Страница 66 из 82
Мой бывший наставник оборачивается к королю, который молча следит за происходящим.
– Это моя вина, ваше величество, – смиренно говорит отец Бартимеус. – Когда послушник Робер я одиночку прибыл из Англии с совершенно фантастическими россказнями, мне следовало сразу же посадить его в камеру для кающихся. К сожалению, я поверил лучшему своему ученику! – Отец Бартимеус покорно склоняет голову, как бы готовясь принять монарший гнев.
– Кто из нас непогрешим, господин аббат? – философски замечает Карл VII. – Наверное, один Господь.
– Заметьте, ваше величество, – подает голос королевский секретарь, – и Господь когда-то верил Сатане!
– По крайней мере, шевалье де Армуаз смог нас развлечь, как вы и обещали, – произносит король, обращаясь к новому аббату Сен-Венсана, тот с достоинством наклоняет голову.
– Разрешите мне взять этого грешника с собой, – произносит отец Бартимеус. – Послушнику Роберу известно многое из того, что ни в коем случае не должно покинуть наших стен!
Переглянувшись с графом Дюшателем, Карл милостиво кивает.
– Не верьте ему! – кричу я, когда меня выводят из королевского кабинета. – Отец Бартимеус все подстроил, он – настоящий изменник!
Сильный удар по уху, полученный от одного из телохранителей, прерывает мои разоблачения, у меня сразу начинают подгибаться ноги и пропадает всякое желание митинговать.
Вечером новый аббат Сен-Венсана заходит в камеру, где меня разместили.
– Пока у меня к тебе только один вопрос, Робер, – говорит он мирно.
Я молчу, меряя его неприязненным взглядом. Пусть руки и ноги у меня скованы, пожалуй, при некотором старании я мог бы убить предателя, особенно если бывший наставник сделает еще пару шагов вперед. Но аббат Бартимеус, похоже, умеет читать мысли, а потому близко не подходит, стережется.
– Куда ты дел Пламень? – вкрадчиво спрашивает бывший наставник.
Я вздрагиваю от неожиданности:
– О чем это вы говорите?
– Не прикидывайся глупее, чем ты есть, – в голосе аббата Бартимеуса я различаю укоризну. – Из отряда Девы, попавшего в засаду у Компьена, спаслись всего несколько человек, и все они тщательно нами допрошены. Двое показали, что Дочь Орлеана передала тебе Пламень. Трое стражников, стоявших на воротах Компьена, заметили у тебя меч, по описанию похожий на реликвию.
– Они не ошиблись, – глухо отвечаю я. – Увы, я потерял Пламень, убегая от бургундцев. Думаю, легендарный меч подобрал кто-нибудь из той шайки. Что я могу сказать, ищите!
– Не хочешь говорить, – укоризненно качает головой новый аббат Сен-Венсана. – Что ж, поверь, у меня имеется верный способ тебя разговорить.
– Будете пытать? – кривлю я губы.
– Ну что ты, что ты, Робер! – улыбается аббат Бартимеус, как бы полностью отметая подобную дикую возможность. – Сейчас мне абсолютно некогда, а поручить кому-нибудь другому… Кто знает, каких глупостей ты можешь наговорить? – заговорщически подмигнув, он с легкой ехидцей добавляет: – А вдруг ты завербуешь верного францисканца на службу англичанам? Когда надо, ты бываешь весьма убедителен.
Подумав немного, он предлагает:
– Обещаю, никаких пыток не будет. Только скажи, куда ты дел Пламень?
– Туда, откуда взял, – коротко отвечаю я.
Не потому, что испугался пыток, просто я до смерти устал от его общества.
Аббат Бартимеус хмурится и исчезает, унося с собой пылающий факел. Гулко хлопает железная дверь, с противным лязгом входит в пазы засов.
Я ложусь на охапку гнилой соломы и долго смотрю во тьму перед собой. Итак, что же дальше? Жанна в руках врагов, я, как предатель, брошен в королевскую тюрьму, а настоящий изменник получил власть над Третьим орденом францисканцев. Что нового принесет мне грядущий день, и услышу ли я хоть одну хорошую весть?
