Ключ к искуплению

Людоеды завыли. Протяжно, на одной ноте. Вой погребальным плачем пополз по впадине, смешался с темнотой, опустился на беглецов могильной плитой. Хотелось вжаться в землю, закопаться так глубоко, чтобы больше никогда не видеть света, не услышать ни одного звука. Сергей поморщился, его взгляд упал на Искру. Та втянула голову в плечи, зажала уши руками.

Что это?! Что за адские песнопения?

Темнота – она укроет, она спасет. Она снимет усталость, заберет боль. Никакой боли. Никогда.

Ноги сами собой подогнулись. Сергей опустился на колени. Глаза слипались, и лишь огромным усилием воли удавалось держать их открытыми. Слабость сковала мышцы, превратила их в дряблый студень. Огненный шар потускнел, теряя свою силу. Впрочем, к чему свет? Темнота – в ней хорошо и уютно. Она добрая, приютит и не даст в обиду. Ничего не болит, умиротворение, покой.

Перед глазами замаячила размазанная фигура. Она покачивалась из стороны в сторону, приближалась. Темное пятно на фоне бледного света и красных бликов. Сергей блаженно улыбнулся, протянул к пятну руку. Но пятно остановилось. Почему? До него так хотелось дотронуться. Оно должно подарить вечное спокойствие и направить в лоно темноты.

Сергей с натугой попытался подняться, но ноги не повиновались. Он снова выбросил перед собой руку, мысленно потянул пятно к себе, будто тащил его на аркане. Мелькнуло что‑то алое – и пальцы обожгло острой болью. Сергей заорал, схватился за покрасневшую руку. Перед глазами замер почти погасший огненный шар. Откуда он здесь? За шаром, глядя исподлобья, стоял Смехач. Трудно сказать, мужчина это или женщина. Обтянутый бледной кожей скелет прикрывала свисающая грязными колтунами набедренная повязка. На руках и ногах звенят браслеты черного металла. Ощеренная морда сверкает подпиленными зубами, одного глаза нет, второй – запал, будто смотрит внутрь собственного черепа. В узловатых руках, покрытых пятнами желтоватой коросты, Смехач держал длинную палку, украшенную скальпами, зубами и усохшими костяшками пальцев. И эту палку он направлял на беглецов.

Шаман?!

Замершие плотным кольцом людоеды продолжали завывать. Почти неуловимо, но шаман двигался в такт заунывным стенаниям. Вот откуда его покачивания. Тварь будто пребывала в трансе, что‑то шептала, иногда постукивала палкой по земле.

Сергей почувствовал, как тяжесть завываний снова сжимает голову, — и больше не стал медлить. Бледный шар огня вспыхнул с новой силой, с новой злостью. Раскаленным росчерком он метнулся к шаману, превратил его в вопящий факел.

Завывание Смехачей прервалось. Несколько долгих секунд, за которые Сергей за шиворот поднял Искру с земли и с силой встряхнул, царила мертвая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящего тела. А потом людоеды разразились безумными воплями: кто‑то безумно захохотал, кто‑то начал выть, некоторые издавали и вовсе неописуемые звуки. А потом все они бросились с места. Но, вопреки ожиданиям Сергея, — в разные стороны. Часть тварей явно намеревалась добить непокорный ужин, но большая часть повернула вспять.

Сформировать широкий ударный конус, метнуть его в набегающих людоедов. Воздух врезается в податливые тела, крошит кости, разрывает внутренности. Теперь развернуться – огненный шар прочерчивает широкую дугу и захватывает еще троих Смехачей. Двое увернулись, припали к земле. Искра без сил осела у ног Сергея.

Черт с ней, пусть приходит в себя!

Неожиданно крики где‑то там, в темноте, сменились воплями ужаса и боли. Раздался громкий, утробный рев. Это не люди.

В спину и плечо что‑то тяжело врезалось. Сергей не устоял на ногах – и полетел вперед, в последний момент успев выставить перед собой руки. Он еще не остановился, а рядом уже кто‑то мелькнул. Следующий удар пришелся по ноге, чуть выше колена. Боль резанула сознание. Сергей ударил без подготовки, наотмашь. Воздух вокруг него сжался – и разошелся в стороны двойной волной. Тень исчезла.

Рев повторился, но уже с противоположной стороны впадины. Сергей поднялся на ноги, зашипел от боли. Раненая нога почти отнялась, кровь в ней пульсировала болезненными ударами. Отчаянно хромая, он доковылял до Искры. Та только–только начала приходить в себя: глаза мутные, на губах блуждают остатки умиротворенной улыбки.

