Начало

Отвратительное и… запредельное совершенство.

Се Владыка ваш.

Келтон-стрит, Вудсайд, Куинс

Келли быстро пересекла гостиную, с чистой одеждой и батарейками в руках, прошла позади Мэтта и Зака, смотревших новости.

– Мы уезжаем.

Келли уложила все в сумку, стоявшую на стуле. Мэтт повернулся к ней с улыбкой, но Келли было не до улыбок.

– Да ладно тебе, детка, – сказал он.

– Ты меня не слушал?

– Слушал. И очень внимательно. – Он поднялся со стула. – Послушай, Кел, твой бывший муж делает это не впервые. Бросает гранату в нашу счастливую жизнь. Разве ты этого не видишь? Будь что-то серьезное, государство сообщило бы нам.

– Да, разумеется. Чиновники никогда не лгут.

Она ринулась к стенному шкафу в прихожей, чтобы достать пустые чемоданы и собранную дорожную сумку, которую держала там, следуя рекомендациям Управления по чрезвычайным ситуациям муниципалитета Нью-Йорка, – на случай срочной эвакуации. В сумке лежали бутылки с водой, мюсли, батончики, радиоприемник «Грюндик» AM/FM/УКВ с динамо-машиной, вечный фонарик Фарадея, аптечка первой помощи, сто долларов в мелких купюрах и копии всех важных документов в водонепроницаемом пакете.

– Для тебя его слова – пророчество, которое не может не сбыться, – зудел Мэтт, следуя за ней. – Разве ты не видишь? Он тебя знает. Знает, на какие нажать кнопки. Вот почему и совместная жизнь у вас не сложилась.

Келли нырнула вглубь стенного шкафа, отбросила две теннисные ракетки, попавшие под руку. Одна ударила Мэтта по ноге – за то, что он посмел так говорить в присутствии Зака.

– Все не так. Я ему верю.

– Его разыскивают. У него нервный срыв. Все так называемые гении отличаются хрупкой психикой. Как подсолнухи, которые ты постоянно пытаешься вырастить у забора. Головки у них слишком большие, вот и падают под собственным весом.

Келли вышвырнула из шкафа зимний ботинок, но Мэтт отбил его, чем спас свою голень от болезненного удара.

– Дело в тебе, ты знаешь. Это же патология. Он не может тебя отпустить. Все затеяно, чтобы держать тебя на коротком поводке.

Келли развернулась и посмотрела на Мэтта из-под пальто и шуб:

– Ты правда такой бестолковый?

– Мужчины не любят что-либо терять. Они не сдаются.

Келли попятилась, вытаскивая большой чемодан:

– Поэтому ты не хочешь ехать?

– Я не могу ехать, потому что должен идти на работу. Если бы очередной придуманный твоим мужем конец света помог мне увильнуть от инвентаризации, я бы уехал, поверь мне. Но в реальном мире, если ты не выходишь на работу, тебя увольняют.

Келли повернулась к Мэтту, раздраженная его упрямством.

– Эф велел уехать. Никогда раньше он так себя не вел, никогда так не говорил. Это реальная угроза.

– Всего лишь истерия, связанная с затмением. Об этом говорили по телевизору. Люди сходят с ума. Если бы я подумывал покинуть Нью-Йорк из-за местных психов, то сделал бы это давным-давно.

Мэтт протянул руки к ее плечам. Келли поначалу стряхнула их, потом позволила ему на мгновение прижать ее к себе.

– Я буду время от времени наведываться в отдел электроники, включать телевизор, смотреть, что происходит. Но мир продолжает вертеться. Для тех из нас, у кого есть реальная работа. Я хочу сказать… ты завтра пропустишь занятия?

Келли понимала, что ее ученики могут пострадать, но превыше всего ставила Зака.

– Может, они отменят уроки на несколько дней. Если на то пошло, сегодня очень многих не было в школе…

– Это же дети, Кел. Грипп.

– Я думаю, это затмение, – подал голос Зак. – Фред Фэлин сказал мне в школе. У всех, кто смотрел на луну без очков, изжарились мозги.

– С каких это пор ты увлекаешься зомби? – спросила Келли.

– Они уже здесь, – ответил мальчик. – Мы должны готовиться к отпору. Могу поспорить, вы не знаете, что необходимо иметь под рукой, чтобы пережить вторжение зомби.

Келли промолчала.

