Закат

Он широким жестом обвел кучи барахла: рваные спальные мешки, грязные башмаки, несколько потрепанных пальто. Фет почувствовал острый приступ жалости. Он знал: эта ветошь представляла собой все земные блага, все имущество тех, кто недавно покинул сей мир.

Безум-Ник улыбнулся, но без тени теплоты на лице:

– Необычно, да, парень? Просто мороз по коже.

Фет вспомнил статью, которую прочитал когда-то в журнале «Нэшнл джиографик», – а может, видел сюжет по каналу «История», – где рассказывалось об одной колонии переселенцев, обосновавшейся в Новом Свете еще в доамериканские времена, вроде бы на острове Роанок. В один прекрасный день эта колония исчезла. Более ста человек сгинули невесть куда, бросив все свои пожитки и не оставив никаких намеков на то, что означал этот внезапный и таинственный исход, кроме двух загадочных надписей: слова «Кроатон», начертанного на одном из столбов в покинутом форте, и трех букв «кро», прорезанных в коре дерева.

Фет снова устремил взор к мозаичным инициалам «SF», выложенным плиткой высоко на стене.

– А ведь я тебя знаю, – сказал Эф, держась на некотором расстоянии от истекающего вонью Безум-Ника. – Я тебя видел в этих местах… То есть не здесь, а там, на улице. – Гудвезер ткнул пальцем вверх, в сторону поверхности. – Ты обычно ходишь с картонкой, на которой написано: «Бог следит за вами», или что-то в этом роде.

Безум-Ник улыбнулся, подтвердив едва ли не полное отсутствие зубов, нырнул в свою пещеру и, гордый оттого, что его признали знаменитостью, вытащил нарисованный от руки плакатик. Ярко-красные буквы гласили: «Бог следит за тобой!!!» – именно так, с тремя восклицательными знаками.

По сути, Безум-Ник был фанатиком, в своем исступлении почти дошедшим до мании величия. Здесь, внизу, он был изгоем из изгоев. Жил под землей так же долго, как и все остальные, а может, гораздо дольше. Он утверждал, что может добраться до любой точки города, не выходя на поверхность, – и все же ему явно не хватало умения мочиться, не орошая носки собственных башмаков.

Безум-Ник двинулся вдоль рельсов, знаком предложив Эфу и Фету следовать за ним. По пути он скрылся в какой-то хибаре, сложенной из деревянных поддонов и покрытой сверху брезентом, – внутри змеились старые обгрызенные провода удлинителей, уходившие куда-то сквозь крышу сооружения: видимо, они были подсоединены к некоему скрытому источнику электричества обширной энергосети огромного города.

Со свода тоннеля тихонько сочилась вода – ее источали трубы, проложенные сверху. Капли шлепались в грязь, превращая ее в месиво, барабанили по брезенту, покрывавшему хибару Безум-Ника, и стекали в специально приготовленную пластиковую бутыль из-под «Гаторейда».

Безум-Ник выдвинулся задом из хибары, таща за собой старый предвыборный реквизит – вырезанную из твердого картона фигуру бывшего мэра Нью-Йорка Эда Коха с его фирменной улыбкой на лице – мол, «ну, как я вам?».

– Вот, – сказал Безум-Ник, передавая Эфу здоровенную, в человеческий рост, фигуру. – Держи.

Затем крот провел их к дальнему тоннелю и показал рукой вниз – на рельсы, исчезающие в темноте:

– Вон прямо туда. Туда они все и ушли.

– Кто? Люди? – спросил Эф, поставив мэра Коха рядом с собой. – Они ушли в тоннель?

Безум-Ник рассмеялся:

– Нет, не просто в тоннель, дурья твоя башка. Вниз. Туда, где трубопровод за поворотом ныряет под Ист-Ривер. Дальше он идет через Губернаторский остров, а затем выходит уже в Бруклине, в районе Ред-Хук. Вот куда их забрали.

– Их? Забрали? – тупо переспросил Эф, почувствовав, как по его спине пробежал холодок. – Кто? Кто их забрал?

В ту же секунду неподалеку зажегся сигнал семафора. Эф отпрянул от рельсов.

– Разве этот путь все еще действует? – воскликнул он.

– Поезд пятой линии по-прежнему разворачивается по внутренней петле, – объяснил Фет.

– Этот парень кое-что понимает в поездах. – Безум-Ник сплюнул на рельсы.

По мере приближения поезда свет в тоннеле прибывал – станция заполнилась сиянием и даже будто бы на несколько секунд вернулась к жизни. Мэр Кох под рукой Эфа заходил ходуном.

