Страница 13 из 23
«Вроде бы все в порядке», — побрившись и критически оглядев свое отражение, решил он, но тут же вспомнил про одну важную деталь. Симона подарила ему набор знаменитой французской фирмы «Коти». Желтая упаковка известной во всем мире туалетной воды «Давидофф» теперь сопровождала его повсюду.
«От мужчины должно пахнуть мужественностью», — вспомнил Игорь последнее напутствие Симоны и, услышав стук в дверь, пошел открывать.
В гостиную вихрем ворвались двое: хорошенькая длинноволосая девушка в кожаной куртке и парень, увешанный аппаратурой.
— Меня зовут Николь, а он Жан, — представилась она за двоих и усадила Игоря на диван.
— Он очень фотогеничен, должен получиться классный снимок! — объявила девушка, помогая фотографу расставлять свет. Покончив со съемками, Николь очаровательно улыбнулась и без перехода спросила: — Вы счастливы? — не получив ответа на свой вопрос, она пояснила: — Я видела ваши работы на Биеннале. Все они переполнены радостью и оптимизмом. Так бывает, когда у человека легко на душе и все в жизни в полном порядке. У вас действительно все о’кей?
Игорю не очень хотелось раскрывать душу перед незнакомым человеком, и он попробовал отшутиться.
Николь выключила диктофон и попросила кофе. Официант прилетел мгновенно.
Запах кофе заполнил гостиную апартаментов. Расслабившись, Игорь попивал в компании приветливых французов ароматный напиток, а Николь, взяв на себя роль хозяйки, ласково ухаживала за мужчинами, расспрашивала о Москве, о жизни художников, о традициях русского искусства. Наконец, взглянув на часики, она скороговоркой сообщила:
— Спасибо за интервью. Нам пора. На прощание последний вопрос. Здесь, в Италии, много шума наделали ваши картины, особенно обнаженная «Златовласка». — Журналистка заглянула Игорю в глаза и проникновенно прошептала: — Я вас понимаю! Она действительно прекрасна. Вы, наверное, влюблены в эту девушку? — При этом Николь постаралась использовать все свое женское обаяние, демонстрируя абсолютное понимание и как бы полное единение с художником.
И, доверившись своему первому в жизни интервьюеру, Игорь ответил «да».
На следующий день портье принес ему огромный конверт с приветом от Николь. Распечатав его, он увидел французскую газету с кричащим заголовком: «Застенчивый русский художник — претендент на престижную премию — признавался в любви к своей «Златовласке»!» И далее: «Российская Джоконда — это само совершенство!» Ниже была помещена фотография Игоря в интерьере дорогого номера.
Телефонный звонок отвлек его от созерцания своей разрекламированной особы. В голосе Симоны звучала обида.
— Чем тебя покорила моя соотечественница, коли ты так быстро разоткровенничался и ей удалось узнать то, чего не знаю я?
— Ты же сама учила меня держаться с журналистами непринужденно и на вопросы отвечать оригинально, — смущенно оправдывался Игорь.
— Ничего себе оригинально! — еле скрывая досаду, злилась Симона. — Ну слава Богу, я не зря боялась за тебя, — с издевкой продолжала она. — А журналистам ты импонируешь: не заносчив, наивен и податлив. Из тебя можно выжать все, что заблагорассудится! Это подкупает.
Неожиданные гудки означали, что эмоциональная француженка бросила трубку.
Вздохнув, Игорь решил, что следующую встречу с журналистами он проведет по-другому, а с Симоной поговорит позже, когда она немного остынет.
10
Тенгиз, приехав с дочкой в гостиницу, где жил Игорь, удивился, что друг не встречает его в холле в условленное время. Телефон Игоря не отвечал.
«Может быть, он у Симоны?» — решил Тенгиз и набрал номер, который дал ему Игорь на случай экстренной связи.
Взволнованный голос девушки сообщил, что Игорь со вчерашнего дня исчез.
— Как исчез? — не понял Тенгиз.
— Я сама не понимаю, — как бы извиняясь, лепетала француженка. — Понимаешь, мы с ним позавчера здорово поругались по телефону.
— Поругались? Позавчера вечером я тоже разговаривал с ним, но он мне даже не обмолвился о ссоре.
— То есть, не совсем так, — оправдывалась Симона. — Ругалась я, а он… молчал.
