-нибудь берлоги под кампусом. И остаток жизни я проведу, занимаясь рабским ручным трудом. Я теперь из тех, кого зовут «нелюдьми».
Так что первая моя забота, подумал он, это остаться в живых. К черту Ясона Тавернера как всемирно известного артиста; об этом я, если смогу, позабочусь как-нибудь после.
Ясон уже чувствовал, как у него в голове начинают собираться в фокус мощные составляющие его секст-сущности. Я не такой, как все, подумал он. Я выберусь из этой передряги, чем бы она ни вызвана. Выберусь любым способом.
К примеру, сообразил он, со всеми этими купюрами, что у меня остались, я могу добраться до района Уотте и купить себе фальшивые УДы. Целый их бумажник. Как я слышал, там должна быть добрая сотня умельцев, фабрикующих такие штуковины. Вот только никогда я не думал, что хоть раз в жизни придется их услугами воспользоваться. Нет-нет, кому угодно — только не Ясону Тавернеру. Не всемирно известному артисту с аудиторией в тридцать миллионов.
Интересно, подумал он, есть среди этих тридцати миллионов хоть одна шваль, которая меня помнит? Если «помнит» — подходящее слово. Я сейчас говорю так, будто я глубокий старик, бывшая знаменитость, кормящаяся от старой славы. А ведь это вовсе не так.
Ясон вернулся к телефону и нашел там номер контрольного центра по регистрации рождений в Айове. Угробив еще несколько золотых монет и кучу времени, он наконец смог туда прозвониться.
— Меня зовут Ясон Тавернер, — сказал он чиновнику. — Я родился в Чикаго в больнице «Мемориал» 16 декабря 1946 года. Не будете ли вы так любезны удостоверить и выдать мне копию моего свидетельства о рождении? Я сейчас устраиваюсь на работу, и мне это крайне необходимо.
— Да, сэр. — Чиновник отложил трубку. Ясон стал ждать.
Наконец чиновник снова взял трубку.
— Мистер Ясон Тавернер, родились в округе Кук 16 декабря 1946 года?
— Да, — подтвердил Ясон.
— У нас не зарегистрировано такой персоны, родившейся в данное время и в этом месте. Вы уверены, сэр, что не напутали факты?
— Вы хотите сказать, что я не знаю собственного имени и где и когда я родился? — Голос Ясона снова вышел из-под контроля, но на сей раз он не стал с ним бороться; паника целиком охватила его. — Ладно, спасибо, — рявкнул он и повесил трубку, дико трясясь. Трясясь и телом, и душой.
Я не существую, сказал он себе. Нет никакого Ясона Тавернера. Никогда не было и никогда не будет. Черт с моей карьерой; теперь я просто хочу жить. Если что-то или кто-то желает покончить с моей карьерой, на здоровье. Пожалуйста, кушайте ее с маслом. Но позволят ли мне теперь существовать? Интересно, а я вообще когда-то рождался?
Тут что-то зашевелилось у него в груди. С ужасом Ясон подумал: «А точно ли из меня вынули все питательные трубки? Быть может, некоторые из них по-прежнему растут и кормятся от меня?» Вот сука вонючая! Бесталанная тварь! Чтоб она кончила уличной шлюхой на вокзале по гривеннику за раз!
И это после всего, что я для нее сделал. После того, как я добился для этой твари двух прослушиваний. Напряг кучу народу. Но, черт возьми, я ведь и впрямь от души ее трахал. Где и сколько хотел. Пожалуй, теперь мы квиты.
Вернувшись в свой номер отеля, Ясон долго и вдумчиво разглядывал себя в покрытом мушиными точками зеркале на туалетном столике. Внешность ничуть не изменилась — не мешало бы, пожалуй что, побриться. Старше не стал. Морщин не прибавилось. Плечи и бицепсы что надо. Лишенная даже признаков жира талия, на которую никогда не грех было натянуть современную формозаполняющую мужскую одежду.
Да, Ясон, это важно для твоего имиджа, сказал он себе. Чтобы ты мог носить такие костюмчики с затяжками у талии. У меня их, наверное, штук пятьдесят, подумал он. Вернее — было штук пятьдесят. Где они теперь? — задумался он. Птичка певчая спорхнула, на каком лугу щебечет. Или как там, мать ее, эту птичку? Что-то стародавнее, еще со школьных времен. До сего момента забытое. Странно, подумал Ясон, какая только ерунда не выплывает из твоей памяти, стоит тебе лишь оказаться в незнакомой и зловещей ситуации. Порой — такая чушь, что только диву даешься.
Будь мечты конями, запорхал бы и нищий. Всякая такая белиберда. И ее вполне достаточно, чтобы враз свихнуться.
Тут Ясон задумался, сколько КПП полов и нацов находятся между этим вшивым отелем и ближайшей подпольной лабораторией по подделке УДов в Уоттсе. Десять? Тринадцать? Два? Для меня, решил он, хватит и одного. Одна произвольная проверка, произведенная мобильным пунктом с командой из трех человек. С их чертовой радиоаппаратурой, всегда дающей связь с центральной базой данных пол-натов в Канзас-Сити, хранятся все досье.