Большая судьба

Всем находилось место и работа. И никому выдачи с заводов не было. Пришел сюда по своей воле, а уносили только на погост, да и то не всегда в тесовой домовине.

Царь Петр Алексеевич, ввиду великой войны со Швецией из-за русских земель на Балтике, был весьма заинтересован в развитии горного дела. По его указам и приписали к заводам крестьян для отработки податей. Повелось по указу дело так: заводчики платили в казну за приписных к заводу крестьян налоги, внося их натурой - железом. Крестьяне за это обязывались работать на заводах, копать и возить руду, жечь в лесных куренях уголь и ладить дороги.

За каторжную работу заводчики платили приписным крестьянам конному гривенник, пешему - четыре копейки в день. За нерадивую работу и ослушание применяли к работным людям батоги и плети.

Иван Перфильевич Мосолов попал приказчиком на Шайтанский завод к Никите Никитичу Демидову. Хозяин был хвор и немощен: его, парализованного, долгие годы возили в кресле по горницам. Сын хозяина Василий догорал в злой чахотке. В чаянии смерти он много бражничал и заводскими делами не занимался. Мосолов попал на прибыльное место и развернулся, - по своей купецкой натуре стал сильно приворовывать.

Демидовы догадывались о проделках приказчика, но уличить в воровстве не могли. В короткий срок Иван Мосолов зажирел, подкопил денег и задумал свое дело.

Кругом лежали горы и земля, богатые рудой. Всё это искони принадлежало башкирскому народу. Заводчики теснили башкирцев, обманным путем захватывали их земли и леса. Они подкупали башкирских князьков-тарханов и за бесценок скупали огромные пространства. Башкиры не раз поднимали восстания. Тогда пылали заводы и русские деревни.

В сбереженье от башкирских набегов горнозаводчики строили крепостцы, обносили заводы тыном с рублеными башнями, окапывали рвами.

В феврале 1754 года по санному пути наехал Иван Перфильевич Мосолов в Сыгранскую волость Башкирии. Здесь было приволье: край простирался гористый, богатый, в недрах - залежи добрых руд, реки текли многоводные, в кондовых лесах, как океан, гудели смолистые сосны и ели, озёра изобиловали рыбой. Привольно кочевали кибитки башкир-вотчинников.

Иван Мосолов обладил дело приступом: одарил тархана бусами, гребнями, топорами, подпоил башкир и заключил купчую на плодородные земли. По ней отходили купцу огромные пространства с лесными угодьями, с покосами, с реками, с рудными местами. Отхватил Иван Перфильевич в один присест великий кус - двести тысяч десятин, а уплатил за него башкирам-вотчинникам всего-навсего двадцать рублей.

Летом Мосолов пригнал на купленные земли приписных крестьян и кабальных, и они великими трудами своими поставили среди гор в глубокой долине реки Ай бревенчатый острог. Реку перегородили высокой плотиной, возле нее соорудили завод для литья мортир и ядер. Назывался в ту пору завод по горе - Косотурским.

Горько жилось работным людям на этом заводе. Хозяин подобрал себе под стать и управителя. Степан Моисеев - заводский управитель - был лютый зверь и скряга. За каторжную работу платил гроши, кормил работных гнилым толокном и тухлым мясом, зато был щедр на батоги и плети. Приказчик Ванька Попов, с корявым лицом, всегда носил при себе кожаную трость, набитую песком. Чуть что, и пошла свистать трость по спинам тружеников!

Тяжелый гнет стал невыносимым, и работные люди тайком послали к царице Екатерине в далекий Санкт-Петербург верных людей с жалобой на заводчика.

Челобитчики писали государыне:

"Его приказчики и нарядчики, незнамо за что, немилостиво били батожьем и кнутьями, многих смертельно изувечили, от которых побоев долговременно недель по шести и полгоду не заростали с червием раны. От тех же побой заводских работ исправлять не могут, а иные померли..."

Рабочие-гонцы на завод больше не возвратились. Бродили темные слухи, что мосоловские люди настигли их в глухих лесах и пометали в страшные зыбуны-трясины.

Подошел 1773 год. Под заводскими стенами нежданно-негаданно появились пугачевские отряды. Работные связали управителя и приказчика и с колокольным звоном открыли ворота.

Пугачев на белом коне въехал в завод-крепость. Народ обнажил головы. Поп трясущимися руками благословил крестом "крестьянского царя".

На крыльцо заводской конторы вынесли кресло, крытое зеленым бархатом. Пугачев слез с коня и уселся в него. Сурово сдвинул брови. Рабочие толкнули к его ногам приказчика Ваньку Попова в изодранном кафтане.

- Кровопивец? - нахмурив брови, строго спросил Пугачев.

