Изверги-кровососы

— Ну. Ошибка вышла — я без рубашки по пляжу погулял. А какой-то шишак из «Диснея» там как раз отдыхал и увидел меня. Своих питбулей-адвокатов прямо к пирсу вызвал.

Томми сочувственно покачал головой.

— Я и не знал, что за нарушения авторского права в тюрьму сажают.

— Ну, обычно-то и не сажают. Полиция вмешалась, только когда я этому типу руки из плеч повырывал.

— Это ж тоже не преступление, да?

Одноглазый потер виски, словно вспоминать ему было мучительно.

— При детях.

— А, — произнес Томми.

— Флад, с вещами на выход, — раздался голос вертухая из-за двери. Она открылась — за охранником там стоял Ник Кавуто.

— Пошли, красавчик, — произнес он. — На твою последнюю прогулку.

Приток свежей крови не пронесся сквозь нее жарко и лихорадочно, как это бывало раньше. Нет, теперь просто удовлетворяла его полнота — как после лазаньи, запитой двойным эспрессо. Но все равно в ее мышцах пела сила — Джоди вырвала дверь в студию вместе с засовами и металлической рамой с той же легкостью, с какой оторвала желтую полицейскую ленту, которой эта дверь была оклеена.

Странно, подумала она. Из живого тела пить и впрямь иначе.

Угрызения совести из-за убийства Саймона у нее стихли за несколько секунд, и включился разум хищника. Но теперь в нем было кое-что новенькое — инстинкт не только охотиться и прятаться, но и защищать.

Если Томми в тюрьме за то, что запихнул ее в морозилку, это значит, что полиция обнаружила и Пири, а стало быть, они попробуют повесить на Томми и другие убийства. Но если они нашли еще один труп, пока Томми сидел за решеткой, его им придется выпустить. А ей он нужен на свободе — во-первых, выяснить, зачем он ее заморозил, а во-вторых, что гораздо важнее, пора было переходить в наступление на другого вампира. А охотиться на него безопаснее всего при свете дня.

Она укусила Саймона в шею и пяткой ладони покачала ему сердце, пока пила. Совесть ее при этом не мучила — хищник же. Джоди вспомнила крепыша-пожарного, который приходил в «Трансамерику» учить персонал, как готовиться к землетрясениям. В курс начальной подготовки входила и реанимация с искусственным дыханием и непрямым массажем сердца. Что бы он подумал о своей ученице, которая применяет полученные знания на практике — для выкачивания крови из убитого? «Простите, пожарный Фрэнк, я сосала, как „Электролюкс“, но все было напрасно. Если вас это утешит, мне совсем не понравилось».

Вся сила, которой она напиталась от Саймона, похоже, улетучилась, когда она вошла в студию. Квартира выглядела хуже, чем в тот день, когда в ней позавтракали Животные. Футон привалили к стене; все книги посбрасывали с полок, и они теперь неровным слоем покрывали пол. Повыдвигали все ящики, по кухонной стойке разбросали их содержимое. Кроме того, все поверхности покрывала тонкая патина пудры для снятия отпечатков. Джоди захотелось плакать.

Совсем как в те два месяца, что она жила с хеви-металическим басистом — он так же разнес всю их квартиру, когда искал деньги на наркотики. Деньги?

Джоди забежала в спальню — к комоду, в который она сложила наличку, доставшуюся ей от старого вампира. В ящике денег не было. Она выдвинула тот, где хранила белье. Пару тысяч она завернула в лифчик — после басиста привычка у нее сохранилась. Эта заначка была на месте. На месяц за квартиру хватит, а дальше что? Если Томми не остановил вампира, это уже не важно. Тот убьет их обоих, Джоди была в этом уверена, причем убьет довольно скоро.

Пока она взвешивала в руке пачку оставшихся денег, внизу открылась дверь, на лестнице раздались шаги. Джоди бесшумно метнулась на кухню и притаилась за стойкой.

В студии кто-то был. Мужчина. Она слышала, как бьется его сердце, чуяла запах пота и застарелого дезодоранта. Таким пользовался Томми. Она встала.

— Привет, — сказал Томми. — Ух, как я рад тебя видеть.

ГЛАВА 31

Он откинулся, она оттаяла…

Джоди потянулась к нему через стойку, чтобы обнять, но осеклась.

