На соседней планете

— А если ребенок умрет?

— Это случай крайне редкий. В таком случае, ему найдут заместителя, так как жрецы знают и никогда не теряют из вида потомство царя.

— А разве жрецы не могут сплутовать и подменить царского сына другим ребенком?.. — с многозначительным видом перебил Ардеа.

— О, нет! За всем этим наблюдает совет магов и никто не отважится обмануть людей, для которых нет ничего тайного. Уверяю вас, Ардеа, что в таком установлении есть много хорошего. Семейные узы и обязанности родства препятствуют во многом свободе действий государя и могут влиять на его чувства справедливости и долга по отношению к его народу. Одинокий, свободный от какого бы то ни было постороннего влияния и поддерживаемый такими же, как и он сам, добросовестными, беспристрастными советниками, царь никогда не постановит несправедливого решения, идущего во вред интересам страны. Столь же осторожно и нелицеприятно будет он взвешивать всякое дело, подносимое ему на утверждение. Закон подчас суров, и необходимо все хорошо обдумать, применяя его; особенно же, если дело идет о человеке бедном и невежественном, которого, раньше чем карать, надобно просветить и поддержать. Наоборот, чем богаче и развитее виновный, тем преступление его возмутительнее, и тем строже он должен быть наказан.

Вечером, беседуя с Сагастосом, Ардеа упомянул о загородной прогулке, дня через два, устраиваемой Нирданой.

— Вам придется, мой друг, отказаться от этой поездки, так как я рассчитываю послезавтра уехать с вами отсюда. Кроме того, я боюсь, как бы ваше присутствие не потревожило покой семьи, гостеприимно приютившей нас.

— Как так! Разве я нарушил в чем-нибудь правила приличия, или какой-либо неизвестный мне обычай? — смущенно спросил князь.

— О, нет! — лукаво улыбнулся Сагастос. — Дело не в этом. Но неужели вы до такой степени слепы и не замечаете, что чересчур заинтересовали своей особой Нирдану, а что этот интерес вызывает дикую ревность со стороны Гери, которого ее отец прочит ей в женихи? Наш отъезд положит конец всем этим недоразумениям. Ведь я не думаю, чтобы вы сами жаждали торжественно ввести в храм эту девочку, как бы она красива ни была.

— Конечно, нет! Я жажду только одного: сохранить свою свободу, и как можно подробней осмотреть прекрасную планету, на которую попал каким-то чудом, тогда как мои родные и друзья считают меня спокойно проживающим в Индии.

— Итак, решено! Завтра мы объявим наше решение, простимся с любезными хозяевами и на рассвете следующего дня двинемся в путь.

Известие о скором отъезде гостей удивило всю семью правителя. Он и его жена старались вежливо удержать их, а щеки Нирданы вспыхнули предательским румянцем, что немало смутило князя. Поэтому он очень обрадовался, услыхав, что Сагастос настоял-таки на своем решении, обещая позже опять приехать к ним; еще более порадовался Ардеа, когда из разговора с хозяином дома выяснилось, что для путешествия лучше всего воспользоваться ночной прохладой, и потому им необходимо выехать в тот же вечер.

После ужина Сагастос и Ардеа сердечно распрощались с семейством правителя и ушли к себе, чтобы переменить костюм и заняться последними приготовлениями.

— Куда же мы теперь едем? — спросил Ардеа, как только они остались одни.

— К ассурам, диким обитателям равнин. Затем мы посетим селенитов. Это — удивительный народ, и я как-нибудь познакомлю вас с интересным преданием о нем.

— Америлла уже рассказала мне кое-что. Селениты, или лунные люди, считают себя потомками Имамона и имеют свою особую организацию. Конечно, я жажду посетить их и думаю, что увижу у них больше интересного, чем у диких ассуров.

— Нет, и у них тоже вы найдете много любопытного. В их стране находятся наши рудники — неистощимый источник нашего богатства. Я рассчитываю показать их вам… Но одевайтесь скорей, Ардеа! Вон ваша одежда лежит на стуле!

Ардеа с любопытством осмотрел короткую тунику, сделанную из мягкой и шелковистой материи, блестевшей, как шелк, и отливавшей, как перламутр.

