Страница 70 из 73
Но когда я открыла глаза, рядом со мной стоял Такер, а новенький без движения лежал на земле.
Присев на корточки, Такер убрал пистолет в кобуру и сжал рукой плечо Чейза.
– Встряхнись, Дженнингс. Это просто царапина.
Вокруг нас бушевало сражение.
Чейз открыл глаза, сосредоточившись на Такере, а потом рывком сел и отпихнул меня в сторону.
– Убирайся... от нас... – прошептал он.
– Я спас ее, – объяснил Такер.
Ты убил мою маму и всех тех людей в Чикаго и в убежище.
– Он отпустил меня, – сказала я, просовывая руки подмышки Чейзу. Такер разбудил что-то во мне. Я все еще могу спасти Чейза, но нам нужно выбраться отсюда.
Чейз слабо отпихнул своего бывшего напарника, отчего тот беспомощно откинулся на пятки. Он казался удивленным, будто не мог поверить в то, что Чейз ему не верит.
– Помоги мне! – сказала я Такеру. – Ему нужен врач.
Такер закинул руку Чейза себе на плечо, и тот с хрипом встал. Звука, который издал Чейз, оказалось достаточно, чтобы заставить мое тело сжаться, но у него не осталось сил возражать.
– На север отсюда есть клиника, – сказал Такер. – Туда отвозят солдат, которым нужно что-то серьезнее, чем врач на базе.
Я открыла откатную дверь фургона. Такер залез туда спиной вперед и затащил Чейза на пол кузова.
Я запрыгнула на водительское сиденье и стала обыскивать приборную панель: швырнула через плечо карту, отпихнула в сторону упаковку батареек. Где-то рядом вскрикнул от боли человек.
– Ключи, – сказала я.
– За козырьком, – отозвался позади меня Такер. – Водители оставляют их там, когда приезжают на базу.
Я рывком отогнула козырек и схватила скользнувшее ко мне кольцо с ключами.
– Держись, мужик.
Такер снял форменную куртку и пытался убедить Чейза прижать ее к ране.
– Поехали! – крикнула я. Как только Такер вышел, я сунула ключи ему в руку, нырнула в кузов и встала на колени рядом с Чейзом.
Вокруг бойцы Три плечом к плечу с заключенными побеждали солдат МН. Их победные крики остро отдавались во мне: они приветствовали смерть других людей так же, как солдаты приветствовали смерть наших людей на ринге.
Это то, за что мы сражались. Чего мы всегда хотели.
Я захлопнула дверь фургона и прижала куртку к плечу Чейза. Он застонал, и этот звук почти сломал меня. Мне невыносимо, что он испытывает такую боль. И я ничего не могу поделать, чтобы это исправить. Кажется, чем сильнее я нажимала на импровизированную повязку, тем большую боль это причиняло Чейзу, но я не знала, что еще сделать.
Завизжали шины. Я подняла голову, глядя, как мы едем по стоянке. Такер несся напрямую к воротам. Солдаты и повстанцы бросались прочь с дороги.
Ворота были приоткрыты, но недостаточно широко для фургона.
– Такер?
– Держитесь крепче, – ответил он. Взревел двигатель, и фургон рванул вперед, сильно ударившись о бок другого автомобиля, торчавшего у нас на пути.
– Держись! – крикнула я Чейзу, когда мы врезались в ворота.
Снаружи отступали люди в форме, их преследовали и расстреливали заключенные. Заднее стекло пробила пуля, скорее всего, выпущенная одним из повстанцев, – я и забыла, что мы едем в автомобиле МН, – машина вильнула, но не замедлилась.
Такер сказал, что на север отсюда есть клиника. Надеюсь, ее не трудно найти.
Наконец мы поехали по прямой и стали набирать скорость. Чейз с трудом приподнялся на одном локте, несмотря на мои усилия заставить его лежать. В темноте фургона его лицо было бледным и блестело от пота.
Он пристально смотрел на Такера.
– Он был с ними, – сказал Чейз сквозь зубы. – Возле мини-маркета. Он знал.
– Знаю, – сказала я.
– Он правда отпустил тебя?
– Да. – Я выждала один удар сердца и заставила его снова лечь. – Чейз, продолжай говорить.
– Почему? – спросил он.