— Так… — промолвил Тенгиз.
— Может быть, он рассердился и улетел в Москву? — предположила девушка.
— Ага, ты допускаешь, что он пригласил меня, знал, что я сегодня с дочкой приеду, а сам взял и, как истеричная девчонка, умчался от обиды в Москву?
— Нет, — расстроенным голосом отозвалась француженка. — Он так поступить не мог. — И, размышляя, тяжело вздохнула: — Что же тогда произошло?
— Твоя гостиница далеко? — оставив без внимания ее вопрос, спросил Тенгиз.
Симона объяснила ему, где она поселилась.
— Жди меня, никуда не уходи. Я скоро буду, — произнес Тенгиз.
— Может, в полицию заявить?
— Ничего не предпринимай, сначала все обсудим. Пока, — бросил он в трубку и, взяв за руку измученную с дороги дочку, направился к Симоне.
В номере Симоны царил беспорядок. Она явно нервничала, перебирая газеты с интервью Игоря.
— Понимаешь, я с прессой обо всем условилась. Они ему уже такую рекламу раздули! Сегодня коктейль должен был состояться. Я хотела его с нужными людьми познакомить, и вот… — француженка развела руками. — В рецепции его отеля все сменились. Никто не знает, приходил ли Игорь ночевать. Вчера его еще на выставке видели.
— Симона, успокойся! Пойдем поужинаем внизу в ресторане и все по порядку обсудим. Мы с дочкой с утра ничего не ели. Ребенок первый раз за границей, а его, понимаешь, голодом морят.
— Ой, извини, какая хорошенькая! — спохватилась Симона, обнимая черноглазую девочку, робко жавшуюся к отцу.
— Лялечка, поздоровайся с тетей по-французски.
— Бонжур, — пролепетала девочка и еще больше застеснялась.
— Может, ты с нее курточку снимешь? Здесь не Москва, ей жарко. И, наверное, с дороги переодеться хочется. Идите в соседнюю комнату, — предложила француженка.
Но девочка, сняв курточку, оправила нарядное платьице и замотала головой.
— Ну ладно, тогда умоемся, — Симона подхватила девочку и потащила в ванную комнату.
Через полчаса они уже сидели в уютном ресторанчике. Ляля, попав в незнакомую и красивую обстановку полутемного зала с мерцающими свечами на столиках, таращила по сторонам глазенки. Тенгиз с Симоной выпили по бокалу красного итальянского вина и, немного успокоившись, рассуждали об исчезновении Игоря.
— Если я сообщу в полицию, — механически вытирая пятно от мороженого на платье девочки, вслух размышляла Симона, — поднимется шум. Журналисты пронюхают. Это может повредить Игорю. А если не сообщу…
— Как ты хорошо за детьми ухаживаешь, — удивился Тенгиз.
— Я в большой семье воспитывалась. У меня две младшие сестренки есть, — слабо улыбаясь, отозвалась француженка.
— Хорошо, что ты ее уговорила кусочек пиццы съесть, а то так с одним мороженым пошла бы спать, — благодарно заметил обеспокоенный отец.
— В следующий раз ты будешь читать меню по-итальянски, — подхватила Симона, обращаясь к девочке.
— И заказывать по-итальянски? — испугалась та. — Я не умею, я лишь считалочку по-итальянски выучила.
— Хорошо, заказывать буду я, а ты только читать, — успокоила Симона.
Когда, разместившись в номере, они уложили девочку спать, Тенгиз осторожно поинтересовался у Симоны:
— Не думаешь ли ты, что это дело рук «Седого»?
— Я очень этого опасаюсь, — призналась девушка. — Настораживает, что все случилось сразу после рекламы. — Симона кивнула на газеты, которые она таскала за собой. — «Седому» вся шумиха вокруг Игоря, видимо, не понравилась. Они могли выкрасть его и теперь где-нибудь держат, — осторожно предположила она.
«Так они и будут его держать, — подумал про себя Тенгиз; — зачем им это нужно?» А вслух спросил:
— Хроника несчастных случаев здесь имеется?
— Сейчас. — Включив портативный компьютер, Симона сосредоточенно уставилась на экран. — Поищем, где тут последние сообщения, — шептала она, нажимая на клавиши, двигая табулятором по строчкам, и вдруг остановилась. — Посмотри — вот.