Три (ЛП)

Но это не значило, что я позволю ей сдаться.

– Вставай, – велела я. – Хватить себя жалеть.

– Прости?

– Ты меня слышала. Вставай.

Ребекка не отреагировала, но затем, видя, что я не отступаю, выхватила костыли из моих рук. Почти не поморщившись, она закрепила костыли вокруг локтей.

– Это не так-то просто, если ты не заметила, – сказала она.

Я знала, что это так. Знала, что это убивало ее, и мне до боли хотелось все исправить. Но я также знала: если она хотела выжить здесь, нельзя сдаваться.

Я поборола сочувствие, съедавшее меня изнутри, и выгнула бровь:

– Каждую ночь сбегать из закрытого учреждения, чтобы развлекаться с охранником, тоже непросто.

Ее бледно-голубые глаза расширились.

– Эмбер...

– Тебе нужно вернуться в мини-маркет. – Я отодвинулась. – Шон проводит тебя...

– Эмбер. – Она показывала на мешок для мусора, который я положила на землю рядом с собой. – Радио!

Красная лампочка сменилась зеленой. Горловина мешка раскрылась, когда я положила его, и теперь радио отбрасывало бледно-зеленые отсветы на черный пластик. В ту же секунду я подхватила свою ношу. Меня переполняло желание ответить, но я знала, что не могу: дождь испортит аппарат.

– Пойдем.

Мгновенно прикинув последствия, я рванула к ближайшему дому, крепко прижав радио к груди, не желая пропустить первый сеанс связи с отрядом Такера. Насколько мы знали, они были единственными, кто мог рассказать постам сопротивления о том, что случилось с убежищем.

Оказавшись под крышей каменного крыльца, я торопливо вытащила серебристый ящик из мешка и поставила его на грязный цементный пол. На верхней крышке скопились капли воды, и я безуспешно попыталась вытереть их рукавом.

Подошла запыхавшаяся Ребекка. Она не привыкла так быстро передвигаться на костылях и врезалась в стену, но устояла на ногах.

– Ты знаешь, как пользоваться этой штукой?

– Да.

Теоретически. Хотя Чейз объяснил мне каждый шаг, никогда раньше я не пользовалась любительским радиоприемником. Мне захотелось, чтобы с нами был кто-нибудь еще.

– Тогда ответь! Быстрее! Иначе ты пропустишь вызов!

– Посматривай вокруг.

Я отцепила черный ручной микрофон, распутала провод, закрученный вокруг ручки. Лампочка перестала мигать.

– Нет.

Я удостоверилась, что ручка повернута на нужную частоту, и нажала кнопку с надписью «Входящая передача», молясь о том, чтобы не оказалось слишком поздно.

– Алло, – попыталась я. – Вы здесь? Алло?

– Что случилось? – спросила Ребекка.

– Давай же. – Я еще раз нажала кнопку приема вызова. И еще. – Пожалуйста, будь там.

– Что-то ты не торопишься отвечать, – раздался приглушенный голос маминого убийцы.

Выдохнув, я уселась на каменный пол. Лицо Ребекки застыло в сердитой гримасе.

– Ну а ты не торопился выходить на связь. – Мое горло сжалось, как всегда, когда я разговаривала с Такером Моррисом. – Все идет хорошо?

– Ага, – он помолчал. – Пока все хорошо. Извини, что не мог позвонить раньше. Возникли некоторые сложности со связью.

В его голосе слышалось какое-то уныние, сказавшее мне о том, что случилось что-то плохое. Мы не могли обсуждать это на открытой волне. Хоть это и была старая частота, которой МН больше не пользовалась, она была не защищенной. Они могли слушать.

– Ну, как там дела?

Я сомневалась, что за те дни, которые мы провели вдали от городов, многое изменилось, но у нас не было возможности узнать, если произошло что-то важное. Наш любительский приемник не был настолько мощным, чтобы прослушивать все частоты ФБР, а поблизости не вещали новостные станции, чьи сигналы мы могли бы поймать. Здесь, в Красной зоне, очень легко было почувствовать себя оторванными от мира.

– Ох, знаешь, – сказал Такер. – Никто не хочет тихо-спокойно помирать с голоду. Каждому надо стонать и рыдать по этому поводу.

– Тогда, наверное, им стоит пойти с тобой, – ответила я. Присоединиться к сопротивлению. Перестать жаловаться и сделать что-нибудь.

