Страница 71 из 110
— Вы слишком далеко заходите, полковник! — громовым голосом воскликнул дон Франсиско. — Не знал, что нашим союзникам, французам, приходится настолько тяжело, что они вынуждены запугивать женщин во имя наших законов! Можете арестовать меня, если считаете, что мы скрываем, где находится сейчас Эстебан. Но поверьте, месье, маршал Базен немедленно узнает о вашем гнусном поведении…
— Я действую по указанию маршала. Собственно говоря, я его представитель в этой провинции. И позвольте напомнить, дон Франсиско, что сам император несколько месяцев назад подписал некие декреты, дающие нам власть допрашивать всех, подозреваемых в пособничестве революционерам, и даже расстреливать их без суда и следствия, — надеюсь, вам ясно, что это означает?! Поверьте, мои вопросы предназначены только для того, чтобы помочь даме избежать больших неприятностей. Думаете, мы так же любезны, когда допрашиваем крестьянок?!
Он так внезапно повернулся к Джинни, что та подпрыгнула от неожиданности, но тут же вызывающе подняла подбородок.
— Мадам, умоляю, будьте рассудительны, ради собственного блага! Если вы будете молчать из ложно понятого чувства верности, позвольте напомнить, что вы наполовину француженка — Франция так долго была вашим домом! Неужели не понимаете, сколько французов умирает каждый день за императора?! Каждая винтовка, тайком переправленная через границу, направлена против нас! А люди, подобные Стиву Моргану, — наемники, хуже любого врага!
Знаете ли вы о предательских засадах, пытках и убийствах или я должен пригрозить арестом и казнью, прежде чем вы решитесь заговорить?!
Глаза Джинни сверкнули яростью.
— Полковник Деверо! Вы действительно угрожаете, а мне никогда не нравились подобные вещи! Можете казнить меня, но вряд ли вам это сойдет с рук — у нас слишком много общих знакомых, не говоря уже о моем отце, сенаторе. Не правда ли, правительство Соединенных Штатов обрадуется любому предлогу ввести в Мексику свои войска?! Президенту не нравится ваше присутствие здесь! Простите, но от меня не так легко избавиться, как от какой-нибудь крестьянки?
Недаром мой дядя Альбер — друг императора!
— Угрозы, угрозы… Дорогая мадам, неужели вы в самом деле считаете, что я способен пытать или казнить такую прелестную женщину? Знай вы меня лучше, давно бы поняли, что я не настолько жесток!
Прежнее благодушное выражение вернулось к полковнику, и он едва ли не расплылся в широчайшей улыбке.
— Что мне, делать с такой упрямицей? Не знал, что вы настолько влюблены в мужа! Собственно, из крайне невразумительного письма вашего отца я понял, что вас похитили… насильно, под дулом пистолета… И кроме того, недавно на наших солдат напали, и некий молодой капитан, пытавшийся вас спасти, был тяжело ранен и едва не умер! Неужели вы все успели забыть? Неужели ваша любовь к Франции совершенно исчезла и вы считаете нас чудовищами?
Столь неожиданная перемена смутила Джинни, чего и добивался полковник. Пожав плечами, он умоляюще поглядел на дона Франсиско, который едва заметно улыбался.
— Дон Франсиско, помогите мне убедить мадам! Я знаю, ей известно о вашем внуке больше, чем она готова сказать. Я казнил людей и за меньшее! Поверьте, я не могу довольствоваться невразумительным ответом. Вы человек честный, сэр, поймите же, что, если бы вашему внуку было нечего бояться, он бы не сбежал, оставив жену на произвол судьбы! Умоляю, вспомните о вашем патриотизме и верности императору!, — Довольно, полковник! Вы прекрасно изложили свои мысли. Собираетесь играть на моем чувстве чести? Желаете, чтоб я приказал Джинни предать своего мужа?!
— И что, полковник? Что мне теперь делать?! Разве вы не знаете, что жена не может свидетельствовать против мужа, полковник Деверо! — Взволнованная Джинни вскочила, нервно разглаживая складки платья.
— Значит, вы признаете, что скрываете сведения? В военное время, мадам, гражданские законы не действуют, вы, конечно, это понимаете.
Как быстро он обернул слова Джинни против нее же!
