Страница 119 из 130
«Нынешнее руководство привело страну к тяжелому положению, политика ЦК ВКП(б) обанкротилась. Вкладываются миллиарды в промышленность, а деревня не имеет сапог, керосина и мыла, а после этого кричат о достижениях. Только другой курс может поднять сельское хозяйство, надо решительно уменьшить натуральные и денежные обложения села, повысить цены на сельскохозяйственные продукты, снизить цены на промтовары и усилить вложения в сельское хозяйство за счет промышленности»[275].
Интересное кино, однако… Ладно, поднимем цену на сельхозпродукты, хоть до рыночного уровня, чтобы не было дискриминации села. Но тогда с какой стати снижать цену на промтовары? Это будет уже дискриминация города. Пусть и они на село идут по рыночной цене — ведь та цена, по которой продавались промтовары в деревне, — дешевая. Рыночная — намного выше.
Ладно, давайте уменьшим натуральное обложение села. Можно хоть вообще его убрать — купить хлеб для госрезерва за границей, расплатившись нефтью… Но тогда с какой стати государство должно оказывать крестьянам помощь в случае неурожая? А неурожай будет! Тем более что без индустриализации не будет тракторов, комбайнов, минеральных удобрений, сортовых семян и пр.
Давайте будем вкладывать деньги в аграрный сектор. Давайте! Вот только куда? Обеспечим каждое хозяйство сохой и граблями? Дадим каждому безлошадному по льготному кредиту? С какой целью? Чтобы к середине века укрепить каждый средневековый двор Советского Союза до технологического уровня эпохи Возрождения?
Можно еще много сказать по поводу этого пассажа — но зачем? Занятно другое: эти великие мысли высказывал не кабинетный гуманитарий, а некто товарищ Минаев, заместитель председателя Госплана Украины. Экономист, доктор наук, небось — как такому не поверить…
Как выяснилось, и большинство остальных мифов о «голодоморе» придуманы не четой Ющенко, а появились на свет по горячим следам событий.
Четыре мифа для доктора Геббельса
…И снова об отчетах дипломатов. Интересное это чтение. В хорошем дипломатическом отчете можно проследить как хождение мифов, так и множество интересных фактов. А также забавное преломление воззрений и терминов страны пребывания.
Возьмем хотя бы слово «крестьянин». Что оно означает в сознании русского эмигранта или интеллигента и что — в сознании немца?
Немецкий крестьянин, как писал долго живший в Германии знаменитый русский публицист Иван Солоневич, — это «микропомещик». Стоит лишь произнести это слово, и в голове немецкого консула возникает образ бауэра, у которого в конюшне стоит четверка сытых лошадей, поля дают по 20–30 центнеров с гектара, и работает на них десяток батраков, которые крестьянами не являются, — это сельский пролетариат, неплохо, впрочем, зарабатывающий (особенно по сравнению с хронически, вот уже пятнадцать лет голодающим немецким городом). Естественно, если гнать такого крестьянина в колхоз, он станет сопротивляться руками и ногами, а его скот — рогами и копытами, и прав будет.
Если бы в СССР были такие крестьяне, не понадобилась бы никакая коллективизация. Впрочем, если бы в России были такие крестьяне, не было бы никакого СССР, да и вся мировая история пошла бы иначе.
А что возникает при слове «крестьянин» в голове российского горожанина-интеллигента? (Сведения о положении в деревне консул имел от немцев-колонистов, но аналитическую информацию давали именно образованные горожане.) А вот это интересный вопрос.
Самое любопытное — что это точно та же картина. Четверка сытых лошадей в конюшне, поля, которые дают 12–15 центнеров, и работает на них десяток батраков. Да, но…
Вот именно: но!
Откуда могла появиться в голове интеллигента такая картинка? Чем-то, кстати, нам очень и очень знакомая.
А это столыпинский «достаточный крестьянин», господа!
Но что же остальные?