– Ха, – язвительно сказал он. – Тогда о чем они станут ныть?

Действительно, мало кто сопротивлялся МН, потому что все боялись. Требовалось нечто большее, вроде исправительной школы и смерти мамы, чтобы страх превратился в гнев. И тогда ты мог бороться.

– Вчера мы проезжали одно место, которое выглядело по-другому, – продолжал Такер. – Прикинь, в начале улицы у них стоит знак «законопослушный квартал». Как будто они этим гордятся или вроде того. Это место выглядело хорошо, по крайней мере то, что мы увидели. Аккуратные дома. Мы видели даже группу детей в школьной форме.

Законопослушный квартал? Я чуть не поперхнулась. Интересно, они фанатики или просто врут? Как может общество принять Статут? Это ставило меня в тупик, не давало покоя. Если бы все знали, что МН убивает людей за нарушение их драгоценных моральных норм, то не стали бы так быстро ими хвастать. Если, конечно, не были напуганы.

Я сменила тему.

– Как остальные? Устали за рулем?

Перевозчики пользовались прозвищами, но даже их я бы не рисковала произносить вслух.

– Хорошо. Просто они... навещают старых друзей. Завтра мы должны добраться до бабушки. Мы уже пересекли речку. – Он хмыкнул. – Теперь нам осталось только проехать через лес.

«Через речку, через лес, мы едем к бабушке домой».

Я усмехнулась такому кодовому имени для первого поста сопротивления и привалилась к стене. Они пересекли границу Красной зоны. По крайней мере это прошло нормально. Ребекка, следившая за улицей, взглянула на меня через плечо.

– Моя мама пела эту песню, – сказала я. Она любила праздники. На мгновение я ощутила запах соснового освежителя воздуха, который она разбрызгивала во время Рождества, чтобы дом пах «праздником».

Я не знаю, о чем думала, заговорив о ней. Если бы не он, она была бы со мной.

– Моя тоже, – сказал он.

Я рассеянно наматывала скрученный провод на палец, представляя женщину, поющую песню маленькому мальчику. Нелегко было представить, что кто-то любил Такера так же, как моя мама любила меня. Я подумала: жива ли она? Гордится ли она им? Может ли она простить все, что он совершил, потому что он – ее сын? Я уставилась на приемник, жалея о том, что все-таки не пропустила вызов, но в то же время не находя в себе сил завершить разговор.

– А вы? – спросил он. – Нашли то, что искали?

Беспокойство в его голосе застало меня врасплох.

– Еще нет, – сказала я, подавив внезапный порыв поведать ему, что начинаю считать наше предприятие бесполезной тратой времени. – Мы будем продолжать поиски.

Некоторое время он молчал.

– Я выйду на связь еще раз сегодня вечером, перед комендантским часом. К этому времени мы должны быть у бабушки.

Комендантский час начинался с наступлением сумерек. Такер находился западнее нас, но темнело примерно в одно время.

– Мы будем на связи. – Я еще раз нажала кнопку. – Будьте осторожны.

– Вы тоже.

Зеленая лампочка сменилась красной.

* * *

К тому времени когда мы догнали остальных, они уже проверили главную улицу следующего небольшого городка и начали прочесывать местность вокруг. Мы вышли на улицу позади заправочной станции с двумя колонками, которая закрылась во время Войны, и укрылись от дождя в маленькой забегаловке, обворованной подчистую и служившей теперь домом семье енотов. Мне казалось, что приемник у меня на плече весит сотню фунтов. Я уже была готова передать его следующему.

Из посадочной зоны вынесли почти все, а остатки носили следы беспорядков. Вдоль стен стояли лишь обуглившиеся остовы сидений, на линолеуме чернели пятна и валялись кучи битого стекла и дров. Последний раз я была в ресторане очень давно, во время Войны, до того как мама потеряла работу. Я не помнила, что именно мы ели, но нам принесли слишком много, и половину мы отослали обратно. Какое расточительство.

На глаза мне попался выцветший знак из трех полос, нацарапанных на деревянном прилавке, и я немедленно подумала про Три. Таинственное руководство сопротивления, которое управляло более мелкими ячейками, группа, которая должна была помочь нам бороться с МН. Шон рассказал нам о ней в гостинице «Веланд» в Ноксвилле. По слухам, Три действовало из убежища. Если это так, то оно уничтожено, как и все остальное, вместе с надеждой на перемены.