Страница 58 из 130
Таковы три основные задачи, выполнение которых дает нам возможность разрешить зерновую проблему и ликвидировать, таким образом, самую основу наших затруднений на хлебном фронте.
Особенность текущего момента состоит в том, что первая задача по поднятию индивидуального крестьянского хозяйства, являющаяся все еще главной задачей нашей работы, стала уже недостаточной для разрешения зерновой проблемы.
Особенность текущего момента состоит в том, чтобы первую задачу дополнить практически двумя новыми задачами по поднятию колхозов и поднятию совхозов.
Без сочетания этих задач, без настойчивой работы по всем этим трем каналам невозможно разрешить зерновую проблему ни в смысле снабжения страны товарным хлебом, ни в смысле преобразования всего нашего народного хозяйства на началах социализма».
Программа прекрасная, кто же спорит! Вопрос лишь в пропорциях, акцентах и сроках. Именно в них — трагическое противоречие советской аграрной реформы.
Экономические методы требовали постепенности и добровольности кооперирования крестьян. Но чем постепенней и чем добровольней будет проходить коллективизация, тем больше горя и бедствий обрушится на голову все тех же крестьян — и напрямую, поскольку ясно было, что «хлебная война» не ограничится одним годом, и из-за задержки индустриализации, и по причине продолжения этой нечеловеческой жизни. Если вообще кулаки позволят эту реформу провести.
Насильственное кооперирование будет, конечно же, благотворным — но, как всякое насилие, чревато жертвами. Если бы правительство имело нормальный, выученный и управляемый аппарат на местах, то еще можно было бы рискнуть — но проводить реформу приходилось, опираясь в основном на местных партийных активистов: двадцать лет, бедняцкое происхождение и твердое намерение с помощью нагана и такой-то матери построить коммунизм за одну пятилетку. Опасения, что реформа сорвется в беспредел, тут излишни — можно с гарантией в 200 процентов утверждать, что она вся будет беспредельной, эта реформа.
Ну, а что делать-то? Есть еще какой-нибудь вариант? Да? И какой?
Хроники «хлебных» битв
После 1927 года, когда стало ясно, что связка кулака и нэпмана в ближайшем будущем все-таки угробит страну, началась подготовка реформы. Пока что в попытке ослабить кулацкие хозяйства их прижали налогами, одновременно облегчая налоговое бремя маломощным крестьянам. В сезон 1927/1928 гг. число освобожденных от платежей по сельхозналогу еще выросло и теперь составляло уже не 27 %, как в прошлом сезоне, а 38 % хозяйств. Маломощных середняков тоже щадили: 33 % хозяйств с доходом до 150 руб. заплатили всего 6 % общей суммы взимаемых налогов[142]. Колхозы также облагали слабо — в 2–2,5 раза меньше в расчете на едока, чем единоличников. С учетом контингента, который туда собирался, можно было и вообще освободить…
Зато количество зажиточных хозяйств, которые облагались по повышенным ставкам, увеличилось до 6 % против 0,5 % годом ранее. В 1927/1928 г. дворы с доходом от 500 руб заплатили 32,69 % общей суммы налога, причем больше половины из них попали под так называемое индивидуальное обложение, учитывавшее не только земледельческие, но и все доходы хозяйства (естественно, какие удавалось найти).
По правилам, в индивидуальном порядке должны были облагаться 2–3 % дворов, в реальности под него попало чуть больше — 890 тысяч. По инструкциям, это должны были быть хозяйства, сочетающие высокий уровень доходов и их нетрудовой характер. Но при этом право решать, кто именно подлежит, предоставлялось волостным и районным налоговым комиссиям, а как они читали и понимали инструкции — это отдельный разговор.
Повышение продолжалось и дальше. В 1928/1929 гг. одно зажиточное хозяйство в среднем платило 267 руб. налога против 100 руб. за год до того, а середняцкое — 28 руб. против 17 руб. Для богатых хозяйств в 1928/1929 г. максимальная ставка была повышена с 25 до 30 % и введена надбавка к налогу в 5–25 %, т. е. процент напрямую приближался к запретительной черте. Если, конечно, смотреть только показанные доходы.