– А теперь смотрите во все глаза, – сказал Безум-Ник. – И не моргайте!

Он прикрыл рукой незрячий глаз и улыбнулся самой беззубой из своих улыбок.

Поезд с грохотом промчался мимо и пошел на разворот даже немного быстрее обычного. Вагоны были почти пусты – сквозь стекла удалось различить не более одного-двух сидящих у окон человек, да еще там-сям виднелись фигуры стоящих пассажиров, державшихся за ремни. Неупокоенные наземники, перемещающиеся из одного мира в другой.

Когда мимо проносился конец поезда, Безум-Ник ухватил Эфа за локоть:

– Вон… Вон там…

В мерцающем свете уходящего поезда Фет и Эф увидели что-то в его хвостовой части. Это была гроздь фигур… тел… людей, распластавшихся по торцу вагона. Они льнули к нему, как рыбы-прилипалы, решившие прокатиться на стальной акуле.

– Видите? – возбужденно выкрикнул Безум-Ник. – Всех видите? Это они – Другие.

Высвободив локоть из хватки Безум-Ника, Эф отступил на несколько шагов и от него, и от мэра Коха. Поезд заканчивал разворот по внутренней петле, последний вагон уменьшался, уходя в темноту; свет в тоннеле исчезал, словно вода в сливном отверстии.

Безум-Ник протиснулся между Василием и Эфом, спеша вернуться в свою пещеру.

– Нужно ведь что-то делать. Вы, парни, появились вовремя, без вас я ничего и не понял бы. Те, Другие, – это темные ангелы конца дней. Они нас всех похватают, дай им только волю.

Фет сделал несколько нерешительных шагов, словно собираясь отправиться вслед за поездом, затем остановился и, повернувшись, взглянул на Эфа.

– Тоннели, – догадался он. – Вот как они перебираются на другой берег. Они же не могут пересекать движущуюся воду. Я имею в виду – без помощи людей.

Эф в одну секунду оказался рядом с ним.

– А под водой – могут. Тут им ничто не помешает.

– Прогресс, – сказал Фет. – Вот к какой беде он нас привел. Как это называется, когда ты понимаешь, что можешь безнаказанно поживиться каким-нибудь дерьмом, потому что никто не придумал это запретить?

– Лазейка, – произнес Эф.

– Точно. Вот это она и есть. – Фет развел руки, словно обнимая все пространство вокруг. – Мы только что обнаружили огромный зияющий лаз.

Междугородный автобус

Вскоре после полудня роскошный междугородный автобус выехал со стоянки Приюта для слепых имени святой Люции штата Нью-Джерси и двинулся в направлении привилегированной частной школы-интерната, расположенной в северной части штата Нью-Йорк.

У водителя был вагон глупейших историй и еще маленькая тележка избитых анекдотов, и он без умолку развлекал своих пассажиров – около шестидесяти напуганных детишек в возрасте от семи до двенадцати лет. Истории болезней этих малолеток были тщательно отобраны в травматологических отделениях больниц трех штатов. Все дети недавно серьезно пострадали – они ослепли во время покрытия Солнца Луной. Для многих это была первая поездка в жизни без родителей.

Всем маленьким пациентам предложили стипендии Фонда Палмера, которые покрыли и эту ознакомительную загородную поездку, и содержание в специально оборудованном заведении для недавно ослепших, где детям предстояло пройти курс адаптивной терапии. Сопровождали их девять выпускников Приюта имени святой Люции. Формально они были слепы, иначе говоря, острота их центрального зрения снизилась в десять и более раз, но остаточное световосприятие сохранялось. Клинический диагноз, поставленный их подопечным, выражался буквами ПОС – «полное отсутствие световосприятия», то есть дети были абсолютно слепы. Во всем автобусе единственным зрячим был водитель.

Во многих местах двигались медленно из-за пробок, буквально взявших Нью-Йорк в кольцо, но шофер неустанно развлекал ребятишек, добродушно подшучивая над ними и загадывая загадки. Время от времени он рассказывал им о поездке, или описывал интересные вещи, которые видел из окна, или просто придумывал какие-нибудь детали пейзажа, чтобы сделать обыденное интересным. Водитель давно работал в Приюте имени святой Люции и не имел ничего против роли клоуна. Он знал: один из главных способов раскрыть потенциал этих покалеченных детей и подготовить их души к тем испытаниям, что ждут их впереди, – это питать их воображение, включать ребятишек в какую-нибудь деятельность.