Страница 31 из 32
Я поделился своими сожалениями по поводу недальновидной позиции слушателей с одним из приглашенных преподавателей – польским профессором, некогда консультировавшим известное профобъединение «Солидарность», и он мне дал неплохой совет:
«А вы начните с тренировочной войны не между государствами, а с шутливой – между женщинами и мужчинами! А там люди увлекутся и втянутся!»
Женщин у нас было не так много – меньше десяти процентов слушателей, тем не менее мне удалось сформировать две маленькие женские армии и провести учебное сражение между ними. В шутливой форме пошли разговоры о предстоящем сражении между женской и мужской армиями. Казалось бы, дело пошло!
Но на очередном заседании «Совета Федерации» после того, как повестка дня была исчерпана, в разделе «разное» поднялся невысокий полненький мужчина – судья одного из государств и громогласно сказал:
«Я хочу сделать заявление. Дик упорно, не битьем, так катанием, тянет нас в войну! Хочу обратить на это всеобщее внимание! Война противоречит нашей идеологии, мы за мир, и соответствующий документ подписали все наши президенты! Если Дик будет продолжать втягивать нас в войну, я считаю необходимым обратиться в Бердянский Горком КПСС! И официально об этом заявляю!»
Зал его поддержал.
Да, ход с его стороны был очень сильный, правда, неигровой. Тем не менее, военную технологию пришлось снять. Сложностей с местными властями нам хватало и без этого.
2.31 Другие события
Жизнь в бизнес-лагере приняла рутинный характер, и это радовало. Это означало, что не требовалось ежеминутных героических и творческих усилий, чтобы удерживать Федерацию на нужной социальной траектории, она была выведена на нужную орбиту и уже сама двигалась в заданном направлении.
Я смог заняться, наконец, теми вопросами, которые откладывал со дня на день: рационализаторскими предложениями и заявками на авторские свидетельства, которые поступили от игрового производства, уделить внимание управленческим поединкам и подготовке чемпионата бизнес-лагеря по ним.
Смог вникнуть в проблемы, которые мужественно в одиночку решала Хелле: на ней лежала ответственность за работу с иностранцами (одна проблема спецменю для китайцев чего стоила – на базах области не было риса!) и приглашенными преподавателями, все контакты – не все из них приятные – с местными властями и с местными органами КГБ, пропускной режим и работа с охранной фирмой, транспорт, контроль над всеми обслуживающими нас организациями, включая контроль за питанием и пр. Как мы помним, наши инструктора от всех неприятных и нелегких проблем в бизнес-лагере дистанцировались, предпочитая слушать лекции и посещать интересные мероприятия.
А южный регион – не суетливый:
что не напомнил, чего не проверил – того и не дождешься.
Думаю, за ту школу западной дрессировки, которую невольно и неохотно прошел у Хелле местный обслуживающий персонал, мы должны были взять с них серьезную плату.
В этом отношении показателен услышанный мною диалог между двумя нашими гостями – директорами московских институтов повышения квалификации:
– А что?! Может быть и нам как-нибудь провести такой бизнес-лагерь?!
– Не получится!
– Почему не получится?
– А где же мы возьмем такую Джейн?!
Жизнь в бизнес-лагере, между тем, катилась по накатанной колее, однако случались и неожиданности.
>> из моей книги «Искусство управленческой борьбы»
Однажды вечером, когда я занимался своими делами в офисе бизнес-лагеря, ко мне постучались и вошли два молодых человека – граждане Фиолетового государства, на территории которого и находился мой офис.
«Мы изобрели секретное оружие, в этой папке – техническая документация на него. Спрячьте, пожалуйста, это к себе в сейф – для сохранности!»
«Давайте вашу секретную документацию!» – согласился я и сунул папку в ящик письменного стола:
«Уже в сейфе!»
Молодые люди поблагодарили и, довольные, ушли.
Я подумал: «Заигрались, видно, ребята!» – и продолжил работу. А вскоре и вообще забыл об этом эпизоде.
Через несколько дней, уже совсем поздно вечером, эта пара появилась у меня вновь с сообщением:
«Вы арестованы! Помните, мы вам давали на сохранение чертежи секретного оружия?»
«Нет проблем, сейчас я их верну!»
«Нам они уже не нужны! Мы его уже изготовили и применили. С его помощью мы произвели государственный переворот. Нам надоела эта демократия, у нас теперь хунта. Значит так, или вы выписываете нам чек на сто тысяч вийтн, или мы вас… убьем!»
Молодые люди стоят и ждут. Пружина сжата. Прежде всего, ее надо разжать.
«Присаживайтесь ребята!» – радушно говорю я и беру чистый лист бумаги.
«Ребята» присаживаются, но позы напряженные.
Беру ручку, примеряюсь начать писать (пружина слегка разжалась, напряжение ослабло, бдительность притупилась), а затем, внезапно, поднимаю авторучку пишущим концом (раньше говорили «пером») вверх и спрашиваю: «А зачем вам деньги?»
Пара, которая не отрывала глаз от кончика пера, переглядывается и, возможно, почувствовав, что «лед тронулся», начинает объяснять:
«Понимаете, мы против демократии – это одна болтовня, каждый со своим мнением, а дело не двигается! Мы сделали переворот, но не весь народ нас, понимаете, поддерживает! А вот если мы придем с деньгами – народ нас поддержит!»