Следующим же утром меня вывезли из замка Шинон под усиленной охраной. Умный человек каждую неприятность старается обратить к собственной пользе, вот почему я утешал себя тем, что за жизненный опыт не переплатишь, сколько ни плати. Когда еще удастся ощутить, что именно испытывает человек в кандалах, которого перевозят на обычной телеге суроволицые монахи? М-да! Как передать безграничное презрение, с которым глядят на пойманного преступника крестьяне и ремесленники? К концу двухнедельного путешествия я был по горло сыт плевками в лицо и язвительными комментариями всех встречных-поперечных, но злоключения мои только начинались.
К моему изумлению, доставили «изменника Робера» в аббатство Сен-Венсан. Как и прежде, монастырь кишел людьми, здания были окружены строительными лесами, а стены усыпаны бдительной стражей. Заправлял всем аббат Бартимеус, в ближайших же помощниках у предателя состоял отец Антуан.
На второй день после прибытия меня привели в кабинет аббата. Сильно пахло свежей штукатуркой, разномастная мебель резала глаз, похоже, для нового аббата собрали лучшее из того, что избежало пламени. Я холодно оглядел бывшего наставника, тот выглядел бледным как смерть, под глазами мешки, плечи поникли. Нелегко восстанавливать то, что сам же разрушил.
– А вот и ты, Робер, – оживляется аббат.
Я молча наклоняю голову, тихо позвякивает железо, навешанное на руки и ноги.
– Признаюсь, давно хотел поговорить с тобой по душам, да все подходящего случая не подворачивалось, – негромко произносит он, на лице легкая улыбка.
– С чего бы это? – поднимаю я брови.
– Как оказалось, ты намного смышленее, чем я предполагал. Я ведь давно за тобой слежу, Робер, очень уж ты любопытная личность. К примеру, твои познания в медицине превосходят все, что известно современной науке.
– Я учился у бабки-травницы, – говорю я и тут же замираю на полуслове.
– Вот видишь! – укоризненно качает головой бывший наставник. – И что же ты замолчал, любимый мой ученик? Расскажи-ка подробнее, кто и когда тебя обучал, и мы расспросим ту травницу, – на лице аббата появляется скептическая ухмылка. – Если она умерла, то мы побеседуем с ее соседями. Или в той местности случился повальный мор, и твои слова некому подтвердить?
Ответить мне нечего, а потому я молчу, глядя в сторону.
– Вдобавок к этому ты невероятно осведомлен в области огнестрельного оружия. Взять хотя бы те кулеврины и ручные пушки, что изготовили для тебя наши оружейники, – вкрадчиво продолжает аббат Бартимеус. – И чертежи невиданных ранее орудий, которые мы нашли у братьев Бюро, начерчены твоей рукой, ученик. Этакие диковины неизвестны даже арабам, от которых Европа переняла порох!
В голосе его звучат грозные нотки, указательный палец направлен мне в грудь.
– Наконец самое главное: таинственный орден Девяти неизвестных, от имени которого ты действуешь!
– Это просто неудачная шутка, глупая выдумка, – хрипло отвечаю я, а в душе кляну себя за те неосторожные слова, которые некогда сболтнул братьям-оружейникам.
Надо было сначала подумать как следует, трижды все взвесить, а не прикладываться то и дело к чарке с вином. Жаль, что человек именно задним умом крепок!
– Шутка и даже выдумка, – тянет наставник, поджав сухие губы. – Такая же, полагаю, как твои необычные познания в артиллерийском деле и медицине.
Аббат Бартимеус с кряхтением встает из-за стола и начинает прохаживаться по кабинету взад-вперед.
– Самое интересное заключается в следующем. Был бы ты гениальным ученым, седобородым энтузиастом науки, никто бы и слова не сказал. Ну, придумал послушник новую форму орудийных стволов, догадался, как улучшить кулеврины и ручные пушки, так честь ему и хвала. Ан нет, ты знал все это заранее!
Я молчу.
Подождав немного, бывший мой наставник с легкой грустью замечает:
– Но сейчас все это неважно. Грядут события, на фоне которых и неизвестный тайный орден с загадочными знаниями, и уж тем более судьба простого послушника отходят на второй план. Ах, если бы ты только знал, Робер, что вскоре произойдет!
– Да тут и гадать не надо, – отзываюсь я с легким презрением, можно подумать, не видал я той единой Европы! – Тамплиеры, то бишь Золотые Розенкрейцеры, желают править всем, куда только могут дотянуться их загребущие ручки. А для этого им жизненно необходимо повсюду сместить королей и установить власть черни. На первый взгляд править миром будут парламенты, на деле же – храмовники. Тоже мне загадка!