А остальных господин интеллигент не считает ни за крестьян, ни вообще за людей!
…Если Германия оказалась страной, в которой легко нашла для себя почву расовая теория (не на пустом же месте, в самом деле!), то Россия была страной социального расизма. Для образованного русского как минимум два века низшие сословия были недочеловеками. Тема, конечно, интересная, но не из этой книги, так что поверьте на слово: были, причем в прямом смысле слова. Человеком мог, хоть и с натяжкой, считаться зажиточный крестьянин, как переходная ступень от обезьяны к человеку. Он тоже сопротивлялся коллективизации руками, ногами и пулей, для него она была абсолютным злом. А копошащееся внизу быдло — его теоретики такого рода просто не брали в расчет.
А «быдла» того было — сто миллионов, и его существования иностранные наблюдатели не замечать не могли, но о его экономической и социальной роли, как правило, не имели представления.
В полном соответствии с этой терминологической неувязкой, германский консул уложил сложнейшие причины голода 1933 года в одну-единственную:
«Государство каждый год отнимало у крестьянина самым беспощадным образом больше зерна, чем он мог дать. Поэтому сельскому хозяйству не хватало зернового хлеба, кормов и посевного материала; пахотная площадь недостаточно была использована и засеяна, ожесточенное сельское население старалось удержать скудную выручку от урожая от захвата правительственными органами и не имело интереса засеять больше земли, чем было настоятельно необходимо, и обработать ее по установленному порядку. Следствием были вновь неудовлетворительные урожаи, ограничение плановой площади посева, ограничение технических культур и растущая нужда, как в единоличных хозяйствах, так и в колхозах…»
То есть, анализируя истоки голода, консул сумел не заметить всех трех основных его причин — организационного периода аграрной реформы, кулацкого саботажа и нэпа, — а возвел в ранг основной причины хлебозаготовки, которые тут вообще ни при чем («причем» только перегибы и злоупотребления). Неудивительно, что так — именно это ему говорили немцы-колонисты. А что еще они могли сказать? Если даже крестьянин и понимает (а как не понимать?), что треть хлеба оставили на полях, а треть разворовали, оттого и голод — то ведь консулу-то он этого не скажет! Германское государство может помочь жертвам большевистской политики, но едва ли оно станет помогать жертвам наплевательского отношения к работе.
Вот вам и первый миф для доктора Геббельса!
Далее: консул не имеет представления о продовольственной помощи, которую центральное правительство оказывало голодающим районам. Газетной шумихи не было, фонды распределялись негласно. Он пишет:
«Когда бедственное положение к началу с. г. стало очевидным… то ближайшей, главной задачей правительства, казалось, — приложить усилия к тому, чтобы прокормить лишенное всяких средств сельское население, на первых порах из наличных запасов зерна, и поскольку не хватило бы таковых, дополнить закупками за границей… Правительство от этого отказалось…»
Вот и второй миф для доктора Геббельса!
Иногда читать отчет просто забавно.
«Путем интенсивных методов работы в колхозах, стремились в первую очередь обеспечить посев и уборку урожая и также притянуть к работе единоличные хозяйства, в случае надобности, принудительным голодом».
Интересно, а если немецкий крестьянин вдруг возьмет и не станет засевать поля, немецкое правительство будет его кормить за свой счет или «притянет к работе принудительным голодом»? Но все равно третий миф для доктора Геббельса налицо — о крестьянах, которых насильно заставляли работать в колхозах под угрозой голода и репрессий.
Репрессии и вправду имели место — так, например, организаторов невыхода на работу во время сева могли и арестовать за саботаж. Но что касается голода — то все крестьяне всех времен и народов принуждаемы к работе именно угрозой голода — разве не так? Или они работают во имя счастья труда?
275
Польша та Україна у тридцятих-сорокових роках XX століття. Невідомі документ из архівів спеціальних служб. Т. 7. Голодомор в Україні. 1932–1933. Варшава; Киев, 2008. С. 1058.