Страница 8 из 47
Две подруги расположились под огромной яблоней – одним из самых красивых деревьев яблоневого сада. Третий мир, сам по себе представлявший огромный сад, делился на своеобразные сектора – в том, который облюбовали девушки, росли только яблони. Времен года в мирах не существовало, поэтому некоторые деревья цвели, другие – плодоносили, с третьих облетала желто-красная листва. Каждое жило в соответствии со своим календарем.
Но девушки их особо не рассматривали, давно привыкшие к этому необычному зрелищу, и были заняты своей беседой, сидя на земле, время от времени выбирая то или иное упавшее яблоко, вертя в руке. Джара прижала красный глянцевый бок спелого плода к носу, вдохнула аромат, слушая подругу. Ее взгляд казался немного рассеянным и даже грустным, чего нельзя было сказать о светло-карих глазах другой девушки, лучившихся от энтузиазма.
Поводов грустить у Дестины и впрямь не было – она возбужденно делилась подробностями своей работы, стремясь и Джару заманить в министерство экономики Семи миров. Помимо интересной работы, у нее были и другие причины быть счастливой. Например, недавнее замужество за Ксеаром, который с некоторых пор стал для этой девушки больше, чем правителем. Их роман развивался невероятно бурно, но Джару это нисколько не удивляло: они были предназначены друг другу.
Как прорицатель, она только начинала узнавать себя и свои способности, и даже не смогла распознать свое собственное первое предсказание, видение - любовь Ксеара и Дестины. Зато его распознал сам Айи и не стал зря терять время, пригласив девушку на работу своим секретарем. В результате спустя несколько месяцев они поженились, а Яльсикар, помолвленный с Джарой уже больше года, уже никогда не станет ее мужем.
- Джара, ты чем-то расстроена? – спросила Дестина, прервав свой гимн совершенствованию финансовой системы. Девушка, наконец, осознала, что Джара не слишком заинтересована трудоустройством в министерство, как его не расхваливай. И вообще рассеяна и грустна.
- Честно говоря, да, - выдавила темноволосая девушка. – Только я не знаю, готова ли это обсуждать.
- Не знаешь или не готова?
- Не знаю. А ты готова выслушивать поток моего сознания?
- Готова, конечно. Ты же выслушивала меня, когда… я страдала, - улыбнулась Дестина, но ее глаза отражали лишь беспокойство и сочувствие. Она уже осознала, что Джара расстроена не из-за сломанного ногтя, и не из-за двойки в юридической академии Первого, где она училась.
Джара кивнула. Действительно, роль жилетки, куда можно выплакаться, она играла для Дестины долго – их роман с Ксеаром, хоть и быстрый, местами оказался непростым, пока они, наконец, не прекратили пикироваться.
- Яльсикар хочет уйти из миров. Создать свои, - сказала Джара и по выражению лица Дестины и ее приоткрытому рту, сразу поняла, что та не знала: Ксеар ей не сказал.
- Что? – ошеломленно переспросила та через несколько секунд, как только смогла вернуть нижнюю челюсть на место.
- Он так решил. Просто объявил мне, понимаешь. Не то, чтобы он хоть предупредил меня, когда это обдумывал, нет. Просто принял решение и сообщил. Ты, говорит, первая. Охренеть! Я первая узнала, какое счастье! Какое доверие, ты чувствуешь, да?
Глаза Дестины с все большей тревогой следили за подругой, вскочившей с земли и размахивающей руками. Черноволосая девушка ходила под ветками яблони взад-вперед, даже не замечая, как тоненькие веточки цеплялись за ее волосы.
- Джара, но это же Яльсикар, - беспомощно заметила Дестина, не зная сразу, что ответить. Она сама была в шоке, но сразу решила, что обдумает уход самого влиятельного, после ее мужа, повелителя позже. Сейчас важно было помочь подруге.
- Что ты имеешь в виду, «это Яльсикар»? Словно ты знаешь о нем что-то, чего не знаю я, - едва не срываясь на крик, громко осведомилась Джара. Она тяжело дышала, уперев руки в свои шикарные округлые бедра. Ее полная грудь, которой Дестина втайне завидовала, тяжело вздымалась вверх и вниз. А чернющие глаза уставились на подругу с яростью – словно это она была виновата в том, что Бьякка вел себя с невестой так пренебрежительно.