Попробуем разобраться в тяжести налогообложения, используя сведения из прошлой главы. В 1927 году конфисковывали хлебные излишки, начиная с 800 пудов, хотя многие хозяйства имели и по несколько тысяч. Пуд зерна — это примерно рубль по осенним ценам. 267 рублей — около 250 пудов. А ведь у сильного крестьянского хозяйства есть еще и другие доходы. Вот и судите сами — так ли уж разорителен был для кулака даже повышенный налог.
Все же, прикинув вектор развития, кулаки начали свертывать производство. За последующие годы посевная площадь самых крупных хозяйств снизилась. В 1927 году наиболее мощные из них (с посевом больше 17,6 га) засеяли 8150 тыс. га, в 1928-м — 6350 тыс., а в 1929-м — 4704 га[143]. Но в целом обвала, который предсказывали наиболее панически настроенные экономисты, не произошло, да и не могло произойти: даже при урожайности в 70 пудов сбор зерна в этих хозяйствах уменьшился примерно на 250 млн пудов при валовом сборе около 4500 млн пудов — составив чуть больше 5 % оного, то есть в пределах естественных колебаний урожайности.
Наиболее умные кулаки, почуяв, куда ветер дует, начали распродавать имущество, делить семьи, переходя в группу середняков, — примерно так, как сегодня, чтобы уйти от закона, записывают имущество на жену или тещу. Впоследствии многие из них оказались в колхозах, причем часто, как «знающие земледельцы», на руководящих постах. Последствия были самые скверные — но об этом потом, на своем месте.
Нельзя сказать, что «нажим на кулака» не сказался на хлебной торговле. Сказался, причем в худшую сторону. Частник-оптовик ведь никуда не делся. Посаженные в 1927 году торговцы большей частью уже вышли на волю, достали припрятанные денежки и взялись за дела, так что сбывать хлеб было кому. В селах предприняли меры, чтобы не собирать большие массы зерна в одном амбаре — прятали в ямах, рассредотачивали по селу (всегда найдется десяток маломощных хозяев, которые за несколько пудов зерна или в порядке отработки долга согласятся подержать у себя кулацкий хлеб). А уж как агитировали озлобленные «справные хозяева» — можно без труда догадаться.
Так что в 1928 году сценарий «хлебной войны» повторился в точности и даже получил развитие. Для уплаты налогов крестьяне старались продать в первую очередь кормовые культуры (ячмень, кукурузу, бобовые, крупу), в то время как по зерну заготовители недобрали даже по сравнению с прошлым годом. Повторилось все: и попытки взять хлеб экономическими методами — теми же, что и год назад, — и новый «нажим на частника», и конфискации зерна в деревнях. Сталин, еще зимой заявивший открытым текстом: «Можно с уверенностью сказать, что пока существуют кулаки, будет существовать и саботаж хлебозаготовок», — нисколько не ошибся.
Из спецсводки № 1 информотдела ОГПУ о ходе хлебозаготовительной кампании. 28 августа 1928 г.
«Отношение кулацко-зажиточных слоев деревни к новой хлебозаготовительной кампании резко враждебное… Отдельные высказывания кулаков и зажиточных носят резко антисоветский характер…
Тамбовский округ. В с. Ерофеевка Сампурского района в беседе антисоветски настроенный середняк говорил: „Хлеб зарывать будем, а заготовителей душить, жаль только, что оружия нет“.
Присутствующий зажиточный на это заявил: „Нужно опять организовать банду, да собрать подружнее ребят, хоть и без оружия, а потом с вилами напасть врасплох и у них отобрать оружие… нужно обязательно организовать банду, а то разорят вдребезги и сдохнешь“.
…К повышению хлебозаготовительных цен и заготовке хлеба на корню[144] беднота и маломощная часть середнячества относится положительно… Характерны следующие заявления: „Цены теперь на хлеб будут около рубля, так что по этой цене хлеб везти можно“…
142
Цифры налогообложения даны с округлением до целых процентов по: Ивницкий Н. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса. М., 1972.
143
Данные переходного периода приводятся в тех единицах, в каких они даны в источниках. Га примерно равняется 1 дес., 1 т = 62,5 пуда.
144
Новая идея заготовителей — подписывать обязательство по поставкам еще в поле. Впрочем, тоже провалившаяся…