— Вставай. Пожалуйста! — Сергей подхватил женщину под мышки, поставил на нетвердые ноги, затем перекинул ее руку себе на плечо.

«Полторы калеки!» – с раздражением подумал он, злясь прежде всего на себя. Если бы не развесил уши, разглядывая излучатель, сейчас могли быть уже на другой стороне впадины. Уйти по–тихому. Что ж, теперь жаловаться и ругаться поздно. Надо шевелиться, благо пока позволяют Смехачи. Твари выныривали из темноты и снова пропадали в ней. В их сумбурном движении нет закономерности, нет логики. Они будто разом сошли с ума.

Перед самым носом Сергея, из‑за угла бетонного саркофага, расписанного сценами обезглавливания пленных, выскочил людоед: лицо перекошено маской не то ужаса, не то боли, одна рука отхвачена по локоть, а из обрубка хлещет фонтан крови. Тварь была перепачкана в слизи и тихо завывала. Увидев недавнюю дичь, Смехач остолбенел, а потом его рот раскрылся в безумном хохоте. Сергей поморщился, но не стал трогать гада – взял в сторону, поковылял дальше. А тварь все так же продолжала стоять и смеяться, окропляя землю вокруг себя алыми каплями.

— Куда мы идем? — заплетающимся языком спросила Искра.

— Подальше отсюда, — бросил Сергей. Вдаваться в разъяснения – впустую терять силы, а легкие и без того начинают гореть.

— Это была песнь ведуна, да?

Сергей молчал.

— Не знала, что у Смехачей есть ведуны.

Очень хотелось узнать, кто такие ведуны и почему они не могут вскрыть ходы, ведущие на поверхность. Но эти вопросы терпят. Куда интереснее: что за зверушки заставили неугомонных людоедов показать спину?

Будто в ответ на его немой вопрос земля впереди вспучилась, брызнула в стороны. По ногам прошла ощутимая вибрация, в воздухе разлился острый запах прогорклого жира. Из образовавшегося в земле отверстия показалось склизкое, белесое тело. Бледная плоть разошлась округлым, испещренным длинными зубами ртом. Тварь взревела, начала выталкивать себя из‑под земли.

Сергей и не заметил, как Искра убрала руку с его плеча.

— Ползун, — прошептала она.

— Знакомиться не будешь?

Боль в ноге сделалась далекой и несерьезной. Адреналин бушевал в крови, разгоняемый чувством страха. Спустя десятка полтора шагов беглецы стали свидетелями того, как длинный червяк медленно заглатывал верещащего Смехача. Ноги людоеда уже исчезли в пасти хищника, но сам дикарь оставался жив. Из его носа обильно текла кровь, но Смехач продолжал отчаянно молотить руками по безглазой, покрытой вздымающимися складками морде.

— Не будем им мешать… – проговорил Сергей.

На этот раз земля вспучилась прямо под ногами. Сергея подбросило чуть не на метр. Он упал, откатился в сторону, отплевываясь. Но встать уже не успел. Над ним нависло нечто, истекающее длинной, тягучей слюной. Раскрылась чернота зловонной пасти. От вида трех рядов зубов, расположенных по кругу, Сергея передернуло. Он взмахнул рукой, посылая в червя огненный шар, все еще висящий в воздухе. Пламя с жадностью вгрызлось в предложенное угощение. По кольчатому телу Ползуна пробежала судорога. Он взревел, резко свернулся спиралью. Хвост с остервенением молотил по земле. Червь, длиной метров восемь, мог задавить в агонии, даже не заметив.

Сергей, опираясь на руки, отскочил – и тут же уперся в бок другого Ползуна.

Да что же это такое?!

Уплотнившийся воздух всколыхнул белесое тело, но червь только недовольно взрыкнул, повернул тупую башку в сторону обидчика. Где‑то взвизгнула Искра. Сергей до боли закусил губу, почувствовал привкус крови.

Не сдаваться! Это всего лишь черви, пусть и очень большие.

Со стоном Сергей поднялся на ноги, но тут же был опрокинут обратно. Вблизи пасть, оснащенная тремя рядами зубов, походила на нутро какой‑то диковинной бурильной машины. Трубчатый язык осторожно пробовал воздух. Дышать стало почти нечем. От вони, исторгаемой бездонной глоткой, слезились глаза.