Решил загнать ее в угол, сбить с толку внезапной сменой тактики?!
— Ничего я не признаю. Если мой Муж и шпион, он ничего не говорил мне.
— Но вы вывели собственные заключения, не так ли? Ну же, мадам, вы успели доказать, что обладаете острым умом.
Не нужно меня разочаровывать! Вы храбры, хорошо воспитаны, почему же боитесь обличить человека, похитившего вас, подчинившего своей воле? Он трусливо сбежал, когда понял, что узнан, и оставил вас расхлебывать кашу, которую сам заварил! Где ваша гордость, милая дама?
— Боюсь, Джинни, он прав.
Голос дона Франсиско звучал устало, измученно, совсем… по-старчески. Он с усилием выговаривал каждое слово. Не в силах подавить изумление, Джинни уставилась на него широко открытыми глазами, но старик упрямо продолжал, опираясь на каминную доску, словно боясь, что сейчас упадет. На лице полковника Деверо появилось торжествующее выражение.
— Подумай о себе, Джинни, как это сделал Эстебан. Он мой внук, и я люблю его, но не могу не видеть его недостатков. Если он на самом деле предатель или шпион, тогда… тогда пусть будет готов ответить за все! Помнишь, ты уже говорила об этом раньше?
Глаза дона Франсиско глядели в глаза Джинни, и в них сияла такая печаль, что девушка едва не зарыдала.
— Но, дон Франсиско, ведь Стив… о нет! — воскликнула Джинни, глядя в непреклонное лицо испанца. — Он может быть изгоем, даже наемником, но не предателем! Вы говорите, полковник, он американский шпион — я это отрицаю!
Но если и так, я прежде всего верна Америке! И не важно, что вы говорите о Хуаресе, я знаю, он хочет добра мексиканскому народу.
— Видите?! Он обратил ее в свою веру! Она стала революционеркой и поддерживает Хуареса!
— Никого я не поддерживаю! Не смейте искажать мои слова!
Руки Джинни были холодными как лед, и она отчаянно сцепила их, пытаясь согреть.
— Я люблю Францию, но вовсе не горжусь ролью, которую Франция играет в Мексике, — ролью угнетателей и интервентов!
— Джинни! — остерег дон Франсиско. — Ты слишком возбуждена и сама не знаешь, что говоришь!
— Она уже сказала все, что думает, — мрачно заметил полковник Деверо. — К несчастью, она и вправду верит в эту гнусную революцию. Неужели, мадам, вы не понимаете, что вынесли себе приговор? Да еще в присутствии свидетеля! Как ни печально, мадам, я поставлен перед неприятной обязанностью арестовать вас.
Нереальность происходящего ошеломила Джинни настолько, что она начала смеяться громче, громче, пока мужчины не встрепенулись, недоуменно глядя на девушку, будто она внезапно сошла с ума;
— Ради Бога, полковник Деверо, неужели не видите, с ней истерика! Сама не знает, что говорит! Я не позволю сделать это!
Во что бы ни втравил ее мой внук, ответственность лежит на мне! Не смейте воевать с женщинами!
— Дон Франсиско, ваши принципы делают вам честь, но я все-таки должен арестовать вашу невестку. Она может дать нам сведения, которые позволят схватить мятежников, если не ее мужа! А «как только мадам признается — ее тут же освободят. Видите, я и в самом деле не жестокий человек! В последний раз, мадам, умоляю, не заставляйте меня делать это!
Голова Джинни внезапно прояснилась, холод пополз по рукам, выше, распространился по всему телу, замораживая его, пока она не почувствовала, что превратилась в мраморную статую.
Полковник не сводил глаз с девушки; ее зеленые глаза сияли необычным блеском, грудь быстро поднималась и опускалась, жемчужные зубы слегка поблескивали в полумраке.
«Что за женщина! — подумал он. — Какое мужество, какая храбрость, а когда она в гневе… Великолепная дикая красота. Очень жаль…»
Он выждал, давая Джинни время одуматься. Неужели она не понимает, в каком ужасном положении очутилась, и в самом деле готова вынести арест и даже пойти на смерть ради мужа? Что произошло между этой прекрасной девушкой, в которую был безумно влюблен капитан Реми, и человеком, похитившим ее и протащившим через всю страну?