— Из чего фабрикуется материя? — спросил Ардеа.

— Из стеклянных нитей. Я думаю, что и на вашей Земле должно быть известно это производство. Атарва говорил мне, что у вас есть стекло.

— Да, это правда! Я видел на одной выставке материю из стекла, только по тонкости, мягкости и совершенству работы она далека от этой. Но скажите, надо ли мне также надеть синий плащ и звезду посвящения?

— Не сейчас! Вы наденете их завтра утром, когда мы отправимся к Роху-Цампи, главе племени, которого я предупредил о нашем приезде.

— Стоит ли так наряжаться для этих дикарей.

— Им-то и нужно внушить к себе уважение. Нам необходимо выставить на показ наш ученый сан, так как он не только обеспечивает нам безопасность и всеобщее уважение, но и открывает все двери.

Вице-король проводил Сагастоса и его спутника до самой колесницы, походившей на ту, в которой Ардеа выехал в первый раз; они дружески простились с хозяином дома и быстро достигли противоположного конца города.

Слуга мага, Ники-Цампи, следовал за ним с багажом. Сияющее лицо его свидетельствовало о той радости, какую возбуждала в нем эта поездка на его родину.

Остановились они перед довольно большим зданием.

— Как же мы поедем? Я нигде не вижу воды, — спросил Ардеа.

— А почему вы думаете, что мы непременно будем путешествовать по воде? Мы направляемся теперь в равнины и поедем по железной дороге, — ответил маг, смеясь, при виде смущенного и недоумевающего вида князя.

Они вошли в залу, из которой открывался вход в сводчатый туннель. Спустившись, они очутились на платформе дебаркадера, перед целой линией вагонов, очень похожих на земные. Только вагоны были больше и длинней и разделены на двух или четырехместные купе. Часть вагонов была исключительно предназначена для ассуров; другая — для высших рас.

Сагастос и Ардеа заняли двухместное, роскошно отделанное отделение. Поезд скоро тронулся и быстро помчался без шума и без малейших толчков.

— Теперь мы можем спокойно заснуть на несколько часов, так как до самой столицы ассуров не будет ничего интересного, — сказал Сагастос.

— Если вам, Сагастос, не очень хочется спать, то скажите мне, каким образом могут быть у вас знакомые среди этого варварского народа.

— У меня есть там даже такой, которому я покровительствую. Например, Квили-Цампи, — малый, служивший раньше у меня. Он был гораздо злее Ники-Цампи и, несмотря на все мои усилия его цивилизовать, он не сделался лучше. Недавно я узнал, что он съел свою шестую жену и женился на седьмой; а из своих детей тоже сожрал нескольких.

— Какой ужас! И вы покровительствуете такому чудовищу? Я не понимаю, как седьмая жена согласилась выйти за него замуж.

— Положим, люди дикие и грубые, но Квили-Цампи не первый и не последний, который это делает, а привычка заглушает весь ужас подобных поступков; он пользуется даже особенною благосклонностью своих дам. Как это ни странно, но порок всегда привлекает больше, чем добродетель; то же происходит, по вашим словам, и у вас. Что же касается моего милого Квили-Цампи, то он вполне заслужил мою признательность своей безупречной службой; он — прекрасный слуга!

— Почему бы ему не скушать детей соседа, вместо собственных?

— Потому что строго запрещено есть детей, или кого либо из соседних семей, и это карается смертью.

— Странная логика.

— Почему странная? Чужое добро должно быть свято.

— Почему вы называете всех их "Цампи": Квили-Цампи, Ники-Цампи, Роху-Цампи и т. д. Или это все члены одного и того же семейства?

— Нет, но все ассуры прибавляют к своему имени слово: "Цампи"; это что-то вроде нашего "господин" или "учитель". Засните-ка теперь, у вас такой утомленный вид.

— Я чувствую себя очень хорошо.

— Тем лучше! Но все-таки не следует забывать, что ваше тело сделано из иного теста, чем наше.

Ардеа последовал совету и лег на диван. Масса новых впечатлений, однако, так утомила его, что он тотчас же заснул и притом так крепко, что Сагастосу пришлось затем несколько раз встряхнуть его, чтобы разбудить.