- Я знаю, что он очень… независимый и жесткий человек, - осторожно подбирая слова, ответила Дестина, стараясь посылать подруге лучи успокоения. Но они обе теперь стали повелительницами стихий, и ей нечего было дать Джаре. Захочет успокоиться – успокоит себя сама, от нее нужна только моральная поддержка.
- Никакой он не жесткий, он просто из кожи вон лезет, чтобы таким казаться, - тряхнула головой темноволосая упрямица. Дестина невольно улыбнулась. Джара тоже такой была: независимой и жестковатой. Однажды она даже заговорила с мужем об этом, спросила, как они могут быть вместе. Но Ксеар лишь предостерегающе посмотрел и, вздохнув, ответил, что с некоторых пор, уже лет двести или триста, предпочитает не размышлять о личной жизни Яльсикара, а просто радоваться за него, когда все в порядке.
- Джара, - примиряющим тоном произнесла Дестина, поднимаясь с земли и приближаясь к подруге. Ее светлокожие тонкие руки легли на опущенные загорелые плечи: Яльсикар – непростой человек, ты ведь это знала? Жесткий он или притворяется, результат один, правда?
- А ты думаешь, мне сейчас от этого легче?
Черные ресницы дрогнули и повлажнели, и тогда Дестина крепко прижала ее к себе, и просто позволила выплакаться.
- Меня тянет к нему, когда его нет рядом. Но он стал такой… не знаю, высокомерный, холодный… ужасно раздражает. Я закатываю истерики, как какая-то… не знаю, неудовлетворенная домохозяйка с пятнадцатилетним стажем. Мне кажется, я стала ему неприятна, и я сама в этом виновата. Но он тоже – он не дает ни единого шанса. Мы оба сами не свои. И что мне теперь делать - я понятия не имею, - прошептала она, когда перестала всхлипывать.
- То, что ты сама хочешь, разумеется, - с каким-то даже удивлением ответила Дестина.
- Даже если будет очень-очень больно? – тихо спросила Джара.
- Если ты пойдешь против себя – будет больнее, - глядя на нее полными сочувствия глазами, сказала жена Ксеара.
Айи, первый мир. Ксеариат.
- Ты в порядке? – тихо спросила Дестина. После разговора с Джарой она нашла его в первом, в его кабинете, невольно нарушив его размышления. Он встретил вспышкой раздражения, которая, впрочем, через пару секунд прошла. Айи позволял ей беспокоиться о нем, даже когда это его напрягало и мешало работать.
- В каком смысле? – он поднял голову, пронзая ее недовольным взглядом.
- Мне Джара сказала, что Яльсикар уходит.
- А…
Немного помедлив, он развернулся на кресле от огромного деревянного стола, привлек ее к себе и посадил на колени, задумчиво погладил.
- У меня смешанные чувства, Дес. И облегчение, и…
- Я понимаю, - она обхватила его голову, гладя ее, ероша ему волосы: Яльсикар твой друг.
- Не совсем, но…
Он сжал челюсти, покачав головой. Сложно было объяснять то, чего он сам до конца не понимал.
- Он твой друг, Айи, посмотри правде в глаза, - внезапно завелась Дестина, тут же спрыгнув с коленей, почти превратилась в фурию, – Если не он, то кто? Почему ты все время это отрицаешь? Почему вы все отрицаете неизбежное и не хотите видеть правду?
Ксеар недовольно посмотрел на жену, словно удивлялся, как эта пигалица умудрилась влюбить его в себя и как смеет еще и дерзить? Ему несколько сотен лет, а ей двадцать с небольшим. Да что она вообще может знать о жизни? Она же, фигурально выражаясь, только вылупилась и беспомощно разевает клюв, оглядываясь по сторонам. И чего-то еще попискивает…
- Мы разные люди с ним, Дес. Даже не представляешь, насколько, - попытался успокоить он, оставшись спокойным. В конце концов, этот цыпленок очень привлекательный и сладенький… любимый цыпленок.
Но его любимая девушка, даже не подозревая о нелестных ассоциациях, пришедших в голову мужу, нисколько не успокоилась и продолжала упрямо сверкать раздраженным взглядом.
- Почему же я этого не вижу? – сердито спросила она. – Ты в газетах, что ли, прочитал, какие вы разные? Я такое замечала там. Он – сама грубость и жестокость, а ты – воплощенная мудрость и справедливость?