– Сдаюсь, – признал Мэтт.

– Мачете и вертолет.

– Мачете? – Мэтт покачал головой. – Я бы предпочел дробовик.

– Неправильно. Мачете не нужно перезаряжать.

Мэтт согласно кивнул, повернулся к Келли:

– Этот Фред Фэлин дело говорит.

– С меня хватит! – выпалила Келли.

Обычно она не срывалась на крик. Более того, радовалась, когда Мэтт и Зак находили общую тему.

– Зак… ты несешь чушь! Это вирус, и он настоящий. Мы должны уехать отсюда.

Мэтт смотрел, как Келли тащит большой чемодан к уже собранным сумкам:

– Кел, расслабься. – Он достал из кармана ключи от автомобиля. – Прими ванну, передохни. Подумай хорошенько, учитывая свой источник информации. – Мэтт направился к парадной двери. – Позже я позвоню.

Он ушел. Келли застыла, глядя на закрывшуюся дверь.

– Что сказал тебе папа? – спросил Зак.

– Он просто… он хочет, чтобы у нас все было хорошо.

Келли потерла лоб, прикрывая рукой глаза. Следует ли тревожить Зака? Должна ли она сесть в машину вместе с Заком, руководствуясь только указаниями Эфа, и уехать без Мэтта? Как поступить? И… если она верит Эфу, может, ее долг – предупредить остальных?

В соседнем доме залаяла собака Хейнсонов. Не сердито, как обычно, а пронзительно-жалобно, почти что испуганно. Этого хватило, чтобы Келли прошла на застекленную террасу, выходящую во двор. Она увидела, что на открытой веранде зажегся свет, – его включил детектор движения.

Келли постояла, скрестив руки, оглядела двор, но ничего подозрительного не заметила. Собака скулила, пока на заднее крыльцо не вышла госпожа Хейнсон и не увела неумолкающего пса в дом.

– Мама?

Келли подпрыгнула, испуганная прикосновением Зака. Нервы ее были на пределе.

– Ты в порядке?

– Как я все это ненавижу! – сказала она, возвращаясь с сыном в гостиную. – Ненавижу!

Она решила, что соберет все вещи – свои, Зака и Мэтта, чтобы в любой момент сорваться с места.

Но пока подождет.

Посмотрит…

Бронксвилл

К северу от Манхэттена, в тридцати минутах езды, Роджер Ласс сидел в отделанном дубовыми панелями баре загородного клуба «Сиваной» и возился с айфоном, ожидая, когда ему принесут первый мартини. Он попросил водителя лимузина высадить его у клуба, а не везти прямиком домой. Ему требовалась небольшая передышка. Если Джоан заболела, как следовало из сообщения няни, оставленного на голосовой почте, то заболели и дети и дома его ждут только хлопоты. Более чем уважительная причина, чтобы продлить деловую поездку на пару часов.

Обеденный зал, окна которого выходили на поле для гольфа, пустовал, хотя уже подошло время обеда. Лассу принесли мартини с тремя оливками – на подносе, покрытом белой салфеткой. Но принес не привычный официант, а какой-то мексиканец, вроде тех, что паркуют автомобили. Рубашка сзади вылезала из брюк, ремнем он не пользовался, руки не мыл, на что указывали грязные ногти. Роджер решил, что утром первым делом позвонит управляющему клубом.

– Вот и славненько.

Роджер взял стакан. Оливки на дне коктейльного стакана походили на глазки, замаринованные в уксусе.

– Где сегодня все? – как всегда, громогласно спросил он. – Или у нас какой-то праздник? Биржа закрылась раньше? Президент умер?

Официант пожал плечами.

– А где штатные сотрудники?

Мексиканец покачал головой. Роджер наконец понял, что мужчина сильно испуган.

И тут он узнал мексиканца. Его сбила с толку униформа.

– Ты садовник? Обычно ты подравниваешь зеленые изгороди.

Садовник в униформе официанта нервно кивнул и направился к парадному вестибюлю.

Дела-а-а! Роджер поднял стакан и огляделся, но не нашел никого, чтобы произнести тост, кивнуть или посудачить о городской жизни. А поскольку никто на него не смотрел, Роджер Ласс двумя большими глотками ополовинил стакан и удовлетворенно выдохнул. Он достал оливку, постучал о край, чтобы подсушить, бросил в рот, покатал языком, прежде чем раздавить коренными зубами.