– Не знаю. Думаю... – Такер резко свернул на шоссе, следуя указателю с надписью «больница». – Наверное, он хотел все исправить.
Молчание.
– Чейз?
Его глаза закатились. И закрылись.
– Чейз! – закричала я.
Глава 26
Я меряла шагами маленькую палату, не обращая внимания на влажные волосы, с которых на позаимствованную больничную одежду стекала вода. Такер откинулся на спинку мягкого оранжевого стула возле стены. У него слипались глаза, и каждый раз, когда его голова падала на бок, он вскидывался и принимался их тереть.
– Док вернулся?
Он спрашивал это каждый раз.
Я покачала головой и в двадцатый раз затянула пояс огромных штанов. Они были мне очень велики и все время сползали.
Пять часов назад мы вломились в клинику и потребовали помощи. Четыре часа назад вызванный врач, мужчина примерно одного возраста с Джессом, с редеющими волосами и серьезными глазами, сделал операцию. Я оставалась в операционной все время, убежденная в том, что Чейзу могут навредить. В том, что ему просто позволят умереть. Даже после того, как врач показал мне три параллельных шрама на своем плече.
Два часа назад мне сказали, что Чейз выживет, и поместили его в послеоперационную палату. Наконец я согласилась взять больничную одежду, помыться над раковиной и позволить медсестре обработать мои раны. Врач сделал мне укол пенициллина, на случай если в них попала инфекция. Чейза я не оставляла ни на минуту.
Повстанцы заняли клинику. Мужчины и женщины, которых я видела в Стойкости, охраняли периметр, а заключенные стояли на страже внутри. Такер рассказал мне, что персонал лечит раненых офицеров МН, которых Три возьмет в плен и использует в качестве заложников. Он оставался рядом, сменил свою форму на халат, а куртку выбросил в мусор. Я думала, что он сбежит, но он этого не сделал.
Девитт пока не появлялся. Уоллис тоже. Я не надеялась на то, что они выжили.
Я смотрела на спящего Чейза, размеренный писк мониторов отмечал его сердцебиение. Одним ухом я прислушивалась к происходящему в коридоре и, когда мимо нашей палаты протопали шаги, на цыпочках подкралась к приоткрытой двери. Четверо повстанцев, включая врача, оперировавшего Чейза, собрались вокруг старого черного радиоприемника перед окном, за которым только начинало вставать солнце.
Я не стала высовываться и была готова отключить Чейза от аппаратуры, если придется.
«Слухи о крупных взрывах на базе в Чикаго подтвердились, – сообщал знакомый голос женщины, которой нравилось вещать. – Взрывы, раздавшиеся сразу после полуночи, первоначально были названы случайными – возгораниями на складе боеприпасов. Но скоро тюрьма и реабилитационная больница тоже доложили о взрывах, что навело наши источники на мысли, что в действительности это дело рук мятежников. Базу захватили люди, несущие в руках что-то, по виду похожее на Статут о Морали. Говорят, то же самое происходило на базе ФБР в Ноксвилле, Теннеси, которая пала меньше, чем за час».
Открыв рот, я прислонилась спиной к стене. Гражданские занимают базы. Со Статутами в руках. Моя история достигла людей вовремя.
Мне вспомнились слова Джесса, которые он сказал в Стойкости: «Когда правительство разрушает страну, люди имеют право его сменить или распустить». Может, в этих Статутах и стояло мое имя, но именно люди решились действовать. Революция началась, и я наконец-то впервые почувствовала, что мое участие в этом закончилось.
«После нападений бывший президент Мэтью Старк и члены его администрации опубликовали заявление, призывающее действующих политических руководителей отказаться от власти и, в соответствии с законами, вернуть ее народу. Он потребовал, чтобы официальные власти объяснили свою позицию по поводу Проекта по стиранию, правительственного протокола, призванного снизить неподчинение путем казней невиновных граждан, взятых под стражу за нарушение Статута. Президент Скарборо еще не прокомментировал эти обвинения или недавно появившиеся заявления о том, что покойный Вождь Реформации, канцлер Рейнхардт, во время Войны давал повстанцам взятки за совершение террористических актов. Старк призвал граждан в это опасное время проявить терпение и терпимость до тех пор, пока не установится мир. Мы еще вернемся к этим новостям, как только узнаем подробности. С вами была Фэй Браун».