Из толпы вышел седобородый литейщик и степенно поклонился:

- Государь-батюшка, этот зверюга батожьем немало народа перекалечил. Он как тать обирал нас и довел до великой скудости!

- Так! Видать разбойника по роже. На глаголь! - махнул рукой Пугачев.

Башкиры подвели двух верблюдов, через горбы их положили перекладину. Десятки рук цепко подхватили Ваньку Попова и повесили.

- Добро, поделом вору и мука! - сказал Пугачев и неожиданно ткнул перстом в толпу заводских служащих - А это кто?

Те покорно опустились на колени. Пугачев наклонился вперед, ветерок шевелил его темную курчавую бороду. Глаза Емельяна Ивановича пытливо шарили по толпе. Повытчик из заводской конторы бухнулся в ноги.

- Помилосердствуй, батюшка, по правде жили. Сами под страхом робили! - взмолился он.

- А что на это народ скажет? - поднял голову Пугачев и вопросительно посмотрел на работных.

- Не чинили обид, грех напраслину возводить! - отозвались среди заводчины отдельные голоса.

- Ну, коли так, будь по-вашему! - согласился Пугачев. - Бог с вами, детушки, прощаю вас в угоду труженикам. Служите мне, государю вашему, честно и радиво.

На площадь выкатили пушку и выстрелили. По горам прокатилось эхо.

Пробыли пугачевцы на заводе только два дня. Взяв шесть отлитых пушек и два пуда пороха, армия повстанцев ушла в горы.

В течение года Косотурский завод несколько раз переходил из рук в руки. В июне 1774 года его осадил Михельсон.

Положение было тяжелое, и восставшие рабочие отступили с пугачевцами на Красноуфимск. Позади отступивших остались только груды развалин да в вечернем небе долго полыхало багровое зарево - догорал завод.

Поднимая крестьянские восстания, Пугачев поспешно отступал правобережьем Волги. Его по пятам преследовали генералы, посланные с войсками перепуганной царицей. По дорогам, пристаням и селам каратели сооружали виселицы-глаголи, колья с колесами и лютой смертью казнили восставших мужиков.

На Косотурском заводе вешать было некого, - все рабочие ушли. Лишь в Шадринской провинции, в Уксянской слободе, отряд генерала Деколонга захватил двенадцать косотурских работных. Их пытали и казнили.

Пугачевское восстание было подавлено, а сам Пугачев пойман и в клетке доставлен в Москву, где и казнили его на Болоте. Иван Перфильевич Мосолов не дожил до этих дней. Он внезапно умер от паралича сердца, а наследники его продали Косотур тульскому купцу Лугинину. Новый хозяин восстановил разоренный завод, и снова для рабочих потянулась прежняя каторга. Лугинин скупал у помещиков крепостных, выбирал народ покрепче, посильнее и посмекалистее и гнал на далекий Урал. Много слёз и горя было в тульских и ветлужских вотчинах, - крестьянские семьи оставались без кормильцев: хочешь - в петлю полезай, хочешь - в омут головой. Не радостно было и тем, кто уходил с родных милых мест в чужой неизвестный край. После долгого пути мужики попадали в еще горшую каторгу. Многие пробовали удариться в бега, искали спасенья в дремучих лесах и горах, но приказчики Лугинина расставили на горных тропах тайные заставы и перехватывали беглецов. Чтобы не бегали работные и для защиты завода от башкир, его обнесли новым тесовым тыном.

Спустя лет двадцать после смерти Лугинина, в 1797 году, Косотур приобрел московский гостинодворец Кнауф. Новый владелец родом был из Германии и решил всё поставить по-своему. Он не доверял русским управителям и мастерам и выписал со своей родины земляка Гергарда Эверсмана, которого и назначил главноуправляющим завода. Прибывший немец стал выписывать из Германии мастеров из Золингена и других мест. Однако и Кнауф похозяйничал недолго: велением императора Александра I Косотурские, переименованные в Златоустовские, горные промыслы в 1811 году отошли в казну. Златоуст возвеличили до значения центра горного округа и в нем разместили правление горнозаводского ведомства. Время подошло тревожное: на Западе, за рубежами, гремела слава французского императора Наполеона, а за Черным морем России грозились турки. Царь стал готовиться к войне. Однако оружейное производство развернуть в полной мере не успели: Наполеон с многочисленной армией перешел Неман и внезапно вторгся в пределы России. Лишь в 1815 году приступили к устройству оружейной фабрики в Златоусте. Во главе ее поставили немцев: директором фабрики назначили Эверсмана, его помощником и горным начальником заводов - обер-бергмейстера Фурмана. 16 декабря 1815 года состоялось официальное открытие "Фабрики дела белого оружия, разных стальных и железных изделий".