— Ты жутко выглядишь, — сказала она.

Томми был небрит, волосы сально свалялись, а в одежде он, похоже, так и спал. Только вот, судя по виду, он не спал. Совсем.

— Спасибо, — ответил он. — Ты тоже несколько помятая.

Джоди ощупала волосы, поняла, что они безнадежно спутаны, и уронила руку.

— А мне казалось, что рыжие на морозе держат форму лучше.

— Я могу все объяснить.

Она обогнула стойку и встала перед ним, не понимая, что лучше — обнять его или стукнуть.

— Отличное платье. Новое?

— Отличным оно было, пока на него не оттаяли соус и «коблер». Что случилось, Томми? Почему я оказалась в заморозке?

Он протянул руку к ее лицу.

— Ты как вообще? Я хотел спросить — все в порядке?

— Это ты вовремя. — Джоди злобно на него посмотрела.

Томми заглянул ей в глаза, потом отвел взгляд.

— Ты очень красивая, знаешь? — Он весь обмяк на пол и сел, привалившись спиной к стойке. — Прости меня, Джоди. Я не хотел тебе вредить. Мне было просто… ну, как бы одиноко.

Джоди почувствовала, как на глаза ей наворачиваются слезы, и быстро смахнула непрошеную влагу. Он и впрямь раскаивался, это видно. А она всегда велась на жалкие извинения — еще со времен, когда бас-гитарист заложил ее проигрыватель. Или его отнес в ломбард рабочий со стройки?

— Что произошло? — с нажимом спросила она.

Томми вперился в пол и покачал головой.

— Не знаю. Я хотел поговорить с кем-нибудь о книжках. С тем, кто считал бы меня особенным. На работе я познакомился с девушкой. И собирался с ней встретиться, кофе выпить, больше ничего. Но мне показалось, что ты не поймешь. И я… ну, в общем, ты знаешь.

Джоди села перед ним на пол.

— Томми, ты же мог меня так убить.

— Прости меня! — возопил он. — Я тебя боюсь. Иногда ты меня до жути пугаешь. Я не думал, что тебе будет от этого плохо, иначе б не сделал. Мне просто хотелось побыть особенным, но у нас особенная ты. Я просто хотел поговорить с человеком, который на все смотрит так же, как я, кто может меня понять. Я хочу водить тебя с собой и хвастаться тобой даже днем. У меня на самом деле никогда раньше не было подруги. Я люблю тебя. И хочу всем с тобой делиться.

Он опустил голову, чтобы не встречаться с Джоди взглядом.

Та взяла его за руку и сжала.

— Я тебя понимаю. Ты себе не представляешь, до чего хорошо я тебя понимаю. И я тебя тоже люблю.

Наконец он посмотрел на нее — и притянул к себе. Они так просидели долго, не отпуская друг друга, укачивая друг друга, как плачущих деток. Прошло полчаса — время оттикали соленые от слез поцелуи, а потом Джоди сказала:

— Пойдешь со мной в душ? Я не хочу от тебя отрываться, а скоро уже рассвет.

Согревшись и очистившись под душем, они, еще мокрые, протанцевали через темную спальню и вместе рухнули на голый матрас. Быть с ней — в ней — Томми показалось возвращением туда, где безопасно и любимо, а этих темных враждебных бяк, что затаились снаружи, смыло запахом ее влажных волос, мягкими поцелуями в закрытые веки, бессвязным шепотом любви и ободрения.

Джоди все ощущала совсем не так. Для нее это было побегом от беспокойства и подозрений, прятками от хищника в самой себе: тот уже не первый день подымался внутри на поверхность, как акула на кровь. Нужды кормиться не было — иной голод заставлял ее удерживать Томми в себе глубоко, долго и недвижно, вынуждал окутывать его и сберегать. Ее вампирские ощущения просыпались от его касаний — руками, ртом, — словно на ощупь сама жизнь становилась наслаждением. Любовью.

Когда они наконец угомонились, она прижала его лицо к своей груди и слушала, как у него замедляется дыхание. Томми засыпал. На самой заре из глаз ее на цыпочках выбрались слезинки, а рассвет освободил Джоди от последней мысли той ночи: я наконец-то любима, и мне придется от этого отказаться.