За синими горами

— Прости, что напугал, — а голос знакомый. Спокойный, доброжелательный… В мигающем свете огней, наконец, вижу лицо. Не Владыка.

— Светлейший Риниеритин? — обессиленно присаживаюсь рядом. Ужас схлынул, осталось лишь удивление. — Что вы здесь делаете?

— Анхенаридит просил присмотреть за тобой, пока его нет. А я, похоже, выполнил его просьбу слишком буквально. Не хотел тебя тревожить, просто удивился, обнаружив в столь странном месте.

— Анхенаридит… Как нет, а где?.. Разве Бал уже кончился?

— Бал в разгаре. А авэнэ срочно вызвал к себе Владыка.

— Но почему?.. — видимо, со сна, я никак не могла понять, что происходит. — Владыка же сам должен был приехать на Бал. Анхен его ждал… И потом, у него же гости, это ведь официальное мероприятие…

— Должно быть, произошло что-то более важное, чем ежегодный праздник, — бывший куратор медицинского института лишь пожимает плечами. — Что именно — я не знаю.

— А как вы меня нашли? Анхенаридит всегда говорил, что под деревьями меня ни один вампир не почует.

— Деревья почуют, — Риниеритин лукаво улыбается. — И шепнут… одному вампиру.

— Вам? — смотрю на него с изумлением. — Так вы доридэ? «Говорящий с деревьями»? Я читала… Только я думала, они все погибли, когда были уничтожены священные рощи…

— Не все. Но многие, тут ты не слишком сильно ошиблась… А ты, значит, читала про священные рощи? И даже знаешь, что там росло?

— Деревья души, — киваю я. — У них был очень светлый ствол — не белый, как у наших берез, а светло-бежевый, почти телесный, и голубые листья. В вашем мире они были единственные деревья с голубыми листьями. Все остальные были как и у нас, зеленые.

— Не думал, что в библиотеке авэнэ есть книги об этом.

— В его библиотеке много книг, я все еще и не просмотрела даже, — несколько недоуменно пожимаю плечами. — Но про Деревья души я действительно читала не у него… А почему вы считаете, что у него таких книг нет?

— Священные рощи были уничтожены магическим огнем. Сожжены дотла. До последнего дерева… — он невидяще смотрел куда-то вдаль. Сидя со мной в самом странном месте на свете. Между небом и землей, между летом и зимой. И даже праздничные огни, то вспыхивающие, то гаснущие над нашими головами, словно подчеркивали наше промежуточное положение: между тьмой и светом, между праздником и одиночеством…

— То есть, вы хотите сказать, что он… его род… эльвийские маги огня уничтожили собственные священные рощи?

— Ну почему же собственные? Вражеские, разумеется, — Риниеритин лишь спокойно пожимает плечами. Для него все это давно ушло. Отболело. Память только не спрятать. — Чтобы вести войну, надо сначала найти врагов. Поделить мир на своих и чужих. Объявить часть своих — чужими, а их души — проклятыми самим Светочем. А вот после этого можно уже и жечь. Чужие священные рощи. Чтоб деморализовать и ослабить врагов, чтоб верней и быстрей победить… Вот только деревья — они были не в курсе, что мир поделили. Они ведь хранили общую душу народа. Коллективную. Они все были единым целым — хоть и разделенные — реками, лугами, перелесками… — он чуть вздыхает, но продолжает рассказ. — Удар был точным, ошибки не было: шквальный огонь обрушился строго на рощи врагов. А вспыхнули все. И все до единой сгорели… А с ними горели доридэ. В основном — юные, только прошедшие посвящение хранители рощ. Не сумевшие отделить себя от гибнущих деревьев, обрубить все ветви, все нити. Не успевшие понять, что надо спасаться, а не спасать. Или не сумевшие осознать, как это вообще возможно — спастись, оставив в огне свою душу… Моя средняя дочь… погибла в тот день. Сгорела дотла на глазах у матери. А меня и рядом не было…

— Вы были на войне?

— Да. Был одним из тех, кто должен был защищать от ударов врагов… И от ударов врагов свои земли мы защищали прекрасно. Но этот удар… он шел изнутри, и мы ничего не смоги… Никто не смог… А потеряв священные рощи, мы потеряли и души. Целый народ без души… Не удивительно, что мир такого не вынес.

