Страница 63 из 77
Я оставила машину около забора.
— Им к этому проходу проституток привозят, — пояснила Эрудит, — на автобусе.
— Проституток? — удивилась я.
Вспомнились проститутки из фильмов. В ботфортах и коротких шубках. Они ругаются матом и смеются с вульгарным шиком. Но я никак не могла представить их себе в данной интерпретации Эдема.
— Ну, с Ленинградки. Они берут одну на круг, человек на десять. У них же денег нет.
Эрудит уверенно пробиралась мимо людей, домов, костров и кирпичей. Таджики молча косились на нас и не уступали дорогу.
Найти Сайда в этом муравейнике было невозможно.
Я заглядывала в пустые окна домов, словно надеясь увидеть там юношу своего свекра. Или какие-то его следы. Я всматривалась в лица рабочих, и в каждом мне мерещился похититель.
Я была бы не против найти здесь и свою машину.
Я уехала домой, а мои девушки остались в «Эдеме».
Мне снился страшный сон. Как будто Рома разводит костер, но у него никак не получается.
Он злился и подкидывал в слабенькое пламя все новые и новые дрова. А вокруг сновали таджики.
Я стояла в стороне и смеялась с вульгарным шиком. Над Ромой, над таджиками, над всеми. Это длилось целую ночь.
Я проснулась с головной болью.
Захотелось пересказать сон Роме. Я представила себе, как он смеется надо мной. Или философски замечает, что такой сон может быть, например, к деньгам.
У Ромы отключен телефон. Я отправила еще одно SMS:
«Прошу тебя, перезвони мне. Я не буду кричать, не буду скандалить. Я просто хочу все тебе объяснить»
Свекру дали три дня, чтобы он собрал миллион долларов. Еще ничего. Вероятно, им и в голову не могло прийти, сколько миллионов мог бы собрать мои свекор за три дня. К счастью.
Они сказали, что перезвонят и скажут, куда привезти деньги.
Я не могла заставить себя встать с кровати.
Я вела бесконечный монолог с Ромой. Я мысленно все ему объясняла и рассказывала. Я вспоминала все наши ссоры и заново оправдывалась перед ним. И обвиняла его. Я вытирала слезы, и жалость к себе сменялась обидой. Бессилием. Меня бросил муж, и я уже ничего не могу поделать с этим.
Я звонила Рембо. Телефон отключен. Я была рада этому. Через несколько минут звонила снова. Я боялась, что он ответит. Но все равно звонила.
Я постаралась взять себя в руки. Не плакать.
Я облизала губы. Они были солеными. Хорошо к пиву.
Плакать не буду.
Буду.
Меня бросил муж.
Подлец! У-у-у!…
Интересно, а как плачут глухонемые? Не слыша собственных завываний? Наверное, от тишины в этот момент у них лопаются барабанные перепонки.
Позвонил Стас.
— Что у тебя с голосом? — тревожно спросил он.
Я всхлипнула.
— Не молчи, пожалуйста. Что случилось?
Я с удовольствием разрыдалась.
Зачем мне Рома, если у меня есть Стас? Такой молодой, такой заботливый. Такой красивый.
Я могу родить ему ребенка. Сына. И у него будут такие же, слегка припухшие, губы. Нет, пусть лучше будет девочка. Девочку можно наряжать, и ей не обязательно быть умной. Достаточно хорошо готовить. Я готовлю отвратительно. Зато меня жалко.
— Просто ты так долго не звонил. И я подумала, что ты меня бросил…
— Девочка моя… Что мне делать? Хочешь, я приеду?
Мне давно никто не говорил «девочка моя».
Когда мне было девятнадцать и у меня был мой первый серьезный роман, я объясняла своему семнадцатилетнему возлюбленному: «Я — твоя женщина». Он смаковал слово «женщина», и мы оба казались себе невероятно взрослыми.
— Скажи еще раз «девочка моя»! — попросила я.
— Девочка моя… Самая лучшая!
Может, встретиться со Стасом? Невозможно сидеть дома. А если позвонит Рома, то даже лучше. Пусть поревнует. Все мужчины — собственники.
Он предложил пойти пообедать. На «Веранду». Но я не видела никакого смысла сидеть со Стасом в ресторане. Пить я не собиралась. Мало ли, вдруг какие новости у свекра… Надо быть в нормальном состоянии.
Я сказала Стасу, что приеду к нему. Он обрадовался. Он расценил это как проявление моих чувств. Все мужчины — самоуверенные идиоты.
Рома не звонил.
Стас был очень мил. Он исполнял любое мое желание, заглядывал мне в глаза и говорил приятные слова.
Рома не звонил.
Мы всерьез обсуждали предстоящую семейную жизнь. Стас считал, что через год мы начнем ссориться. Я смеялась. Он наивно надеялся, что ему позволено будет со мной ссориться. Он надеялся, что через год я вспомню, как его зовут.
— Стас, ты меня любишь? — Я преданно заглянула ему в глаза.
Ямки на щечках стали нежно-розового цвета.
— А ты меня?
Я ответила шепотом:
— Мне кажется, да.
И удивилась: как же люди слышат то, что хотят слышать. Не скрытый в моем голосе смех, не равнодушную интонацию, а только одно слово: «да».
Стас обнял меня почти отечески.
— Девочка моя…
Я не стала настаивать на его признании. Пусть немножко почувствует свое превосходство. Пусть побудет мужчиной.
Позвонил Рома.
— У тебя все нормально?
Я уютно сидела на коленях у Стаса.
— В общем, да. Но мне надо с тобой поговорить. Я хочу тебе кое-что рассказать…
— Я через три дня буду в Москве, поговорим.
— Ты позвонишь?
— Да. Как Артем? Звонил?
— Да. Все нормально. Ром…
— Я спешу, Никита. Пока.
То, что я сказала Стасу в следующую минуту, было от чистого сердца.
— Я ведь вправду за тебя замуж выйду.
— Я знаю.
Я опять уехала утром. Пока Стас спал. Я даже хотела пойти на кухню, поесть квашеной капусты. Я люблю заводить традиции. Но всю капусту съели вчера.
Если уж я смирилась с тем, что когда-нибудь непременно умру, то почему бы мне не смириться с тем, что Рома меня бросил? Просто нужно принять это как неизбежное.
Глупо плакать из-за того, что все мы умрем.
А значит, еще глупее — из-за того, что меня бросил муж.
Когда стадо баранов ведут на живодерню, они ведь тоже, наверное, пока в дороге, занимаются своими проблемами; выясняют, кто сильней, делят овец… Бедняги. А разве это имеет какое-то значение?
Я стояла у себя в гардеробной. Перед зеркалом. Мы собирались пообедать на «Веранде».
Я взяла черную юбку. Положила обратно.
Надо молодиться. Я сняла с себя все бриллианты.