«Молодцы, ребята, – похвалил я, – деньги вы получите!»
Я снова придвинул лист к себе: «Я вам выпишу кредит на два года на сто тысяч вийтн, как вы просите… Но у меня есть идея!»
И я отложил ручку в сторону.
Отложил ручку в сторону, поднял вверх палец и подержал паузу.
«Так вот, у меня есть идея.
Как-то по телевизору я видел кусок художественного фильма про Чили. Там же тоже была хунта! В фильме показана простая и эффективная технология.
Хунта только что совершила переворот, но не вся армия ее поддерживает. Кто-то сочувствует свергнутому президенту Альенде.
Армейских офицеров поодиночке заводят в просторную комнату, где есть один вход и два выхода, а за столом сидят два офицера – представители хунты. Каждому задают один и тот же вопрос: “Вы за армию или за Альенде?”
Большинство вошедших отвечают: “За армию!”. Их выводят в одну дверь и затем возвращают в часть.
Тех, кто отвечает «за Альенде!», выводят через другую дверь и затем расстреливают.
Так за одну ночь избавили армию от явных противников хунты среди офицерства. Ну а солдаты – они стреляют туда, куда офицеры прикажут!
Видите – просто и эффективно».
Молодые люди переглянулись.
«Сейчас двенадцатый час ночи. Давайте-ка часика через два-три (и я начал выписывать расписку на кредит)… будите своих сограждан не всех сразу, а поодиночке. Заводите в свою комнату и спрашивайте: “Вы за хунту или за парламент?” Тех, кто ответит, что за хунту, отправляйте обратно спать. Тех же, кто за парламент, – депортируйте в другие государства. А с этими государствами, сейчас еще время есть, договоритесь заранее, что они примут ваших депортированных граждан в качестве беженцев. Для них будет престижно, что население увеличилось, что их государство пользуется успехом.
Давайте начнем с вашего государства, а потом наведем порядок и в других. Мне ведь тоже эта демократия надоела: окурки вокруг урн валяются, никак им, понимаешь, в урну не попасть… Отбой плохо соблюдают… На занятия опаздывают… Надо наводить порядок. Хорошо, что есть такие ребята, как вы! Держите расписку, а часика через два-три начинайте!»
Они переглянулись. Я встал и, выпроваживая их, добавил: «Значит, договорились. Часика через два-три! А завтра мне расскажете, как было дело, хорошо?! Расскажете?!»
Они кивнули и поспешно вышли.
Почему поспешно? А потому, что я с историей про Чили резко расширил их картину мира, да еще вместо жертвы стал их союзником, открыв широкие перспективы захвата всего бизнес-лагеря. Тут было что обсудить между собой.
Но при мне они это обсуждать не решились. Именно для того, чтобы оставшись наедине, без помех обсудить все между собой, они так охотно с готовностью покинули мой кабинет. И даже кивнули в ответ на мое «Расскажете?!»
А что именно – «расскажете»? По факту, они кивнули на мою просьбу-предложение «рассказать мне завтра, как было дело». А по правомерной интерпретации этого кивка – они подписались будить сограждан «часика через два-три» с последующей депортацией недовольных. Иначе о чем же они мне могли бы «рассказать завтра»?!
И далее. То, что я деньги дал не «навсегда», а в кредит, для них представлялось уже не столь важным в их новой картине мира. Кроме того, они не были вполне уверены, что уйдут от меня с деньгами, и, я думаю, довольно смутно представляли себе технологию «убийства». Так что основания для удовлетворенности у них были.
Для меня же, как председателя госбанка, главным было выйти из ситуации «рэкета» с минимальными потерями. Хотя я был уверен, что моей распиской им не удастся воспользоваться, но на всякий случай предупредил работников магазина, что если эта славная пара туда обратится, чтобы сразу со мной связались.
На следующий день мои ночные гости не появились ни в магазине, ни у меня. Через день они попытались поговорить со мной, но я уклонился от разговора, сославшись на занятость. Они больше не появлялись, а потом и кредит утратил силу, оставшись неиспользованным (что и требовалось).
Проблема была решена, и другие дела почти стерли ее в моей памяти.
Через восемь лет я случайно узнал продолжение этой истории. В связи с изменением законодательства потребовалось внести в одну из наших фирм дополнительный акционерный капитал. Чтобы не вносить его «живыми деньгами», я решил внести его в качестве интеллектуальной собственности – видеозаписей, сделанных в упомянутом бизнес-лагере, которых за пятьдесят дней набралось немало. Перед тем как отдать видеозаписи на экспертизу для последующей оценки, я решил их все-таки сам посмотреть, «мало ли что». Смотрел их впервые. Раньше все как-то времени не хватало. А тут пришлось. А потому и нашлось. И через несколько часов просмотра увидел следующую сцену.
Если сгустить краски, это выглядело примерно так.
Два молодых человека (уже нам знакомые) прижаты разъяренной толпой к стенке. Они в явном и тоскливом одиночестве. В чем же упрекает их толпа? В том, что «за сто тысяч вийтн они продались Дику и работают на него!».