— Но… вы меня только, пожалуйста, простите. Я все же слишком человек, и даже читая ваши книги, я многое в них не понимаю. Как душа может быть в дереве? Как дерево может быть душой? Ведь вы — это вы: то, что в вас заложено генами, то, что в вас воспитали родные и близкие, каким сформировали обстоятельства… А дерево — оно же вне… Как его гибель вас изменит?

— Оно — вне, — он не рассердился и не обиделся, он попытался объяснить, — но оно же — во мне. Его сердце стучит во мне, его сила, вбираемая корнями из центра земли, течет во мне. А моя память — в нем. Мои эмоции — в нем. И память моих предков, и их эмоции, и эмоции, мечты, чаянья моих современников — все там. И ко всему этому я могу прикоснуться. Снять груз с моей души, найти ответ на вопрос — если был уже дан на него ответ. Энергетический симбиоз — я питаю его силой разума и богатством эмоций, оно меня — силой самой земли, первозданной жизненной силой.

Киваю, пытаясь осознать его слова.

— Все же сложно понять? — тому, кто мог осознать душу дерева, нетрудно прочесть в душе человеческой девы. — Тогда давай попробуем посмотреть, как гибель священных рощ нас изменила. Энергетический симбиоз разрушился — наша энергия стала выливаться в никуда, а подпитки жизненными силами природы больше не было. И тогда мы замкнули круг на себя. Танцы, — добавил он, видя, что я не очень понимаю. — Бесконечный обмен тактильной и сексуальной энергиями. Постоянный телесный контакт стал жизненно необходим, постоянный сексуальный контакт с бесконечным количеством партнеров стал необходим…

— То есть, раньше — до гибели Деревьев души — этого не было? — я киваю вверх, на платформу сада, где бурлит огнями и эмоциями бал.

— Зимний Бал как раз был, — улыбается Риниеритин. — И именно такой. Без крови, разумеется, но с всеобщим сексуальным единением. Как ритуальное действо возрождения природы, согревания ее своей энергией. Как символ единения народа — не на словах, а именно самым интимным, самым сакральным действом… Один единственный Бал. Раз в год. А во все остальные дни года — нет, не было и не приветствовалось. Был культ Единственной Возлюбленной, вера в Истинную Любовь, что приходит лишь раз. Да, собственно, не просто вера. Деревья души соединяли навеки. И тем, кто следуя их шепоту, создавали пару, замену погибшей возлюбленной найти не удавалось никогда… А теперь… молодые едва ли помнят вообще, а зачем, собственно, создавать пару. Мир так велик. В нем так много прекрасных тел… А главное — без этого круговорота все равно не выжить, нашел ты пару или нет… Серьезное изменение, верно?

— Да…

— И второе, еще более серьезное: дети. Их рождение — величайшее чудо и величайшее счастье для любого эльвина, ты, думаю, знаешь. Но рождаемость упала не здесь, не в этом мире. Это случилось еще на нашей родине, и именно из-за уничтожения Деревьев души. Энергия. Живительная энергия земли, энергия живой природы, что давали нам деревья. Ее стало не хватать даже уже рожденным. И дети доридэ гибли первыми, ведь мы сильнее других связаны с миром растений, сильнее от него зависим. А когда связи оборвались… Моя младшая дочь умирала дома, у меня на руках. Долго, безнадежно… просто слабела, слабела… И нечем было помочь… Взрослые выжили, хоть и нам это было непросто. Но ни один доридэ уже не зачал ребенка. Даже в том мире. А уж в этом… Так что в книгах написано верно: доридэ — это вымерший вид эльвинов. Вымирающий. Со мной и умрет.

Сглатываю, пытаясь сдержать эмоции. Средняя дочь, младшая… а ведь была еще, соответственно, старшая. И его Истинная Любовь… Даже спросить не смогу, что стало с ними…

— Невеселая у нас вышла с вами беседа. Да еще в такую праздничную ночь… А знаете, у нас ведь в древности тоже были священные рощи. И люди верили, что у дерева можно выпросить душу своего будущего ребенка. Или заключить часть своей души — в дерево или камень… А шаманы — это как ваши коэры — они могли вообще отдать свою душу какому-то месту, чтоб и после смерти хранить свой народ.