Страница 114 из 130
«Отпустить Харьковской области 50 000 пудов ржи для оказания продовольственной помощи колхозам с условием возврата этих 50 000 пудов ржи к 10-му августа».
(ф. 17, оп. 3, д. 927, л. 7)
Как видим, помощь выделялась, и не такая уж маленькая. Только этими решениями (а ведь наверняка были и другие) одних зерновых страна передала республике 12 млн пудов. И это только продовольственная помощь — а была еще и семенная ссуда, которую следует считать отдельно.
Доходила ли помощь до голодающих и до кого именно, как расходовалась — уже второй вопрос. Распределение зависело от районного руководства и еще в большей степени — от сельсоветов и правлений колхозов. Кому они станут помогать, как именно, а также сколько разворуют — сие есть сугубо местные вопросы, от Москвы не зависящие никак.
И странно, что ни в одном сборнике документов не удалось найти отчетов ГПУ об оказании помощи, а в работах по «голодомору» присутствуют одни лишь упоминания о том, что помощь была «мизерной» и оказывалась только тем, кто работал в поле. Притом что по теме голода, репрессий и запрета перемещения крестьян по стране документов даже избыточное количество. Составители сборников ни малейших симпатий к советской власти, как правило, не питали, и такое умолчание наводит на некоторые размышления.
Единственный документ, который отыскался по Украине, касается не государственной помощи собственно украинским крестьянам, а пособий, которые германское правительство выдавало немцам-колонистам. Шла эта информация под рубрикой «вредительство в колхозах» — должно быть, поэтому и проскочила.
«Из 72-х человек получателей денег до известной степени нуждались в помощи не более 3-х семейств. Остальные 13 семейств (61 чел.), безусловно, в помощи не нуждались»[266].
Зато по части Северного Кавказа такой цензуры нет. Так что воспользуемся данными по сопредельному региону — картина наверняка сходная.
Из донесений ОГПУ по Северному Кавказу. Март 1933 г.
«Отрадненский район. На 23 марта выдано продпомощи колхозам в размере 629 ц. хлеба. Выданная продпомощь в значительной степени сгладила продовольственные затруднения и улучшила настроение колхозников…
…Ново-Александровский район является одним из наиболее пораженных продзатруднениями. Оказанная продпомошь сгладила остро напряженное положение с продовольствием и создала здоровое производственное настроение в среде колхозников…
…Колхозники колхоза им. Крупской не вышли на работу, объясняя свой невыход отсутствием продовольствия. Обнаружено, что у большинства колхозников, кричавших об отсутствии питания, имеется хлеб и другие продукты…»
Таких донесений, впрочем, немного. Большей частью из неблагополучных районов идут сообщения другого рода.
«Ейский район… В организованных детских учреждениях питание детей и уход за ними неудовлетворительны. Для питания детей отпускается исключительно кукурузная мука по 150 г. на ребенка. На 70 % мука эта состоит из кукурузной шелухи и качана. От такого хлеба развито массовое заболевание детей кровавым поносом. В отдельных детдомах гор. Ейска и ст. Ст.-Щербиновской ежедневная смертность составляет 10–15 чел…»
А куда девалась продовольственная помощь району? Где средства, выделенные на питание детей? Не выделили? Такого быть не могло — в СССР при любом голоде помощь детям шла особым разделом и жестко контролировалось. И ведь такие сообщения идут только из Ейского района — одного из самых неблагополучных, да, но не единственного голодающего. Так не выделили продукты детям — или же украли? Говорите, смертный грех воровать у голодающих детей? Тогда прочтите следующий абзац того же донесения:
«Вследствие перегруженности детдомов часть детей роздана на воспитание кормилицам… Из детдома № 4 гражданке Захаровой отданы четверо детей в возрасте от 2 до 6 лет, на которых она ежедневно получала 600 г хлеба, 400 г крупы, 2 л молока (а как же „150 г кукурузной муки“? — Авт.) Однако за шесть дней, в течение которых дети были у Захаровой, они истощали до такой степени, что не могли двигаться».
Все тот же Ейский район:
«…Продовольственная помощь в количестве 910 ц, полученная для выдачи единоличникам и неорганизованному населению, из-за неповоротливости районных и сельских организаций соответствующим образом не используется. По г. Ейску местные организации не выявили количество единоличных хозяйств, нуждающихся в помощи и участвующих в весеннем севе. В станицах Камышеватской, Должанской и Ясевской сельсоветы и парторганизации также еще не выявили контингент лиц, нуждающихся в помощи продовольствием. Это обстоятельство в значительной мере обуславливает наличие высокой заболеваемости и смертности населения в пунктах района…»
Из спецсправки СПО ОГПУ о продзатруднениях в СКК по состоянию на 20 апреля 1933 г.
«В марте по неблагополучным районам массовые заболевания и смертность относятся к единоличникам, исключенцам из колхозов и семьям репрессированных. Нуждаемость колхозников после выдачи продпомощи значительно снизилась, хотя в отдельных станицах отмечается еще большая острота положения части колхозников, вследствие, главным образом, неполного использования продовольственной ссуды, отпущенной на февраль-март. Задержка отпускаемого продовольствия происходит, начиная с момента вывозки с элеваторов. По данным Заготзерно, из полученного на февраль-март вывезено на 1 апреля:»